Мэри Марлоу - Сумасшедшая любовь

– А как ты выпускаешь пар? – не унималась я. Но я спрашивала не как журналист. Мне действительно было интересно.

Недобрый огонек зажегся в его глазах, и я поняла, что перегнула палку.

– В основном совершаю прогулки по дебрям Амазонки. Знаешь, во имя спасения тропических лесов.

Я ткнула его в плечо, но он и не пошатнулся. Его плечевая мышца была твердой, как камень.

– Ты дразнишься.

Правда, через секунду он притворился, что я сумела нарушить его равновесие.

– Да? Почему тогда именно я вчера остался стоять один на улице?

Прежде чем я смогла облечь мысли в слова, воздух вокруг нас резко и заметно изменился. Люди суетились вокруг стульев и устраивались на места. Если снаружи и была очередь, я ее не заметила. Через мгновение включились прожекторы. Иден сказала мне, что во время выступления я как раз могу настроиться и сделать пару тестовых кадров. А еще она велела мне походить по залу и сделать съемку с разных ракурсов, но все места оказались заняты и по обе стены в проходах толпились люди. Я закрою кому-то обзор, если начну здесь расхаживать. Но мне платили именно за то, чтобы я закрывала кому-то обзор.

Тобин, парень, с которым мы познакомились раньше, вспрыгнул на сцену под гром аплодисментов и свист. Он взял микрофон и оглядел публику.

– Как приятно видеть здесь сегодня столько знакомых лиц.

Еще больше аплодисментов.

– Тот факт, что вы заплатили за это мероприятие в пять раз больше, чем в любом другом случае, говорит об одном: меня бессовестно используют.

Зал расхохотался.

– Начиная с завтрашнего дня, плата за вход будет пересмотрена соответствующим образом. – Тобин улыбнулся. – А если серьезно, я очень ценю, что вы все пришли сегодня. Выручка будет направлена на благую цель.

Тобин умолк на минуту, и улыбка исчезла с его лица. Он откашлялся.

– Некоторые из вас помнят мою маму Елену. – Он почесал щеку почти машинально, быть может, желая смахнуть слезу. – Мама билась в долгой жестокой войне. Она неистово поддерживала меня во всем. Она стояла на своем и действительно меняла мир, несмотря на собственную хрупкость. В ней было столько сил, но… – Он сделал глубокий вдох и выпустил воздух, как будто не мог держать его в себе.

Кто-то из зала крикнул:

– Мы любим тебя, Тобин!

Другие зааплодировали и тоже стали его подбадривать.

Тобин поднял руку, показывая на баннер у него за спиной, где было написано название организации, специализировавшейся на изучении мышечной дистрофии.

– Вместе мы найдем лекарство. – Его голос зазвенел, и слезы потекли сами собой. – Давайте похлопаем Иден Синклер и Келли Хинд, которые согласились потратить личное время на этот особый вечер.

Толпа разразилась мощными аплодисментами, скорее, в поддержку Тобина нежели фонда, собиравшего деньги. У меня возникло такое чувство, что эти люди пришли бы туда, даже если бы он попросил их поддержать школу клоунов. И хотя я не знала Тобина, его речь тронула меня. Мое сердце сжалось, когда я услышала о его утрате. Я поборола желание вернуться ко входу и заплатить за концерт. Но у меня и сотни долларов при себе не было. Да и на банковском счете тоже.

Когда Мика наклонился ко мне и спросил, видела ли я когда-нибудь Келли Хинд, я покачала головой, боясь открыть рот – в горле стоял комок.

Наконец, Келли вышла на сцену, прочитала короткую речь и начала играть. Я подняла фотоаппарат и сделала кадр. Услышав жужжание затвора, я поморщилась. Я взглянула на Мику, но он продолжал кивать в такт музыке. Мне хотелось верить, что я просто гиперчувствительна к музыке, и я стала снимать дальше. Потом я проверила, что получилось, и поменяла настройки, приспосабливаясь к свету. Убедившись, что настройки правильные, я расслабилась и отдалась музыке. Это был не тот стиль, который я предпочитала, но женщина играла и пела очень хорошо. Находиться здесь уж точно лучше, чем подпирать стены на улице в ожидании знаменитости или за поглощением бургеров.

Я чуть повернула голову, чтобы сфотографировать Мику, пока он не видит. Он был очень увлечен певицей. Он даже постукивал пальцами. Его светлые волосы чуть подрагивали в такт музыке. Он был невыносимо красив. Вена, пробегавшая по его шее, вздувалась и расслаблялась, когда он приоткрывал рот. Он шевелил губами, словно подпевал. Как будто пел про себя.

Моя кожа покрылась мурашками, когда я осознала, что он сидит на расстоянии в полфута от меня. Я не знала, удастся ли мне когда-нибудь еще оказаться к нему так близко и чувствовать себя настолько комфортно, как будто я знаю его целую вечность. Мне хотелось толкнуть его, потянуть за волосы, ущипнуть за руку – сделать что угодно, чтоб прикоснуться к нему.

И тут мое желание исполнилось само собой: он положил руку на спинку моего стула и наклонился ко мне, не отводя глаза от сцены.

– Что скажешь?

Не знаю, как ему удалось произнести это так, чтобы никто не услышал. Я не была уверена, что смогу поддерживать нужный уровень громкости, так что показательно повернулась к нему, сделав вид, что вовсе не наблюдала за ним до этого, и прошептала ему на ухо:

– Она хороша.

Мне хотелось потереться плечом о его руку, но еще я надеялась, что он забудет от меня отодвинуться. Если бы Энди знал, что я сидела рядом с Микой и не задала ему ни одного провокационного вопроса, он распял бы меня. Но чем меньше Энди знает, тем лучше он спит.

Мика произнес:

– Погоди, пока выйдет Иден.

Однако в тот самый момент я желала смотреть только на него. И я недоумевала, как же я сделаю то, зачем сюда пришла, пока рука Мики Синклера лежит у моих плеч в темноте клуба. Я откинулась назад в порядке эксперимента, и его пальцы впились мне в руку и чуть сжались.

Келли пела что-то о чувстве, похожем на тень, и я задумалась, не про меня ли она написала эту песню.

Спев шесть песен, Келли поблагодарила аудиторию и сошла со сцены. Софиты засияли чуть ярче, и люди встали, потянулись и отправились по туалетам или к барной стойке. Мика повернулся на стуле, ни на волосок не убирая руку с моей спины.

– Раньше я много играл в этом клубе. Иден показала, откуда лучше всего снимать?

И вот так мы включили в Мике эксперта по публичности.

Я выпрямилась.

– Нет. Расскажи мне.

– Начни здесь. Иден не так много двигается, чтобы ты пропустила какие-то интересные па.

– Ладно.

– После того как ты снимешь все, что нужно, иди к бару. – Он указал в нужном направлении, подняв плечо. – Видишь те столы? Они находятся на возвышении. С того угла можно сделать отличные кадры.

– Поняла.

– А затем – туда. – Он указал на другую сторону сцены. – Там есть лестница на сцену. На ней и расположись. Можешь даже на сцену подняться, если не будешь привлекать особого внимания. Лучше попасть туда, прежде чем она начнет последнюю песню.

– А почему? И какая последняя песня?

– Просто поверь мне.

– Конечно. – Я была профессионалом и уж точно могла прислушаться к указаниям.

– А где следующая точка?

Он снова повернулся и указал место, которое мы уже обсудили.

– Там.

– Снова?

– Нет, не там. – Он дотронулся до моего лба и чуть толкнул, так что я тут же посмотрела назад и увидела дверь в клуб.

– На улице?

– Да. Когда закончишь, встретимся снаружи.

Я посмотрела в голубые, как Карибское море, глаза Мики.

– Встретимся снаружи, – повторила я, как будто для него это значило нечто большее, чем для любого другого.

Его губы изогнулись в очаровательной полуулыбке, и ямочки заиграли на щеках.

– Да. Нужно пойти повеселиться после концерта. Если, конечно, это для тебя не слишком поздно.

– О. – Я и правда лишилась дара речи. – Да. Возможно.

В голове промелькнули воспоминания о прошлой ночи. Он намекал, что решение поцеловать меня не было спонтанным, и я задумалась, окажемся ли мы вновь в том же положении. Мой взгляд упал на его коварно изогнутые губы, и я подумала: да, быть может, он тоже жалеет, что мы не продолжили начатое. До того, как я потеряла сознание.

Были ли игры с Микой глупостью или нет, устоять я не могла и не отводила взгляд, пока свет не погас и концерт не продолжился.

Сегодня я подготовилась, поэтому низкое давление вряд ли могло испортить мои планы снова. Я потянулась в сумку и, покопавшись в ней, нашла пластиковый пакет с ломтиками моркови. Я выудила один и захрустела, поморщившись от треска в собственной голове.

Мика бросил на меня взгляд.

– Кроличью еду лучше оставить на потом, Багз-Банни.

Я и сама не знала, почему набрала с собой орехов с морковью и других продуктов, которыми можно ночью похрустеть. Я отложила сумку. Какое-то время я продержусь, а сейчас пора приниматься за работу.

Под гром аплодисментов на сцену вышла Иден. Какое-то время ушло на то, чтобы поправить микрофон и вытащить табурет, на который она могла опереться. Наблюдая за ней, я с изумлением отметила, как сильно она отличается от родного брата. Мика был высоким и светловолосым, однако без намека на бледность, а Иден – маленькой и с белой, почти алебастровой кожей. Тогда как Мика явно тратил время на укладку блондинистой шевелюры, Иден заколола «крабом» волнистую черную копну в последний момент.

Оба, похоже, не обращали особого внимания на одежду, предпочитая комфорт стилю. Иден надела потертые голубые джинсы, поношенные полусапожки и футболку с изображением группы, которая распалась год назад. Я задумалась, помнит ли она, что я собираюсь ее фотографировать. Я надеялась, что она заплатит мне в любом случае.

Наконец, она наклонилась к микрофону.

– Привет всем. Спасибо, что пришли поддержать благое дело. Надеюсь, вы не рассчитывали увидеть здесь Адама сегодня вечером, потому что он на полпути в Токио. Нам и без него будет весело.

Я даже не думала, что Адам Коупленд в принципе может появиться в таком маленьком клубе. Отчасти я расстроилась, что упустила возможность побывать настолько близко к нему и снять его выступление. Но все же была рада, что мне не пришлось решать эту дилемму у себя в голове. Я ведь пришла сюда не для того, чтобы делать фотографии для желтой прессы ради своей собственной выгоды. Мне платили, чтобы я провела профессиональную съемку для Иден. Не думаю, что она засудила бы меня, если бы я продала кадры Энди или какому-нибудь агентству, а вот убила бы точно. И я никогда не смогла бы поработать на нее снова. Потому что лежала бы мертвая.

Когда она начала перебирать струны, я настроила объектив и сделала несколько крупных планов, пару снимков в полный рост, а затем попыталась поймать ее на фоне сцены. Для этого я стояла слишком близко, поэтому пришлось встать и отправиться в то место, что обозначил Мика. Разумеется, оказалось, что это отличная точка для съемки. И, как и обещал Мика, Иден не сильно разнообразила свое выступление, поэтому мне не понадобилось много снимать. Вместо этого я сидела и слушала, как она поет, забыв, что пришла сюда работать, по мере того как погружалась в музыку. Она была намного талантливее, чем девушка, выступавшая перед ней. Гораздо талантливее, чем я ожидала. Быть может, я даже куплю ее диск.

Я никогда особо не интересовалась музыкой Иден. Зайон рассказал мне кое-что из ее биографии по дороге. Предположительно она воспользовалась связями, чтобы пробиться в музыкальный бизнес. И даже не один раз – через своего брата Мику и бойфренда Адама. Она познакомилась с Адамом пару лет назад благодаря Мике, когда их группы гастролировали вместе. Через год она записала песню, которую периодически крутили по радио. Быть может, она попадала бы в эфир чаще, если бы люди уважали ее как музыканта, который платит налоги. Или если бы люди приходили послушать ее вживую. Ее выступление сегодня понравилось мне больше, чем песня, которую я слышала по радио в прошлом году.

Иден поочередно взяла несколько аккордов и произнесла «Спасибо» в ответ на аплодисменты. Когда она объявила, что собирается исполнить последнюю песню, я последовала совету Мики и перешла на другую сторону сцены. Когда она засмеялась, я взошла по лестнице к сцене, чтобы сделать портрет Иден на фоне публики. Вглядевшись в объектив, я обнаружила Зайона с телефоном в руке и сфокусировалась на нем. Я оторвалась от фотоаппарата, чтобы оглядеть других зрителей. В воздухе светился десяток смартфонов, люди фотографировали или снимали видео. Я переоценила стоимость любых фотографий, сделанных на концерте.

В этом углу свет ложился по-другому, окутывая публику бледно-серой дымкой. В этой полутьме я снова поймала взглядом Зайона и заметила, что он отвернул телефон от Иден. Я тут же поняла, что он незаметно делает селфи с Адрианной, и закатила глаза, возмутившись такой наглости. Тут я нечаянно посмотрела туда, где сидел Мика. Я так отчаянно пыталась не таращиться на него, что не заметила его исчезновения.