– Дерек, а ну-ка тащи сюда свою задницу!

Я вытянула шею и увидела, как Дерек убирает пенопластовую коробочку с мясом, купленным на улице. Он вскочил, вытерев губы салфеткой, и вошел в кабинет Энди.

– Что случилось? О Джози!

Вот так, как будто это не он вчера снимал, как я погружаюсь в кому.

Энди произнес, отчеканивая каждое слово:

– Дерек, ты сказал, Джо была пьяна вчера вечером, когда ты ее увидел. Она же утверждает, что была в каком-то шоке.

– В гипогликемическом шоке, – робко вставила я.

Дерек фыркнул:

– Ты видел ролик. Она шаталась и спотыкалась, когда шла по улице. Типичная картина алкогольного опьянения.

– Спасибо, Дерек. Можешь идти.

Энди вытер слюну тыльной стороной ладони.

– Слушай, ты была расстроена. Ты переоценила интерес этого продажного ловеласа к тебе. Такое могло случиться с кем угодно. – Он хихикнул. – Ну, положим, не с каждым. Но ты – самый наивный журналист, с которым я имел несчастье работать.

– Ты прав. Я… – Я не могла этого отрицать. Во всяком случае вслух. Тем более если хотела, чтобы он продолжал верить, будто Мика меня бросил.

– И ты, немного выпив, набросилась на него. Это было унизительно. Я могу понять, почему ты хочешь списать все на какую-то болезнь.

– Энди, я не пила.

В его глазах загорелся недобрый огонек.

– Надеюсь, ты испытала унижение, когда поняла, что эту сцену видел весь Интернет. Я просто наслаждался, когда смотрел. – Его губы растянулись в омерзительной ухмылке. – Зря ты перешла мне дорогу, Джо.

Я не могла больше смотреть на него, поэтому решила подтолкнуть его к действию:

– Что собираешься делать, Энди?

– Уволить твою паршивую задницу. – Он улыбнулся, хотя многим показалось бы, что, скорее, нахмурился. – А теперь пошла вон из моего кабинета.

Я с трудом сдержала радость, выходя из змеиного логова. Прикрыв лицо рукой, будто желая скрыть слезы, прошла по офису. Только так я могла сдержать желание расхохотаться.

Зайон спросил:

– Все в порядке, Джо?

Дерек поднял на нас глаза, оторвавшись от бараньего филе с рисом, прилипшего к его подбородку.

Я фыркнула:

– Энди только что уволил меня. Это были худшие двадцать четыре часа в моей жизни.

– О боже. Я могу как-то тебе помочь?

– Нет, все нормально. – Я направилась к двери, но остановилась, как будто меня внезапно посетила интересная мысль. Достав из сумки приглашение на свадьбу, бросила его на стол Зайону. – Вот, вчера пришло по почте. Я носила его с собой на тот случай, если Мика передумает меня бросать. – Я вытерла воображаемые слезы. – Но мне не суждено туда попасть. Уж точно не после того, что я пережила. Может, ты им воспользуешься. Если сумеешь выяснить, где пройдет церемония, то сможешь сделать кучу фотографий и опубликовать их повсюду.

– Это то, о чем я подумал? – Зайон не использовал свои актерские способности, с тех пор как мы участвовали в постановке «Иисус Христос – суперзвезда» за пределами колледжа, но сейчас от него и не требовалось особых талантов. Однако получалось отлично.

Я закрыла лицо руками.

– Не могу поверить, что это происходит, черт побери. – Я хочу поблагодарить Академию…

Зайон спрыгнул с табурета и положил руку мне на плечо:

– Можно я хотя бы провожу тебя до улицы и помогу поймать такси?

Мы дошли до лифта и ступили в кабинку вместе. Когда двери закрылись, я спросила:

– Думаешь, он проглотит наживку?

Зайон усмехнулся:

– Скоро узнаем. Я включил запись на веб-камере.

Выйдя из лифта на втором этаже, я обняла Зайона:

– Прости, что оставляю тебя здесь со всем этим дерьмом. Увидимся дома позже.

А потом я ушла из этой зловонной дыры, пожирающей человеческие уши. Я сыграла свою роль. Теперь мне оставалось лишь ждать. И надеяться, что все остальные справятся с реализацией своей части плана.

Мы не могли встречаться у Мики или Иден, поскольку за ними почти непрерывно следили, да и у моего дома до сих пор дежурили репортеры. Поэтому мы переписывались или созванивались. Но последнее мы делали лишь тогда, когда были уверены: нас никто не подслушивает.

Очень скоро Зайон разослал всем нам видео, на котором Дерек берет приглашение и читает его. У Дерека чуть глаза не вылезли из орбит, и он то и дело оглядывался, проверяя, не видят ли его за чтением. Потом он исчез. Я задумалась: он решил снять копию или побежал докладывать обо всем Энди? Потом Зайон сказал, что приглашение уже лежало на столе, когда он вернулся.

Напечатает ли Энди приглашение, или разместит сюжет с датой, или же подождет того момента, когда сможет сделать полноценный сюжет? Попытается ли он заполучить эксклюзивные снимки с церемонии, которая должна пройти в частном владении?

Мы получили первую подсказку чуть позже вечером, когда родители Иден позвонили с вопросом, почему какой-то репортер интересуется тайным бракосочетанием. Смутившись, они сказали репортеру, что не понимают, о чем речь. Иден именно так и велела бы им поступить, если бы хотела вовлечь в наш план. Она сказала, что они непременно все испортят, если у них будет четкая инструкция.

Следующие две недели Иден вела бурную тайную деятельность, чтобы все организовать, а я просто ждала. Она позвонила сообщить, что ходила в Ботанический сад Бруклина, где в открытую пообщалась с директорами, расспрашивая о стеклянной оранжерее Палм-хаус. Она уже забронировала зал, обзвонив кучу заведений и обнаружив то, которое соответствовало всем ее требованиям, однако ей хотелось удостовериться, что ищейкам Энди будет с чем поработать.

Адам и Адрианна были заняты сочинением музыки и видеозаписью на съемочной площадке. Мика разъезжал с концертами. Репортеры осаждали его, надеясь получить комментарий о расставании с девушкой, с которой он недавно встречался (со мной), но он элегантно уворачивался от вопросов. Его фотографии периодически мелькали в желтой прессе, но главным образом в категории «его где-то видели».

Меня убивало то, что я постоянно находилась вдали от него. Он звонил каждый день и периодически отправлял сообщения типа: «Куда ты больше хочешь поехать – на Бали или в Шотландию? Я серьезно». Но мне очень не хватало встреч с ним. Я вспоминала, чего мне стоило участие в этом розыгрыше всякий раз, когда мне приходилось бороться с желанием постучать в его дверь.

Пока же я по утрам провожала Зайона на работу, слонялась по квартире и отправлялась на пробежку. Днем я бродила по улицам, наблюдая за людьми, а вечером фотографировала Бруклинский мост. И каждый день я смотрела, как тают деньги на моем банковском счету.

Когда в массах укоренилось мнение, что моя связь с Микой позади, телефон перестал звонить, а репортеры убрались с улицы перед моим домом. Даже когда я где-нибудь видела знакомых папарацци, они смотрели мимо меня. Без Мики моя ценность для них стремилась к нулю. Я была лишь приложением к славе другого человека. Так часто бывает. Как оказалось, именно этот момент беспокоит меня меньше всего.

Когда миновала неделя заточения и всеобщего забвения, раздался телефонный звонок с неизвестного номера. Я едва не проигнорировала его, но любопытство одержало верх.

Нажав кнопку, я с сомнением произнесла:

– Алло?

– Джозефин? Привет. Это Ларс Кембридж из «Рок пейпер».

Я выпрямилась.

– Ларс?

– Да. Привет. Рад, что поймал тебя. Слушай, Мика скинул мне ссылку на статью о тебе, которую разместили в твоей газете.

Главный редактор известного журнала звонил, чтобы поговорить со мной, но его интересовал лишь всем надоевший скандал. Я вздохнула:

– Я не комментирую эту историю, Ларс.

– Конечно, нет. Меня не история интересует. Мне понравились фотографии, которые ты сделала. Одна из них – та, где ты поймала Мику. Ей место прямо в Лувре, а не в желтой прессе.

– Спасибо, – произнесла я. Это доказывало, что я была права, и я быстро добавила: – Именно так я думала, когда снимала. Невозможно сделать плохую фотографию, когда модель сам по себе – произведение искусства.

Он рассмеялся:

– Да. Еще я отметил твой потрясающий снимок Виктории Седжвик. Я много раз ее видел, но никогда не обращал внимания, насколько она выразительна. Ты слишком талантлива для второсортной газетенки.

– Твое мнение много для меня значит, Ларс. Я не думала, что хоть одна из этих фотографий появится в газете. Это произошло из-за рокового стечения обстоятельств.

– А я рад, что случилось именно так, иначе не увидел бы твоих работ. Слушай, я не могу ничего обещать, но хотел бы взглянуть на другие твои снимки. У меня есть одна мысль на твой счет, но сначала пришли мне все, что у тебя есть.

Я растерялась.

– Большинство моих работ принадлежат «Дейли фид». – Я задумалась, пытаясь понять, чем располагаю. – Но я начала создавать портфолио. Могу прислать все. Но, возможно, там не так много материала.

– Отлично. Жду с нетерпением.

Он продиктовал мне адрес электронной почты, и я пообещала отправить ему все как можно скорее.

Прежде чем повесить трубку, Ларс сказал:

– Надеюсь, у вас с Микой все хорошо.

– Ты же знаешь, газеты исказили все происходящее. – Даже произнося эти слова, я ощутила всю романтическую несправедливость ситуации.

Ларс милостиво не стал поднимать тему о том, что нам преподали урок, который нужно усвоить.

– Мика так и сказал мне.

– А что он сказал обо мне? – Я едва ли не слышала слова Мики: «Что за наглое выуживание информации, Уайлдер?» Но мне так хотелось узнать о Мике хоть что-то – я безумно скучала.

– Он сказал, что ты талантливый фотограф и чересчур честна, чтобы работать на Энди Диксона. А еще он сказал, что ты слишком хороша для него.

– Думаю, мы оба знаем, что это неправда. Мика – настоящее сокровище.

– Словом, надеюсь, что для вас обоих все сложится удачно.

Я погрузилась в работу, занявшись отбором фотографий, которые показали бы Ларсу все мои таланты: маленькая девочка с раскрашенным лицом, монахи на Таймс-сквер, любители шахмат, девочка, бегущая за собакой, папарацци, атакующие Мику, Мика и Иден, поющие на сцене вместе, Мика, парящий над толпой, как божество. Прекрасное-прекрасное лицо Мики в лучах софитов, освещающих его сверху, и руки фанатов, которые тянутся к нему снизу.

Я не могла больше это терпеть. Я потянулась к телефону и написала:

«Где ты? Я к тебе приеду».

Он ответил:

«Не будем торопиться, Микаголик. Я отправлю тебе кое-что, и это тебя займет».

На следующий день пришло письмо без почтовых штемпелей, в конверте лежал один-единственный билет на одну из худших небродвейских постановок, которая шла утром. Продажи были настолько плохие, что шоу собирались закрыть к концу недели, однако это помогло бы мне убить время. Так что я с парой пересадок доехала на метро до Таймс-сквер и растворилась в недрах темного пустого театра. Несмотря на дефицит зрителей, контролер провел меня на мое место на самом последнем ряду балкона. Впрочем, какая разница? Дерьмовый спектакль – дерьмовые места.

Но когда шоу началось, кто-то, сев рядом, обнял меня. Я повернулась так быстро, что чуть не упала с кресла. Сбоку сидел Мика, очень довольный собой. Я стерла напыщенную ухмылку с его лица поцелуем. Мы не видели большую часть представления, но я никогда его не забуду.

С того дня, когда бы у Мики ни появилось свободное время, я находила либо конверт, либо текстовое сообщение с загадочной инструкцией, следуя которой, я неизбежно оказывалась рядом с ним. А еще он устроил мне персональную экскурсию по городу – во всяком случае по Бруклину. Мы часами рассказывали друг другу истории из детства и юности, сидя в отдельной переговорной комнате при Бруклинской публичной библиотеке. Мы строили планы на будущее в подвесной галерее в церкви Плимута. И не раз мы пользовались всеми удобствами местных отелей, где почти не разговаривали. Необходимость скрываться повышала накал страстей и добавляла волнения и без того захватывающему роману. С каждым днем я влюблялась в Мику все сильнее. Так пролетели еще две недели.

В пятницу перед торжеством Адам с Иден тихо проникли в кабинет окружного регистратора и получили лицензию на заключение брака.

В субботу утром я, сидя в пижаме, наблюдала, как Зайон готовится к выходу. Я больше не имела ничего общего с миром Энди, и мне не надо было стремиться попасть на свадьбу Адама с Иден. На этот раз я могла спокойно отсидеться дома. Зайон пообещал, что пришлет видео.

Если все пойдет по плану, таких видео будет много.

Я попыталась отвлечься, играя в онлайн-игры. Потом отправилась на пробежку, изо всех сил стараясь не завернуть в Проспект-парк. Зайон периодически мне писал.