Георг Борн - Султан и его гарем

– Рецию? Бедную Рецию? Там, на дороге?

– Ступай туда и приведи ее в дом твоей матери, пусть она найдет здесь себе убежище!

– Твои приказания для меня священны, – отвечала Сирра, – но позволь мне только сказать тебе, что моя мать ненавидит Рецию!

– Я знаю это, но твоя мать теперь далеко и не скоро вернется. Но спеши же, ты знаешь, где найти Рецию! Спеши, ночь скоро кончится.

С этими словами Золотая Маска отошла от дома Кадиджи и пропала во мраке.

Сирра поспешно соскользнула с балкона на землю и быстро пошла по дороге к Долма-Бахче, на поиски Реции.

Между тем Реция все еще продолжала крепко спать, спрятавшись в нише стены.

Уже светало, когда она проснулась. Можно себе представить, с каким удивлением увидела она лежавший около нее хлеб, плоды и деньги. Кто мог принести все это? Она спала так крепко, что приближение Золотой Маски не пробудило ее, и эта неожиданная помощь казалась ей теперь чем-то волшебным.

Вдруг ей послышались чьи-то шаги. Со страхом прижав к груди спавшее еще дитя, она взглянула на дорогу.

Но утренний туман покрывал окрестности и мешал различать предметы. Шаги между тем все более и более приближались, и наконец на повороте дороги показалась женщина.

Это была Сирра.

– Как ты попала сюда, Сирра! – вскричала с удивлением Реция. – Как ты могла узнать, что я здесь?

– Я видела Золотую Маску, и она сказала мне, где я могу тебя найти, – отвечала Сирра. – Как я рада, что наконец нашла тебя!

– Золотая Маска? Значит, это она принесла мне и пищу, и деньги! Я еще ни разу не могла высказать своей благодарности этому таинственному человеку, который так часто помогал мне и спасал меня от опасности. Он приходит и исчезает, как дух.

– Да, Реция, ты права, и я тоже ему многим обязана! Но это не всегда один и тот же человек; я думаю, что Золотых Масок несколько.

– Я ничего об этом не знаю. Если их и много, то они повинуются воле одного или все одинаково добры и благородны.

– Я пришла сюда, чтобы позвать тебя в наш дом в Галате.

– В ваш дом, Сирра? – спросила с удивлением Реция. – Разве твоей матери нет там?

– Нет, Реция, ее нет дома, и она долго не вернется, так сказала мне Золотая Маска, она же и велела мне позвать тебя к нам.

– О! В таком случае, я пойду с тобой. – Сирра схватила на руки дремавшего еще ребенка и покрыла его поцелуями. Затем они двинулись в путь, и по дороге Реция рассказала своей спасительнице, какие нужду и лишения вынесла она в последнее время.

Было уже совсем светло, когда они достигли наконец дома Кадиджи.

– Знаешь, где я теперь живу? – сказала Сирра. – Там вверху, под крышей, – продолжала она, указывая на небольшое окно.

– Ты возьмешь меня к себе наверх? – спросила Реция. – Тогда нас никто не побеспокоит.

– Подожди здесь немного. Мать заперла дом, когда ушла, но есть ключи, которые, я думаю, могут подойти к двери. Ты ведь не можешь так карабкаться, как я.

С этими словами Сирра вскарабкалась на балкон и исчезла в узком отверстии окна.

Через несколько минут послышался за дверью звон ключей. Черный гном скоро нашла подходящий ключ, и дверь отворилась.

Таким образом, по странной игре случая, Реция нашла убежище в доме своего злейшего врага. Но что, если старая гадалка вернется скоро назад?

Эта мысль пришла в голову Реции, и она поделилась опасениями с Сиррой.

– Будь спокойна, моя дорогая Реция, – отвечала с дружеской улыбкой девушка. – Золотая Маска охраняет нас и не покинет в минуту опасности!

– Да, ты права, Сирра. Я и позабыла этого благородного, таинственного покровителя, – сказала Реция, поднимаясь вслед за Сиррой на второй этаж дома по узкой и темной деревянной лестнице.

– Сюда мать никогда не поднимается, – сказала Сирра, входя в маленькую комнату под самой крышей.

– Что у тебя там лежит около стены? – спросила Реция, глаза которой еще не привыкли к полусвету, царствовавшему в комнате.

– Это моя постель, – отвечала Сирра. – Правда, она сделана только из соломы и морской травы, но ее будет довольно для нас обеих. Тут есть и одеяло.

Утомленная продолжительной ходьбой, Реция опустилась на солому, Сирра села около нее, и они начали рассказывать друг другу, что случилось с каждой из них за последнее время. Они говорили о смерти старой Ганнифы, о преступлении, совершенном Лаццаро, и о защите, оказанной ему Мансуром-эфенди, а также об ужасных часах, которые Сирра провела у черкеса-палача.

Несколько дней прошло в совершенном покое. Реция оставалась постоянно наверху, и только одна Сирра оставляла по временам дом.

Однажды, когда Реция вышла на балкон, чтобы подышать чистым и свежим морским воздухом, ей бросилась в глаза плывущая вблизи великолепная яхта.

Может быть, она и не обратила бы на эту яхту особенного внимания, если бы ее не поразило то обстоятельство, что два человека, стоявшие на палубе судна, глядели на нее и горячо о чем-то говорили.

Яхта плыла по направлению к Константинополю и скоро исчезла из глаз Реции.

Вскоре после этого вернулась Сирра, уходившая ненадолго из дома.

– Ты видела эту красивую яхту, которая недавно проплыла мимо нас? – спросила Сирра.

– Да, Сирра, чья она?

– Бруссы, богатого торговца невольниками.

– Значит, это он, должно быть, стоял на палубе? – спросила в беспокойстве Реция, вспоминая слова жены башмачника-перса.

– Ты говоришь про одного из тех, что стоял на палубе? Я не могла разглядеть, кто они, но мне показалось, что один был одет в ливрею слуг принца Юсуфа, – отвечала Сирра. – Брусса, должно быть, привез невольниц, и принц захотел купить какую-нибудь из них.

– Не знаю отчего, но мне вдруг сделалось страшно, – сказала Реция. – Я предчувствую, что мне грозит какая-то опасность.

– Не бойся ничего, моя дорогая Реция, – возразила Сирра. – Кому придет в голову искать тебя здесь? Под крышей этого дома ты более в безопасности, чем где-либо в другом месте.

– Я боюсь не за себя, а за мое дитя, за моего крошку Сади, который вылитый портрет отца! – прибавила Реция. – Я уже привыкла к ударам судьбы и готова теперь ко всему. Но меня страшит мысль, что какое-нибудь несчастье может разлучить меня с моим дитятей. Я не перенесу этого!

Вечером того же дня, когда Реция и Сирра давно уже спали, к берегу недалеко от дома Кадиджи подошла лодка. Из нее вышел толстый турок, богато одетый и со множеством колец на руках.

На всей фигуре его лежал отпечаток напыщенной гордости.

Вслед за ним из лодки вышли еще двое, из них один был, очевидно, раб толстого турка, а другой носил ливрею слуг принца Юсуфа.

– Джем! Это и есть дом галатской гадалки? – спросил турок своего раба.

С этими словами Брусса, так как это был не кто иной, как торговец невольниками, указал пальцем на дом Кадиджи.

– Да, господин, это ее дом! – отвечал раб.

– Тут-то ты и видел красивую женщину?

– Да, она стояла тут на балконе. У нее на руках был, как мне показалось, ребенок. Впрочем, этого я не мог хорошо разглядеть.

– Но хорошо ли ты видел женщину?

– Да, господин. Она прекрасна, как роза! Ее глаза блестели, как звезды! – отвечал Джем.

– А ты, Фазиль, узнал ее? – спросил Брусса другого своего спутника.

– Да, я узнал ее, это была Реция, красавица Реция, к которой мой господин давно уже чувствует любовь.

– Принц не мог найти ее?

– Да, насколько я знаю, все его поиски были безуспешны. Но я уверен, что принц все еще любит ее и, чтобы овладеть ею, не остановится ни перед чем.

– В таком случае, необходимо захватить эту женщину, чтобы оказать услугу принцу.

– За которую он щедро вознаградит. Принц не пожалеет денег!.. А ведь если бы не я, ты ничего не знал бы о прекрасной Реции, – заметил Фазиль.

– Другими словами, это значит: Брусса, заплати мне за мою помощь! Не так ли?

Джем и Фазиль засмеялись.

– Да, – сказал последний, – я думаю, что мне перепадет что-нибудь.

– Будь спокоен на этот счет, но только ты должен, разумеется, помочь мне овладеть Рецией.

– Для этого-то я и здесь, Брусса! Джем и я, мы проберемся в дом и похитим красавицу.

– А если старая гадалка станет шуметь и поднимет тревогу?

– Мы ее свяжем тогда! В темноте она нас не узнает, да если бы даже и узнала, то и тогда тебе нечего бояться, так как ты исполнишь сердечное желание принца, и он не откажет тебе в защите.

– Эта женщина должна быть довольна! – заметил Джем. – Сколько других желали бы быть на ее месте! Все будут ей завидовать.

– Ступайте же за ней, – сказал Брусса. – Я буду ждать вас в лодке.

Джем и Фазиль повиновались и осторожно направились к дому гадалки.

Когда дело шло о выгоде, оба они не имели себе равных по ловкости и решительности.

Дверь дома Кадиджи была заперта, но дерево, из которого она была сделана, было так старо и гнило, что Джем без труда одним напором плеча сломал ее. Стук был так невелик, что ни Реция, ни Сирра не проснулись.

Войдя в дом, Фазиль и Джем зажгли маленькую лампу и тщательно осмотрели весь нижний этаж дома.

– Старухи нет дома, – заметил Фазиль, – но Реция должна быть здесь.

– Я видел ее на балконе, – сказал Джем, – верно, она живет там, наверху, под крышей. Надо подняться туда.

– Хорошо, но оставь лампу здесь и пойдем как можно осторожнее.

Сирра и Реция спали крепким сном, не подозревая о приближении опасности.

В маленькой комнатке под крышей было почти совсем темно, так как свет мог проникать в нее только через узкое отверстие в стене.

Осторожно поднявшись по лестнице, Фазиль и Джем проникли в тесную комнату под крышей, и последний, глаза которого уже привыкли к темноте, тотчас же увидел спящих.

Джем указал на Рецию и на себя, потом на Сирру и Фазиля.

Фазиль кивнул головой в знак согласия, и оба осторожно поползли к своим жертвам.

Послышался слабый крик и шум короткой борьбы.

Реция и Сирра были связаны прежде, чем они успели прийти в себя. Затем им завязали обеим рты, чтобы их крики не привлекли чьего-нибудь внимания; Сирра и ребенок были брошены на солому, а пораженная ужасом Реция перенесена в лодку, которая тотчас же отъехала от берега.

Как мы уже видели, ужас объял Мансура и его спутников, когда обрушились камни со свода, потрясенного взрывом.

Мансур первый опомнился, и к нему тотчас же вернулось его обычное присутствие духа.

Осмотрев разрушение, причиненное обвалом, он подумал, что ему можно будет с помощью дервишей разобрать камни, закрывавшие проход, и таким образом прочистить себе дорогу на свободу.

Но он не заметил всей величины опасности!

Он не видел, что весь проход был завален камнями, далеко превосходившими размерами те, которые лежали внутри пирамиды.

– Надо приняться за работу! – сказал Мансур-эфенди, обращаясь к дервишам. – Возьмите ломы и попытайтесь разобрать камни, завалившие выход.

И в то время как дервиши и Лаццаро при свете двух ламп начали расчищать проход, сам Мансур, взяв третью лампу, направился в глубь камеры.

Там, где прежде был камень, падение которого было причиной обвала, зияло темное отверстие. Было очевидно, что далее находились другие камеры пирамиды.

Мансур заглянул в отверстие и увидел, что за ним было довольно большое пространство, посреди которого стояли каменные саркофаги.

Не там ли было сокрыты и сокровища калифов? Мансур не сомневался, что он нашел путь к сокровищам, все поиски которых были до сих пор бесплодны, потому что никто не решался взорвать стену или эта мысль никому не приходила в голову.

Он радовался уже огромным успехам, которых достигнет благодаря обладанию этими несметными богатствами.

Вдруг у него мелькнула неожиданная мысль – что, если Кадиджа и Лаццаро найдут свою смерть внутри пирамиды? Их помощь становилась теперь бесполезной, и в то же время они были опасны, так как знали о существовании сокровищ.

Но как этого достичь? Их не могли задавить камни, так как более уже ничего не осыпалось со сводов и никакая сила на земле не могла принудить дервишей заложить новую мину.

В эту минуту к Мансуру подошел один из дервишей.

– Приди и взгляни сам, мудрый Баба-Мансур, – сказал он, – обломки камней засыпали весь проход, кажется, там все обрушено!

Искаженное ужасом лицо дервиша показывало, какое отчаяние и страх овладели спутниками Мансура-эфенди.

– Отчего ты дрожишь? – спросил Мансур.

– О! Мудрый и могущественный Баба-Мансур, мы погибли! Ничто не может спасти нас!

– Чего же ты боишься? – продолжал Мансур. – Ты боишься смерти, маловерный?

– Не гневайся на меня, великий шейх! Я боюсь не смерти, но жизни до смерти.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Мы отделены от всего света, мудрый шейх, и даже твоя воля будет не в силах уничтожить преграду, закрывшую нам путь к спасению. Мы обречены на медленную смерть от голода и жажды. Я не боюсь смерти, но дрожу при мысли о предсмертных мучениях, которые нам предстоят!