Он располагался на самом верхнем этаже и напоминал настоящий улей. Айви с трудом прокладывала себе путь среди рабочих столов и стеклянных стен конференц-залов, чтобы добраться до кабинета Айрин, отделенного от остальной части открытого офисного пространства тяжелыми деревянными дверями.

Увидев Айви, ассистентка ее матери смутилась.

– У меня назначена встреча с Айрин, – объяснила Айви.

– Нет, – мотнула головой Тереза, – Айрин отменила все встречи до конца недели. Она улетела на конференцию в Берлин.

– О, конечно! – Айви покачала головой, словно признавая свою ошибку.

Такого еще никогда не случалось. Айви не назвала бы отношения с матерью идеальными. Несмотря на сходство дочери с матерью во многом, все-таки они были очень разными.

Но в бизнесе они действовали одинаково. Вот уже почти десять лет они вместе руководили «Молинье майнинг», и год от года роль Айви росла.

Конференция в Берлине действительно имела место быть, но они вместе решили, что другой топ-менеджер может принять в ней участие вместо них.

То, как внезапно Айрин изменила решение по этому поводу, выглядело странно. При всей показной храбрости Айви накануне, поступок матери оказался для нее невероятно тяжелым ударом.

Но теперь ей стало ясно, что она надеялась на другой поворот сегодня. Она рассчитывала, что за ночь Айрин примирится с откровением Айви и ее реакция будет иной.

В конце концов, Айрин сама родила троих детей – она должна понять свою дочь. Бабушка наверняка обрадуется первому внуку. Так утверждала Эйприл.

Но нет, бабушка не обрадовалась. Впервые в жизни Айви поставила собственные потребности выше интересов «Молинье майнинг». Ее матери это не могло понравиться. Ни в коем случае. И это причиняло Айви боль.


– Ты снова считаешь, – заметил Ангус.

Айви подняла глаза и встретилась с ним взглядом, ее губы были крепко сжаты. Она вздохнула:

– Иногда. Несмотря на все усилия.

Они шли от автостоянки к главному входу в дом для престарелых.

– Это все нервы, – продолжала она. – Раньше я все время так делала, потом думала, что выросла из этой привычки, но, видимо, нет. – Пауза, резкий взгляд в его сторону. – Я виню тебя.

– Меня? – спросил Ангус с наивным видом. – Я не заставляю тебя нервничать. Разве что волную и возбуждаю?

Айви уставилась на него.

– Но сегодня тебе не нужно переживать. Моя мама тебя сразу полюбит. – Ангус наклонился ближе: – Ты отлично выглядишь. Ты не скажешь ничего обидного. А если и скажешь что-то не то, не переживай – она все равно не вспомнит.

Челюсть Айви отвисла.

– Это же бестактно.

Ангус усмехнулся:

– Поверь, моя мама сама первой отпустит эту шутку. Пойдем сделаем это. Обещаю, она не кусается.

Дом для престарелых представлял собой небольшое специализированное учреждение, состоящее из нескольких отдельных домиков и просторного одноэтажного здания для пациентов интенсивной терапии, как, например, его мама. Миновав стойку регистрации, Ангус провел Айви через общие гостиные и столовые в комнату своей мамы. Это было просторное помещение – напоминавшее хороший гостиничный номер, – с кроватью, небольшой гостинной зоной, а также отдельной ванной комнатой.

Его мама сидела на диване и смотрела новости ABC.

– Ангус! – улыбнулась она, когда они вошли в комнату.

Это было хорошее начало. В худшие дни – для них обоих – Ангусу приходилось напоминать ей, кто он такой.

– Мама, – сказал он, – это моя подружка, Айви Молинье. Айви, это моя мама, Хиллари.

– Приятно познакомиться. – Айви протянула руку, и Хиллари крепко ее пожала.

– И? – Хиллари уставилась в пространство между ними.

– У нас кое-какие новости, – сказал Ангус. – Но сначала мы выпьем чаю, хорошо?

Вскоре все трое устроились с чашками за небольшим журнальным столиком.

Айви нервничала. Это было почти незаметно – она переплетала и расплетала пальцы, – но тем не менее. Ангус не смог сдержать улыбку.

Такая сильная, безупречная женщина.

И все же такая… Айви.

– Итак, мама, – начал Ангус. – У нас с Айви будет ребенок.

Глаза Айви расширились так же, как и у Хиллари.

Затем пожилая женщина повернулась к Айви.

– Я забыла вас, верно? – спросила она. – Мне очень жаль. Со мной сейчас такое часто бывает.

– О нет! – воскликнула Айви. – Мы с вами еще не встречались. – А когда Хиллари недоверчиво подняла бровь, добавила: – Клянусь.

Хиллари тут же перевела взгляд на Ангуса:

– Чувствую, я что-то пропустила.

Ангус улыбнулся и рассказал своей матери краткую и цензурованную версию, как они с Айви познакомились.

Хиллари улыбалась и кивала, пока он говорил.

Потом Хиллари задала Айви пару незначительных вопросов, а та стала слишком подробно отвечать. Айви была не виновата – это он должен был предупредить ее, – но Ангус увидел, как взгляд Хиллари расфокусировался: слова начали перегружать и подавлять ее.

Айви тоже это заметила.

Она выглядела растерянной, и Ангус протянул руку и быстро пожал ее ладонь.

– Ты отлично справляешься, – мягко сказал он.

Затем он спросил маму, как прошел ее день. Хиллари пустилась в подробное повествование – что могло быть описанием событий за сегодня, последнюю неделю или месяц, а может, вообще не случалось, – но как бы то ни было, его мама снова оживилась, ее глаза блестели.

Айви постепенно расслабилась, откинувшись на спинку кресла с чашкой в руках.

– Как дела у Скотта? – Хиллари внезапно обратилась к Айви.

Та моментально напряглась и взглянула на Ангуса.

– Простите?

– Скотт – сын Кэрис и Тома, – объяснил Ангус. – А это Айви.

Но его мама уверенно покачала головой:

– Нет, нет. Я помню ее. Длинные каштановые волосы. Красивые голубые глаза. Мальчик в розовом одеяльце.

Айви подалась вперед и аккуратно поставила чашку на блюдце.

– Меня зовут Айви, – сказала она. – У меня пока нет детей. Но когда малыш появится на свет, мы привезем его или ее к вам в гости.

– Нет. – Хиллари взволнованно покачала головой. – Я не забыла. Я видела свадебные фотографии. Ваш муж очень, очень красивый. Почти как мой сын. – Она задумчиво помолчала. – Он ведь заболел, верно? – Хиллари потерла кулаками глаза. – Почему я не могу вспомнить?

– Мама, – мягко произнес Ангус, – это не имеет значения.

Она снова повернулась к Айви:

– Кэрис, так как поживает Скотт?

Айви в панике снова посмотрела на Ангуса.

– Я не…

– У Скотта все хорошо, – перебил Ангус. – Он уже научился ходить! До всего добирается. Тому пришлось весь дом сделать безопасным для малыша – всякие там накладки на острые углы, заглушки для розеток, блокираторы на двери и окна. – Он наигранно рассмеялся. – Да я и сам скоро все узнаю.

Хиллари моргнула:

– Что ты имеешь в виду?

Черт!

– Собираюсь помочь Тому с установкой безопасных замков-предохранителей, – импровизировал Ангус.

На самом деле он это уже сделал. Три года назад, когда Скотт начал ходить. Его мама, казалось, обрадовалась. Но выглядела уставшей. Невероятно уставшей. Следующие несколько минут он заполнял тишину, как обычно. Рассказами о работе, о том, что случилось много лет назад, что произошло сегодня.

Хиллари допила чай, и Ангус вызвал медсестру, чтобы та помогла маме подготовиться ко сну. На прощание он поцеловал маму в щеку, а она положила руку ему на голову и притянула ближе к себе, как всегда это делала.

– Я люблю тебя, – сказала она ему на ухо, четко и твердо.

Через несколько минут, когда они вышли из здания, Айви снова бросилась в объятия Ангуса. Но на этот раз не для поцелуя. В ее движениях не было исступления или отчаяния. Она просто обняла его. И не отпускала какое-то время.


– Кто такой Скотт? – спросила Айви. – И Кэрис и ее муж?

Она приподнялась на подушках, простыня съехала и открывала ноги. На Айви была выцветшая темно-синяя майка и нижнее белье, на Ангусе только шорты-боксеры. Сегодняшняя ночь стала первой, когда они добрались до постели даже частично одетыми.

В комнате Айви было темно, тусклый свет шел только от прикроватной лампы.

– Кэрис – жена одного моего старого друга, Тома, – ответил Ангус. – Скотт их старший сын, хотя сейчас у них есть и дочка. Может, даже не одна.

Они так давно не общались. Ужасно давно.

– Они были близко знакомы с твоей мамой?

Ангус покачал головой:

– Нет. Они приезжали один раз, чтобы поддержать меня. Мне нужен был кто-то, кто видел мою маму такой, понимаешь? У меня ведь нет семьи. Чтобы поговорить о том, каково мне, что я чувствую. Я думал, может, если… – Он еще раз покачал головой. – Дурацкая затея. Это не помогло.

– Что случилось с Томом? – мягко спросила она. – Твоя мама сказала, что он болел?

Ангус заметил сочувствие в ее глазах и понял, что это значит.

– Он жив, – быстро сказал он. – Он не тем был болен. Я имею в виду, он не раковый больной. У него ПТСР.

– Посттравматическое стрессовое расстройство.

– Да. Мы работали вместе.

Айви кивнула, как будто все поняла:

– Ах. Это меня не удивляет. Вам приходится иметь дело с такими ужасами.

Это задело Ангуса.

– Почему это тебя не удивляет? – поинтересовался он. – Мы тренируемся для этого. Мы подготовлены к этому. Это то, чем мы занимаемся. Почему это должно быть таким шоком, с которым нам не справиться?

Слова прозвучали жестко и намного громче, чем ему хотелось бы.

– Я этого не сказала, – возразила она. – Просто я не удивлена, что некоторые солдаты подвержены ПТСР.

– А кто тогда остальные? Роботы?

Айви выглядела озадаченной. Она потянулась к нему, но Ангус отодвинулся, и ее рука легла на простыню, так и не коснувшись его.

Он знал, что был несправедлив. Дело не в Айви и ее словах.

А в его вине. За многие вещи.

Он соскользнул с кровати и встал босыми ногами на мягкий ковер с толстым ворсом.

– Это не делает из тебя робота, – очень тихо проговорила Айви.

Он стоял спиной к ней, но мог видеть ее отражение в зеркале богато украшенного комода. Айви села на кровати, как будто собиралась последовать за ним, но передумала.

– Ты это имел в виду, – сказала она через некоторое время. – В ущелье. Ты сказал, что тебе должно быть тяжелее возвращаться туда. Уходить на войну, оставлять своих близких. Тогда я не поняла.

Он покачал головой:

– Ты и сейчас не понимаешь.

Зачем он это сделал? Ему достаточно было объяснить ей, о ком говорила его мама. Айви не нужно было все это слушать. А ему – отвечать на все эти вопросы.

– Нет, – согласилась Айви. – Я никогда не смогу по-настоящему понять. Но я могу выслушать тебя.

Ангус все еще смотрел на нее в зеркало. Айви не двигалась. Она была такая красивая, с распущенными волосами, без макияжа.

И она носила его ребенка.

Какая семейная сцена. Они могли быть супружеской парой, радующейся предстоящему рождению первенца.

Неужели вот это случилось с Томом? Он начал осознавать, что он имел и как много мог потерять? Ангусу захотелось уйти. Из этой комнаты и всего этого домашнего уюта.

Но что изменится? Даже если он уйдет к себе домой, Айви по-прежнему будет беременна. Они навсегда связаны друг с другом.

– Когда я буду уезжать, – сказал Ангус, – я не смогу сказать тебе, куда меня направляют. Или что я буду делать, или когда вернусь. Иной раз меня даже не предупреждают заранее, а значит, я не смогу сообщить и тебе. Иногда у меня будет возможность связаться с тобой, когда я далеко, иногда нет.

Отражение Айви кивнуло.

– Вероятно, я пропущу какие-то важные события и моменты, – продолжал он. – Дни рождения. Школьные собрания и всякое такое.

– Как ты к этому относишься? – спросила она.

– Не очень хорошо, – сказал он, – но не настолько плохо, чтобы бросить работу.

Глаза Айви расширились.

– Мне это и в голову никогда не приходило.

– В самом деле? – Ангус повернулся к ней лицом. – Ты думаешь, нормально по-прежнему хотеть рисковать жизнью и уезжать из дому на неопределенный срок, теперь, когда я собираюсь стать отцом?

– Я не думаю, что то, чем ты занимаешься, нормально, – осторожно сказала Айви. – Но, видимо, жизнь так устроена, что одни занимаются бизнесом, а другие служат в войсках особого назначения. Нам повезло, что есть такие невероятно храбрые, сильные люди, как ты. Австралии повезло.

– Как патриотично, – сухо произнес Ангус.

– Эй! – Айви встала на колени, подползла к краю кровати, ближе к нему. – Не принижай свое значение. То, что ты делаешь, очень важно.

– Как повезло нашему ребенку, – сказал Ангус. – Мама, которая работает семьдесят часов в неделю, и папа, который исчезает на несколько месяцев за рубежом.

– Я не буду такой, как моя мама, – возразила Айви. – Ни за что.

– Я знаю. Ты наймешь самых лучших нянь. И мне вряд ли стоит надеяться, что ты останешься дома. Я…