Мэри Марлоу - Сумасшедшая любовь

Он вытянул ногу и подцепил ножку кофейного столика, чтобы подтянуть его к себе, не вставая. Когда тот оказался достаточно близко, Зайон схватил мой ноутбук. – Лучше бы тебе заняться этим сегодня вечером. Если у Эль-Эль развязался язык, значит, он может раздавать интервью всем, а не только тебе.

– Ты прав.

Я скрестила ноги, усевшись на диване, и подоткнула подушку под поясницу. Когда я открыла ноутбук и создала новый документ, курсор замигал у меня перед глазами, как будто хотел поддразнить меня. Я никогда не была сильна в писательстве.

– Расшифруй интервью, – предложил Зайон. – Всем наплевать, что будет между его цитатами. Его слова займут до восьмидесяти процентов статьи.

– Точно.

Я напечатала временный заголовок: «Легенда хип-хопа Эль-Эль Стайлиз делится мыслями об уходе со сцены». Энди все равно все перепишет. Я выбрала одну фотографию из всей серии, где Эль-Эль представал во всей красе, вышагивая по тротуару. Зайон не ошибся. Мне нужно было всего лишь добавить контекст. «На прошлой неделе Эль-Эль Стайлиз заявил, что уходит со сцены, но не дал никаких объяснений. Циркулировали разные слухи, но Эль-Эль упорно молчал о причинах такого решения. Молчал до вечера понедельника.

Остальное написалось само. Я загрузила статью вместе с фотографиями на рабочий сервер. Потом я открыла почтовую программу, чтобы известить Энди о материале.

– Эй, у меня тут письмо от Иден.

Зайон исчез в недрах ванной. Вместо того чтобы закричать еще громче, я открыла письмо.

«Джо!

Большое спасибо за фотографии. Они получились даже лучше, чем я ожидала. Если заглянешь на мой сайт, то увидишь, как их использовал веб-мастер. Я все равно похожа на исполнительницу народных песен из шестидесятых, но это моя промашка, а не твоя. Больше всего мне понравились кадры со мной и Микой, но я не могу использовать их для сайта. Можешь оставить их для себя. Одну из них я отправила маме – она любит загружать такое в цифровую фоторамку, которая стоит у нее на камине. Мика часто присылает фотографии, на которых он самозабвенно корчит рожи, так что она обрадовалась, получив наконец красивую фотографию нас обоих для разнообразия.

Мне неудобно из-за того, что ты не взяла с меня деньги. Хотя бы дай знать, сколько я должна тебе за те двадцать кадров, которые мы взяли в работу.

Иден».

Я понятия не имела, сколько стоит фотография без текстового материала. И даже если она могла оплатить аренду моей квартиры полностью, я не могла заставить себя назвать цену. И не потому, что мои фотографии ничего из себя не представляли. А прежде всего потому, что я не представляла, сколько за них можно попросить.

Я написала ответ:

«Иден!

Поскольку ты разрешила мне использовать много кадров, я, будучи в здравом уме, не могу просить плату за те несколько штук, которые ты оставила. Считай, что это мой подарок за то, что ты позволила мне поработать честно и сменить амплуа.:)

И все равно благодарю за предложение и такую блестящую возможность.

Джо».

Зайон вышел из ванной с полотенцем на талии. Понятие скромности было ему чуждо, но он хотя бы прикрывал самые интимные части тела из уважения ко мне. Его грудь и руки были тверды, как скала. Раньше я думала, что соблазню его, но он в жизни не посмотрел ни на одну из женщин.

По крайней мере, до вечера субботы. Но он и был очарован звездами больше, чем кто бы то ни было.

– Ты что-то сказала? – Он плюхнулся рядом со мной. С его волос на меня потекла вода, он пах апельсинами и имбирем.

– Ты опять пользуешься моим шампунем.

– А ты пользуешься моим диваном.

– Один-один.

– Ты закончила статью?

– Ага. И я получила приятное письмо от Иден.

– О да? – Он вскочил и исчез у себя в комнате, натянул семейные трусы, а потом бесстыдно сел на диване полуголый и включил телевизор.

Я набросила на него одеяло.

– Пощади бедную девушку.

Мы вместе промотали его любимые передачи, записанные с телевизора, из которых он надеялся узнать, какие знаменитости собираются в Нью-Йорк, а я – выяснить, как правильно делать свою работу. Через пятнадцать минут просмотра «Доступа к Голливуду» мой телефон завибрировал, и я обнаружила ответ от Иден.

«Можно я хотя бы приглашу тебя на ланч в среду? Если выберешь место поближе к своей работе, я зайду за тобой. На самом деле ты мне еще одну услугу окажешь. Пока Адам не вернется домой, я не знаю, куда себя деть. Если я не найду компанию, то могу начать переобустраивать кухню или затеять еще какое-нибудь безумие».

Мне с трудом верилось, что Иден Синклер не знает, с кем провести время. Я знала, что она сформулировала все именно так, чтобы мне было приятно принять ее приглашение и не чувствовать себя странно по этому поводу. Но я чувствовала.

Я нажала кнопку «ответить».

«Звучит заманчиво. Знаешь, где сидит редакция «Нью-Йорк дейли фид»? Там рядом есть закусочная «Бон аппети» прямо за углом моего офиса. Ты ее знаешь?»

Это место, скорее, относилось к дешевым, но все равно было приятным. Нажав на кнопку «отправить», я ударила себя по лбу. Иден может не захотеть встречаться в дешевой закусочной. Вероятно, у нее есть свой собственный шеф, который держит для нее целую микрокухню. Что бы под этим ни подразумевалось.

Я оторвалась от экрана телефона.

– Чуть позже на этой неделе у меня будет ланч с Иден.

Зайон толкнул меня.

– Быть не может!

– Может!

Он криво улыбнулся.

– Вы станете лучшими подружками. Попробуй выяснить, когда она выходит замуж.

– Ты так же ужасен, как Энди. Я не собираюсь эксплуатировать эту дружбу.

Он пожал плечами:

– Тогда узнай, когда она снова встретится с Адрианной, и уговори ее пригласить и меня.

– Что это с тобой? Ты как будто влюбился.

Его глаза расширились.

– Я знал! Я уже начал задаваться вопросом, действительно ли я бисексуал.

– Думаю, ты просто увлечен. А она может произвести впечатление. – Я наклонилась к нему и поцеловала в щеку. – И у вас получатся красивые дети.

Я еще раз просмотрела письмо от Иден.

– Это странно. Она использует тот самый предлог для встречи, о котором говорил Энди.

– Ты о чем?

– Энди сказал, что мне нужно подружиться с Иден, пока Адам в отъезде. А потом полить ее грязью.

– Но ты же не собираешься так поступить?

– Не собиралась. Но теперь Иден пишет, что ей скучно, пока Адама нет в городе. Это странно. Ты не думаешь, что она хочет подружиться со мной ради шпионажа в свою пользу?

– Чтобы полить грязью Энди? Да кому есть до этого дело?

– Нет, я говорю о том, что за ее намерением подружиться скрывается нечто большее. Она хочет отомстить Энди. Как она может использовать дружбу с одним из его сотрудников?

Зайон пожал плечами.

– Чтобы скармливать ему ненастоящие истории?

Я прикусила ноготь большого пальца.

– Ты же не думаешь, что она хочет использовать меня таким образом?

– Я не знаю. А она думает, что ты хочешь ее использовать таким образом?

Отличный вопрос. Как могла каждая из нас доверять друг другу в этой кратковременной дружбе?

«Только взгляните на это интервью, которое опубликовала моя дочь Джози Уайлдер!»

Я проснулась от звука уведомления, оповещавшего, что мама сопроводила столь странным комментарием репост той самой статьи в сети «Фейсбук». Как и предсказал Зайон, она появилась на главной странице нашего сайта, хотя по сути баннер вел к разделу о развлечениях. Зайон оказался не прав в том, что Энди присвоит себе все заслуги. Но, увидев заголовок, я горько пожалела об этом.

«Обанкротившийся Эль-Эль Стайлиз поливает грязью весь шоу-бизнес».

На фотографии, размещенной за заголовком, Эль-Эль Стайлиз выглядел хуже некуда. В режиме серийной съемки фиксировались малейшие изменения в выражении лица. Одни гримасы лишь украшают объект, в то время как другие… отнюдь нет. На фотографии, которая попала в печатную версию газеты, Эль-Эль был пойман с выражением лица, которое, скорее, можно назвать разъяренным. Ухмылка вкупе со сморщенным от отвращения носом, создавала такое впечатление, как будто он буквально снизошел до того, чтобы пройти по тому же тротуару, что его помощник, который, к несчастью, оказался слева от Эль-Эль.

Неужели я неправильно истолковала ситуацию или Энди сумел состряпать историю из ничего?

Я пролистала фотографии, жалея, что не сняла видео. Когда Эль-Эль говорил со мной, вид у него был блаженный. А вот уже бросив взгляд на улицу и попав под огонь вопросов папарацци, он выказал разочарование. И все же были фотографии, которые Энди мог бы использовать, чтобы представить Эль-Эль в более выгодном свете, и он решил этого не делать. И под всем этим черным по белому было написано мое имя.

Вот он – момент моей славы, заголовок на первой странице. Не просто случайная картинка, а целый материал. Что-то злободневное. Холодок пробежал у меня по спине. Статья была отвратительной и несправедливой. Но я знала, что версия Энди заработает больше кликов и принесет больше дохода от рекламы.

Когда мы с Зайоном ехали в метро, я спросила его:

– И что мне с этим делать?

Он метнул на меня взгляд в духе «как тебе не стыдно надумывать такие проблемы» и произнес:

– Ты попала на первую полосу! Это потрясающе.

Но я испытывала необходимость сказать Энди, что мне не нравятся такие изменения. С другой стороны, он и так уже почувствовал мою слабость. Я вошла в офис, приняла подбадривающие крики коллег, проходя в дверь. Я изображала умеренную гордость, помахивая рукой и наклоняя голову, пока не добралась до стола.

Энди находился в приподнятом расположении духа. Он не стал критиковать меня за что бы то ни было и даже поблагодарил за развернутое интервью. Я прикусила язык и умолчала о собственном недовольстве в плане подачи моего материала. При этом впервые за много дней он не задал ни одного вопроса об Иден или Мике. Я не сказала ему, что сегодня вечером мы увидим Мику на его концерте. Я не хотела нарушать тишину или тормошить спящего медведя.

Примерно через час мои усилия в «Твиттере» принесли плоды: я узнала, что Крис Хемсворт разгуливает по Гринвич-виллидж и направляется к парку Вашингтон-сквер.

Чтобы не вызывать подозрений, я выскользнула из офиса и побежала в центр к парку, где уже собралась толпа. Я схватила фотоаппарат и ринулась вперед.

Мегаизвестная личность всегда как спонтанно возникший источник энергии. И притягивает, как магнит. Кучка народа вокруг Криса вызывала интерес прохожих, и к тому моменту, как я добралась до окраины парка, образовалась такая толпа, что его не было видно. На шум подходили новые люди, и женщины с пакетами спрашивали: «Как думаете, кто там?» И они становились в очередь, чтобы посмотреть на звезду, кто бы ни скрывался в центре толпы. Это уже имело второстепенное значение.

Из разрастающегося кома людей выделилась девушка с клочком бумаги в руках.

– Это Крис Хемсворт. О боже мой!

Когда прозвучали эти слова, суета стала еще больше.

Я огляделась в поисках опоры, на которую можно залезть. Я не могла сфотографировать его с той точки, в которой находилась, а если влезу в толпу, вид все равно будет не лучший. Вдоль тропинки рядком стояли скамейки, но, даже если встать на них, вид закроют головы. Я ухватилась за ветку близстоящего дерева и отважилась встать на спинку скамьи, молясь, чтобы она была крепко привинчена. Теперь Криса можно было идентифицировать, к тому же мне удалось запечатлеть все безумие, которое творилось вокруг него.

Если бы я могла дать ему совет, то предложила бы выбрать прикрытие получше, а не расхаживать повсюду в образе Тора.

Получив приз за настойчивость и отпустив Криса со свитой, я бросила рюкзак на скамью близ каких-то шахматных столиков. Я включила хот-спот и загрузила фотографии. Сегодня Энди едва ли сможет пожаловаться на то, что я не смогла урвать комментарий. Можно подумать, я могла пробраться через армию поклонников.

Это была не бог весть какая победа, но по крайней мере час отдыха я заработала. На солнце было приятно, и я откинулась на скамейку и закрыла глаза, вслушиваясь в звуки парка. Но вскоре любопытство одержало верх, и мне захотелось добавить визуальный ряд к услышанному.

У шахматного стола стоял пожилой мужчина, опираясь на палку и поглядывая на стол, в то время как ребенок старшего школьного возраста сосредоточенно всматривался в шахматную доску. Я не могла понять, кто выигрывал, да это меня не сильно и волновало. Я схватила личную камеру, поставила ногу на скамейку, чтобы упереть локоть в колено по мере наведения фокуса. Я щелкала камерой, пока игроки не обратили на меня внимание, и их глаза на мгновение потеряли стеклянный блеск – разум пытался заставить их выйти за пределы мира, созданного в их головах. Но магия стола оказалась сильнее: они забыли обо мне и продолжили играть.