— Это невозможно, милорд!

Снелл, осанистый дворецкий лорда Берли, прослуживший в этой должности намного дольше, чем сам барон прожил на этой земле, всегда пугал молодого человека своей устрашающей чопорностью и непоколебимостью, соперничавшей с твердостью гранита. Вот и теперь Грей чувствовал себя в его присутствии незваным гостем, бесцеремонно нарушившим покой солидного дома.

— Это очень важно, Снелл. Ужасно важно. Мне непременно нужно повидаться с лордом Берли.

— Простите, милорд, вы так и не поняли. Лорд Берли тяжело болен. Он лежит у себя в спальне, наверху, и леди Берли не отходит от его постели ни на минуту. Доктор Бейнбридж сидит по другую сторону и следит за его зрачками, пытаясь определить, готов ли его пациент уже сейчас отправиться к праотцам либо же он останется в нашем мире, страждущий, но живой.

— Но, Снелл, могу я хотя бы узнать, что с ним случилось? Неужели опять сердце?

— Да. И весьма неожиданно. Не далее как в прошлое воскресенье лорд Берли просто упал без чувств во время карточной игры у леди Карли. Могу добавить от себя, что мой хозяин не желал ехать на этот прием, но ее милость так ласково уговаривала его милость, что в конце концов он уступил ей.

Грей задумчиво потер подбородок. Он знал — Снелл не успокоится до тех пор, пока не даст понять всему миру, что он думает по тому или иному поводу. Что касается лорда Берли, тот и в самом деле уже давно жаловался на сердце. Дай-то Бог, чтобы его крестный пережил новый удар. Слава Богу, Грей знал, что доктор Бэйнбридж считался хорошим врачом. Но как чертовски ему не повезло! И что прикажете делать после столь неласкового приема?

— Доброе утро, Снелл. Как его милость чувствует себя нынче утром? — раздался за спиной барона бодрый голос Харпола Дженнера, старинного друга лорда Берли. Джентльмен с безукоризненными манерами и незапятнанной репутацией, он знал Грея с пеленок и даже ввел его семь лет назад в члены самого старинного аристократического клуба.

— Пока все по-прежнему, сэр, — невозмутимо отвечал Снелл.

— Ба, да это ты, Сент-Сайр? Сколько лет, сколько зим, мой мальчик! Ты тоже прослышал о несчастье, которое приключилось с бедным Чарлзом? Ну что ж, это голос судьбы и напоминание всем нам. Я и сам проснулся нынче утром со страшной ломотой в костях.

Тут же почувствовав, что перед ним забрезжил проблеск надежды, Грей, не спуская глаз с мистера Харпола Дженнера, медленно произнес:

— Снелл, ты позволишь нам с мистером Дженнером войти и немного побеседовать в библиотеке? Я уверен, что при желании мистер Дженнер мог бы мне помочь в моем деле.

— Конечно, Грей, мой мальчик, конечно, — пробасил Дженнер, на этот раз более внимательно посмотрев на юного барона. — Если у тебя возникли трудности и я могу тебе помочь, это будет хороший повод, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Идем же в дом, Грей. А ты, Снелл, подай-ка нам чаю.

— Итак, сэр, как вы понимаете, поскольку речь идет о весьма крупной сумме денег, я, будучи джентльменом, не могу просто взять да и жениться на ней без согласия лорда Берли. В этом случае я просто перестал бы себя уважать. — В этом месте барон прервал свой рассказ и выразительно посмотрел на Дженнера. — Лорд Берли — ее законный опекун, и я обязан получить его благословение на брак.

Харпол сочувственно улыбнулся:

— Черт побери, малыш, ты порадовал меня презабавной историей! Моя жена будет обливаться слезами от умиления, когда это услышит. Так ты говоришь, проклятая девчонка свернула на запад, вместе того чтобы ехать на юг, и благодаря тому, что она совершенно не умеет ориентироваться, ты умудрился стать ее спасителем? — От возбуждения мистер Дженнер то и дело потирал украшенные набухшими венами руки. — Ну что ж, зато теперь голубка попалась!

— Честно говоря, сэр, мне кажется, что она думает о себе скорее как о нераспустившемся цветке или же как о садовнике, заботящемся о будущем урожае. В общем, это не так легко описать словами. И все же я должен на ней жениться, и чем скорее, тем лучше, пока ее отчим не поднял скандал и не сделал ее положение еще более ужасным, чем оно уже есть сейчас.

— Сэр Генри Уоллес-Стэнфорд — не больше чем пятое колесо в телеге, да к тому же с гнутыми спицами! У этого человека нет ни совести, ни чести! Надо же, решил силой выдать ее за лорда Рая — такого же пройдоху, как он сам! Насколько мне известно, его сыночек недалеко ушел от папеньки! Хм… Наверняка сэр Генри затеял эту возню со свадьбой в надежде урвать себе жирный куш из ее приданого! Да уж, Чарлз ни за что бы этого не допустил, ни за что! Полагаю, сэр Генри намеревался окрутить девицу силой с лордом Раем, а потом поставить Чарлза перед фактом?

— Или лорд Рай попросту изнасиловал бы ее без свадьбы. Удайся ему это — и у лорда Берли просто не оставалось бы выхода, кроме как отдать ее Раю, вместе с деньгами.

Мистер Дженнер принялся нервно мерить шагами библиотеку.

— Мне нужно посоветоваться с лордом Брикером. Ты ведь знаком с ним, не так ли?

— Да, хотя и не слишком хорошо. Я слышал его выступления в палате лордов, и по-моему, он довольно неплохой оратор.

— Тем более жаль, что он держится проклятых вигов; но с этим уж ничего не поделаешь. Я свяжусь с тобой нынче же вечером, мой мальчик, и никак не позднее. Тео, то есть лорд Брикер, и я — мы что-нибудь обязательно придумаем. Я вполне согласен, что это дело не терпит отлагательства и излишней огласки. Да, лорд Брикер — именно тот человек, который сумеет все устроить! О Господи, если бы только Чарлз был на ногах и смог сам разобраться в этой чепухе! Я бы предпочел, чтобы недугами вроде того, какой поразил его, страдали не старики, а молодые — им легче удается переносить удар. Да-да, именно такой вот юноша, как ты, может позволить своему сердцу то замирать, то колотиться как бешеное — и не испытывать при этом ни малейшего неудобства, а заодно и не пугать до смерти своих близких друзей! — В этом месте своей речи мистер Дженнер сокрушенно вздохнул.

— Я уверен, что лорд Берли был бы с вами совершенно согласен, сэр.

— Надо напомнить Снеллу, чтобы он поплотнее задернул шторы в спальне. Чарлз терпеть не может яркий свет, и его ни в коем случае нельзя беспокоить. Да, пусть остается в своем любимом полумраке. Я сию же минуту прикажу позаботиться об этом. А с тобой, малыш, мы еще побеседуем позже, после того как я и лорд Брикер придумаем способ понадежнее, чтобы справиться с трудностями.

Грей и мистер Харпол Дженнер пожали друг другу руки, после чего мистер Дженнер снисходительно похлопал своего юного друга по плечу:

— Можешь не беспокоиться, мы позаботимся обо всем! Я знаю, как любит тебя наш Чарлз. Наверняка он будет только рад, когда узнает, что его крестник и подопечная станут мужем и женой. Да-да, это обрадует его, без всякого сомнения!

Покидая особняк крестного, Грей от всей души желал лорду Барлею выздоровления. Он был очень привязан к старику и чувствовал себя неловко оттого, что был вынужден просить об одолжении не самого лорда, а его близкого друга.

Теперь ему оставалось только одно — ждать. Грей очень мало был знаком с лордом Брикером, но он твердо верил, что этот человек обязательно сумеет ему помочь.


Дуглас Шербрук глянул на своего брата Райдера поверх развернутой «Лондон газетт»:

— Рад, что ты вернулся. Как чувствует себя девочка?

Райдер, весь вид которого говорил о его неистребимом жизнелюбии, сидя у стола, намазывал толстым слоем джема свой тост.

— Ее зовут Эдриенн. Ей всего пять лет, и ты не представляешь, Дуглас, сколько храбрости в этой малышке! Представь, отец продал ее человеку, питающему слабость к малолеткам, но, видимо, такая тощая девчонка его только разозлила и он вышвырнул ее в канаву, где я ее и подобрал. Слава Богу, теперь она в безопасности в Брэндон-Хаусе, где вместе с другими детьми находится под присмотром Джейн. Когда я уезжал, вокруг нее собралось трое малышей, и все, толкаясь и перебивая друг друга, старались доказать, что каждый пережил такие ужасные невзгоды, какие другим и не снились. Последнее, что я услышал на прощание, был смех Эдриенн — пусть несмелый, но все-таки смех!

— Райдер, а сколько всего детей находится сейчас в Брэндон-Хаусе?

— Пока их лишь тринадцать, поэтому Джейн без конца жалуется — говорит, что ее не устраивает такая маленькая семья. Что касается твоих мальчишек, то они в полном порядке и ходят все в синяках и шишках, как им и положено. Кстати, наши жены собираются приехать в Лондон через три дня, чтобы поспеть к твоему долгожданному дню рождения.

— Ох, скорее это неудачный и достойный сожаления день. — Дуглас нахмурился.

— Пожалуйста, перестань! Тебе исполнится всего лишь тридцать пять лет, и ты пока еще вовсе не похож на беззубого старца! Правда, я слышал, как Алекс сетовала, будто ей все чаще приходится выдирать у тебя седые волосы. А еще она рассказывала Софи, будто ты необратимо теряешь интерес…

— Что еще за чертовщина? Какой такой интерес?

— Твоя жена, Дуглас, — начал Райдер, с нарочитым вниманием разглядывая газетный заголовок, — жаловалась моей, что наверняка успела тебе надоесть, коль скоро ты в последнее время занимаешься с ней любовью всего лишь один раз на дню! Она пела тебе итальянские серенады в саду возле обнаженных статуй, кормила с рук земляникой из теплицы лорда Томлина — и все только для того, чтобы подогреть твою страсть. Алекс даже дошла до того, что стала сочинять сонеты в классическом стиле. Однако, по ее словам, ты так смеялся над ними, что не смог дочитать даже до четырнадцатой строки, где особо трогательно описывалась земная страсть во всех ее разнообразных формах. Да-да, она так и сказала: все ее усилия пошли прахом, и теперь она просто не знает, что ей еще предпринять…

Расхохотавшись, Дуглас чуть не облился горячим кофе.

— Ох, Райдер, эти две особы представляют для нас нешуточную опасность, причем вполне реальную! Боже милостивый, попробовал бы ты дочитать ее сонет до конца!

— Возможно, ты и прав, Дуглас, однако я полагаю, что в чем-то Алекс не ошибается. В последнее время я тоже заметил в тебе некоторые странности. Ты стал каким-то рассеянным и постоянно встревожен, вот только непонятно чем. Теперь ты вдруг собрался в Лондон и потащил за собой всех нас, подгадав как раз к своему дню рождения. Дуглас, что с тобой творится?

— Чепуха, — отмахнулся Дуглас. — Ничего такого со мной не происходит, и в Лондоне я оказался без всякой особой причины! Просто если уж мне суждено на год постареть, пусть это случится здесь. А Алекс тут же навоображала себе бог знает что! Умоляю тебя, не делай того же! Поверь мне, брат, от ее сонета свело бы челюсти у кого угодно!

Райдер собрался что-то возразить, как вдруг из-за его спины раздался голос Грея:

— Алекс сочинила для тебя сонет? Уж не означает ли это, что мне тоже следует ожидать виршей от Джек?

Братья Шербрук разом обернулись к Сент-Сайру, как раз в этот момент появившемуся на пороге столовой.

— Как знать, как знать… — протянул Дуглас. — Мы с Алекс женаты уже около восьми лет, и мне казалось, что это вполне достаточный срок, чтобы до конца понять ее характер, как вдруг я получаю от нее сонет под названием «Ода поникшему супружескому символу». Надо будет как-нибудь прочесть его вам. Представляю, как вытянутся ваши спесивые рожи, уж тогда-то вам будет не до шуток! И нечего так кривить губы, барон; лучше иди сюда и позавтракай. — Дуглас дал знак Тарлоу, своему дворецкому, и, выйдя из-за стола, уселся поблизости.

— Вообще жены представляют сплошную загадку, — заметил Райдер. — Они ужасно любят надоедать и привередничать, и я считаю себя самым счастливым мужчиной в мире, оттого что каждый вечер ложусь спать вместе с милой, ласковой и теплой Софи и каждое утро нахожу ее у себя под боком. — Он немного помолчал. — Правда, мне еще приходится терпеть трех кошек в придачу. Они любят устроиться в ногах, или расположиться на груди, или обвиться клубочком вокруг головы. Эти кошки просто обожают Софи. Она то и дело просыпается оттого, что хвост какой-то из кошек оказался у нее под носом, и ужасно чихает.

— Элинор тоже любит спать со мной, — признался Грей. — Она так изящно перебирает лапками волосы у меня на груди, а иногда и пускает в ход свои когти — если считает, что я сплю дольше, чем положено.

— Да, кстати, об Элинор. Мы могли бы свести ее с котом братьев Харкер и получить превосходное потомство.

Тут оба брата с увлечением заговорили о сезоне кошачьих бегов, который скоро должен был открыться где-то на юге Англии. Грею приходилось слышать про кошачьи бега, но он еще ни разу в жизни не видел их. Непременно стоит узнать, что о таких вещах думает Джек.

Наблюдая за братьями Шербрук, барон не мог отделаться от мысли, что никогда не видел более несхожих типов. Дуглас, унаследовавший графский титул, был настоящим великаном с твердым лицом, мужественным, как у викария, провозглашавшего анафему грешнику. Он совершенно не походил на прочих Шербруков ни темными как смоль волосами, ни еще более темными глазами. Многие считали его жестоким и неумолимым, и при нужде он мог вести себя именно так; однако близкие люди могли не сомневаться, что Дуглас не пожалеет жизни ради любого из них.