– Да, обман, ошибка, как оправдывался этот грек, султанша Валиде вовсе не давала подобного приказания.

– О, это негодяю не пройдет даром! Он давно уж мне не нравится. Не понимаю, как может принцесса терпеть около себя этого грека: у него пренеприятный вид.

– Все это пустяки, друг мой, важно то, что мы потеряли Сирру, а с нею и единственное орудие, которое могло бы помочь нам добиться успеха в борьбе с Мансуром-эфенди, – сказал Гассан. – Все остальное вздор.

– Мы должны возвратить ее!

– Хотя бы нам только узнать, куда дел ее Мансур! Но нет никакой возможности сделать это, и кто знает, жива ли еще Сирра!

– Они увезли ее ночью неизвестно куда.

– Теперь самое главное – найти место.

– За этим-то я и пришел к тебе, Сади, – продолжал Гассан. – Я состою при султане! Узнавать что-нибудь через него напрасный труд. Ты должен приняться за дело и употребить все, чтобы как можно скорее открыть местопребывание Сирры.

– Как поживает Зора?

– Если нам не удастся расположить в его пользу великого визиря, который опасается влияния на султана Мансура, и побудить его доказать на решении судьбы нашего товарища, что великий визирь играет при дворе не менее значительную роль, то я опасаюсь, как бы наш друг не подвергся продолжительному заключению в крепости. Но об этом после! В настоящее время все зависит того, чтобы найти и обратно взять Сирру. С падением Шейх-уль-Ислама будет помилован и Зора!

– Это удастся, это должно нам удасться! – воскликнул Сади.

– Мне пришло в голову одно средство!

– Какое, Гассан?

– Ты должен постараться расположить в нашу пользу принцессу!

– Это уже наполовину сделано.

– Она часто бывает в развалинах. Может быть, нам удастся получить от нее некоторые сведения. Ты должен склонить ее на это!

– Не проще ли будет нам самим отправиться туда?

– Не для того ли, чтобы нас арестовали, как некогда меня с принцем? – спросил Гассан. – Нечего и думать об этом, друг мой!

– Я знаю здесь, в Стамбуле, одного нищенствующего дервиша, попробуем послать его разыскать пророчицу.

– Все это напрасно, Сади. Мансур знает наши намерения и опасается нашей вражды, и потому можешь судить, как осторожно на этот раз примется он за дело, и послу твоему, конечно, не удастся разыскать следов Сирры, – сказал Гассан. – Или он отвез пророчицу, которая при своем уме надеялась уже перехитрить Шейх-уль-Ислама, в развалины, или уже над нею исполнен тайный приговор.

– Приговор не может остаться тайной, так как сам султан приказал арестовать пророчицу, – отвечал Сади.

– Казнь должна быть совершена палачом Будимиром.

– Что, если бы нам навести у него справки?

– Это ни к чему не привело бы, – отвечал Гассан. – Мой совет – расположить в нашу пользу принцессу и поручить ей розыски.

– Я последую твоему совету, – отвечал Сади, который был очень рад представившемуся ему случаю посетить Рошану. – Я отправляюсь к принцессе и не сомневаюсь, что она окончательно перейдет на нашу сторону.

– Я поручаю тебе все это дело, – заключил Гассан. – Ты знаешь, что зависит от успеха твоего визита к принцессе! Я же возвращаюсь в Беглербег.

– Я провожу тебя до дворца принцессы, – сказал Сади и вместе с Гассаном вышел из дома.

У дворца Рошаны они расстались. Сади отправился во дворец, и так как благодаря перстню он имел во всякое время доступ к принцессе, к тому же вся прислуга уже знала его, он немедленно был принят и. проведен в гостиную. Грека он не видел в комнатах. Теперь только вполне вспыхнуло в нем отвращение к Лаццаро. Что он в зале мечети угрожал Реции, этого Сади не знал. Он видел только его неприятное лицо и узнал теперь, что грек, неизвестно с какой целью, занимался тайным шпионством за ним и за своей госпожой и, вероятно, был подкуплен Мансуром. Во всяком случае, он твердо решил устранить этого опасного негодяя, если бы даже принцесса и имела к нему большое доверие; он никогда еще не обращался к ней ни с какой просьбой, и эту она должна была непременно исполнить.

Рошана была удивлена и обрадована приходом Сади и велела Эсме провести его в будуар. Она наслаждалась воспоминаниями о минувшей чудной ночи, когда вошел Сади, ее возлюбленный.

Принцесса отпустила служанок и порывисто протянула ему руки.

– Благодарю, что пришел! – воскликнула она, и глаза ее сияли радостью. – Милости просим.

– Ты так любезно встречаешь меня, принцесса, – отвечал Сади. – Меня какою-то неодолимой силой влечет к тебе, точно ты владеешь всесильными чарами; я не могу жить без тебя, не могу не лежать у твоих ног, не говорить, что я принадлежу тебе.

– Мне кажется, я вижу облако на твоем челе, – обратилась принцесса к молодому человеку.

В это время за портьерой показалась и тотчас же снова исчезла голова Лаццаро.

– От твоего взгляда, принцесса, не ускользнет ничто! – отвечал Сади.

– Ибо в нем светится любовь, Сади. Не скрывай от меня ничего!

– Я вчера рассказывал тебе о планах Мансура, о его вражде и о пророчице, – сказал Сади, и голова грека снова показалась из-за портьеры. – Ты дала мне понять, что не будешь против нас! Теперь случилось нечто для нас очень важное. Пророчица, единственная свидетельница против Мансура и его планов, увезена им, и никто не знает, куда девалась она.

– Что же может из-за этого произойти?

– Наше падение.

– Этого быть не должно!

– Если ты будешь нашей союзницей, принцесса, то мы победим!

– В этой борьбе интриг вы нуждаетесь в помощи женщины? – сказала, улыбаясь, принцесса. – Впрочем, ты прав, Сади. В таких случаях необходима хитрость и помощь женщины. Вы хотите узнать, куда отвезена пророчица ночью?

– От этого зависит все, принцесса!

– С этой минуты я ваша союзница, Сади! – воскликнула принцесса и протянула молодому паше свою руку. – Перехожу на вашу сторону.

– Благодарю за это новое доказательство твоей милости и доброты! Ты объявляешь себя нашей союзницей, теперь я не сомневаюсь в нашей победе! – отвечал Сади, страстно целуя протянутую ему руку. – Тебе удастся разузнать в развалинах Кадри, куда отвезена Сирра, нам только это и нужно знать.

– Вы узнаете это, – обещала Рошана; в это время голова грека снова исчезла за портьерой. – Я съезжу к Мансуру и постараюсь разузнать обо всем.

– Только, пожалуйста, будь осторожнее, принцесса, берегись обмана, берегись шпионства здесь, в твоем дворце.

– В моем дворце? – вспыхнула Рошана. – Ты думаешь, я в нем не в безопасности?

– Боюсь, что так! У тебя есть слуга, которому ты доверяешь, – продолжал Сади, – но мне кажется, он не заслуживает твоего доверия.

– Кто? Лаццаро?

– Да.

– Я ни разу не замечала за ним ничего дурного.

– Тем не менее, однако, обрати внимание на мое предостережение: твой слуга в союзе с Мансуром и передает ему все планы. Доказательство этому у нас в руках!

– Какое доказательство?

– Султанша Валиде после разговора с Гассаном поручила своему камергеру взять Сирру из караульни кавасов к ней во дворец, но вот на дороге догоняет его твой слуга и объявляет, что султанша велела вернуть его, чтобы дать ему еще кое-какие приказания. Керим-паша вернулся и отправился к султанше, но там оказалось, что все это была ложь и султанша не поручала греку ничего подобного. Все это было придумано с целью дать Мансуру время захватить пророчицу.

– От Лаццаро я менее всего ожидала измены!

– Очень жаль, принцесса, что приходится разочаровывать тебя в слуге, которого ты удостаивала своего неограниченного доверия; однако лучше тебе теперь же утратить веру в него, чем дойти до этого горьким опытом.

– Ты прав, Сади, – сказала Рошана. – Он орудие Мансура-эфенди, его шпион.

– Такие слуги, служащие двум господам, всегда опасны.

– Он уже более не слуга мне, пусть служит тому, ради кого он обманул мое доверие, – гневно возразила Рошана и взялась за колокольчик.

– Не горячись, принцесса, – тихо сказал Сади.

– Он должен немедленно оставить мой дворец! – решила принцесса и позвонила.

Вошла Эсма.

– Позови ко мне Лаццаро и вели подавать карету! – приказала Рошана.

Служанка удалилась.

– Я хочу сейчас же ехать в развалины к Мансуру и разузнать о местопребывании пророчицы, – обратилась принцесса к Сади. – Сегодня вечером приходи ко мне за ответом.

Эсма вернулась с докладом, что Лаццаро во дворце нет. Швейцары внизу утверждали, что он только что вышел из дома.

– Я не давала ему никаких приказаний! – гневно воскликнула принцесса. – Он неверный слуга! Передай швейцарам, что я приказываю им более не пускать Лаццаро ко мне во дворец! Я не хочу его более видеть!

– Так ему отказано? – вскричала Эсма, сильно удивленная этой неожиданной отставкой Лаццаро, который столько времени повелевал остальными слугами и служанками.

– Да. Пусть он не осмеливается более показываться мне на глаза! – сказала Рошана. – Двери моего дома заперты для него! Пойдем, Сади-паша, проводи меня до кареты.

Отличия, выпавшие на долю молодому паше, ясно показывали всем, что принцесса любила его и не хотела долее скрывать своего намерения отдать ему свою руку. Прислуга тотчас же смекнула, что отставка грека, этого столько времени полновластного слуги, ненавистного всем, была сделана по внушению молодого паши, и все были ему за это очень благодарны. Вообще вся прислуга Рошаны очень полюбила Сади и радовалась его браку с их госпожой.

Рошана поехала в развалины и отправилась в Башню мудрецов, в залу совета, где она уже не раз бывала.

В ту самую минуту, как она намеревалась войти в галерею башни, грек собирался уже уходить. Увидя принцессу, он поспешно шмыгнул в сторону и встал в тени, желая остаться незамеченным.

Но Рошана заметила и узнала его. Теперь она сама убедилась, что Сади говорил правду. Не удостоив его ни одним словом, она прошла мимо, бросив на него взгляд глубочайшего презрения, чтобы дать ему понять, что она его узнала, несмотря на темноту галереи. Лаццаро, видя, что его узнали, хотел что-то сказать в свое оправдание, но это не удалось.

О принцессе уже доложили, и привратник распахнул перед ней двери в круглую залу, где были Шейх-уль-Ислам и Гамид-кади.

Рошана была встречена холодным, проницательным взглядом Мансура, но не такова была она, чтобы испугаться подобных взглядов! Вся фигура Мансура-эфенди доказывала, что здесь сейчас что-то произошло, что доклад был уже сделан.

– Что это значит? – начала принцесса с гордо поднятой головой. – Нуждаясь в своем слуге, я должна отыскивать его в Башне мудрецов? Меня очень удивляет, что вы пользуетесь моим слугой для того, чтобы шпионить за мной!

– Мы удивлены твоим словам, светлейшая принцесса, – отвечал Мансур, пожимая плечами. – Мы ничего не знаем о том, о чем ты говоришь нам в порыве гнева.

– Это дурно рекомендует тебя и твое дело и не делает чести твоему сану, великий муфтий, – ты прибегаешь ко лжи! – воскликнула принцесса.

Мансур-эфенди вздрогнул, как бы ужаленный змеей.

– С каких пор прибегает принцесса к подобным выражениям и обвинениям! – воскликнул он. – Это грозит ей не быть больше принятой в этом месте.

– Я больше и сама не побеспокою вас своим посещением: в последний раз видите вы меня здесь! – гордо отвечала принцесса.

– Значит, ты пришла объявить нам разрыв?

– Вы сами вызвали его, с той самой минуты, как осмелились подкупить моего слугу. Я не за тем пришла, чтобы что-нибудь объявлять вам, на это у меня есть слуги. Мою благосклонность вы употребили во зло. Я пришла узнать от вас о местопребывании пророчицы!

– Речь твоя, светлейшая принцесса, так изменилась со вчерашнего празднества, что ты должна извинить нас, если мы не совсем понимаем ее! – отвечал Мансур-эфенди резким тоном. – Говорят, тебе не удалось намерение сочетаться браком с молодым пашой, который своим быстрым возвышением обязан твоей благосклонности, отсюда понятно твое раздражение, однако ж…

– Замолчи! – перебила Рошана Мансура. – Это ложь! А Шейх-уль-Ислам, раз заслуживший подобный упрек, не может долее оставаться на своем высоком посту. Я открыто обвиняю тебя во лжи, и это погубит тебя, дерзкий! Молодой паша, о котором ты говоришь, ничем мне не обязан. Он слишком благороден, чтобы принять награду, им не заслуженную! Это редкий пример в нашем государстве, и желательно было бы, чтобы он нашел себе многих подражателей. Я еще не кончила! – повелительно воскликнула принцесса, когда Мансур хотел возразить ей. – Подожди, пока я тебе позволю отвечать! Я требую, чтобы ты сказал, где находится Сирра-пророчица! Если ты откажешься открыть мне ее местопребывание, это будет доказательством твоего страха и вины, великий муфтий: если бы ты не боялся показаний пророчицы, тебе ни к чему было бы скрывать ее местопребывание. Отвечай мне теперь!

Мансур-эфенди дрожал от злобы; никто еще никогда не осмеливался обращаться к нему с подобными словами! Он, которого боялись все, даже султан и великий визирь, стоял теперь перед женщиной, называвшей его лжецом!