Алина Кускова - Супермен для феминистки

– Может, он там хранит свои драгоценности, – усмехнулся Степанов, приглядываясь к мужчине, лежащему у Василисиных дверей. – Да нет, это не маньяк, это точно Забелкин.

– Вот видите, – обрадовалась Василиса, – что я вам говорила?! Это мой бывший муж, а не маньяк-одиночка. Хотя, судя по тому, как он себя со мной сегодня вел, все может быть.

– А! Значит, признаете, что он – маньяк!

– Дорогие дамы, не глумитесь над увечным мужичком, – Степанов выразил мужскую солидарность, – это точно наш бывший сосед Забелкин, который, по всей видимости, пришел к своей, я надеюсь, все еще бывшей жене Василисе.

– Да, это так, – качнула головой Василиса, – я – бывшая, точно. Только мне его все равно нужно куда-то деть.

– Правильно, голубушка, в тюрьму его!

– Вы уж извините, Раиса Егоровна, но я лучше его домой отвезу, родители, небось, уже беспокоятся.

– И у маньяков есть родители, – задумалась старушка, – я бы своего маньяка в детстве прибила.

Василиса хотела вызвать такси, но вместо него вызвался Степанов. Он предложил отвезти полупьяного и полуживого Забелкина на своей «девятке». Василиса согласилась. Конечно, она не хотела бы связываться ни с кем из мужчин, принимать от них какие-то знаки внимания и помощь. Но в этом случае она снова оказалась в затруднительном положении. И в очередной раз рядом с ней, как по мановению волшебной палочки, оказался Андрей Степанов. Он подхватил бесчувственного Забелкина легко, как пушинку, и поволок вниз. Что ему придавало силы? Наверное, осознание того, что он помогает женщине.

Очнулся Забелкин в родительской квартире, куда его привезла Василиса. Проходить она не стала, а оставила Забелкина у двери, заранее позвонив. Родители сказали, что, когда они открыли дверь, к ним в коридор ввалился он. От него пахло алкоголем и лекарством. В его руках был крепко зажат кабачок. Это все, что ему удалось отвоевать у Василисы. Забелкин заскрипел зубами и сжал кулаки. Ничего, он еще ей покажет. Она что-то там говорила про Алевтину. Значит, точно без нее не обошлось. И ей он тоже покажет. И старушенциям с овощами. Он им всем покажет! Было бы что показывать. Но он найдет. Вот только нога успокоится. Но время не терпит, его уже торопят. Завтра начнут звонить, эти люди не любят промахов, они могут убить и за меньший грех. Может, навести их на Василису? Сказать, что она виновата, и попытаться исправить ситуацию? Телефон зазвонил, и Забелкина передернуло.

– Что будем делать? – осторожно поинтересовался Степанов, когда его «девятка», облегченная на одну мужскую единицу, остановилась у Василисиного подъезда. – Может, позовешь чайку попить, поговорить о жизни?

– Не могу, – смутилась Василиса, – мне завтра рано утром на работу. К тому же, понимаешь, сегодняшняя встреча с Забелкиным основательно испортила настроение. Мне нужно переключиться, я знаю, но пока не получается.

– Не переживай, – вздохнул Степанов, – я все пониманию. Тяжело сразу отрезать, выкинуть из своей жизни то, к чему привык, притерпелся.

– Нет, я отрезала и выкинула. Но с этим обстоятельством мне еще нужно освоиться. Безусловно, пять лет жизни не прошли даром. Но боюсь, они сработали, как пресс, – придавили меня. Теперь я потихоньку распрямляюсь и становлюсь прежней.

– Ладно, распрямляйся. Я тебе мешать не стану. Ты же всегда знала, что я к тебе очень хорошо отношусь. Если что, то я рядом.

Василиса улыбнулась и открыла дверцу. Она знала, что все это время он был рядом. И сейчас тоже вместе с ней. Хороший парень, настоящий друг, проверенный с детства. Почему она не вышла замуж за него? Ах, да. Он же и не предлагал. А что теперь изменилось? Он наконец-то решил проявить свои чувства. И вновь делает это так непонятно. Но более понятно ей и не надо. Она действительно сейчас распрямляется, пусть подождет. Пусть все мужчины подождут. Возможно, одному из них еще повезет.

Она открыла квартиру, включила свет и подошла к зеркалу. Миловидное личико, красивые глаза, и нос нормальный, вешаться на нем не хочется. Хорошенькая барышня. Чего-то не хватает. Чего-то основательного, чтобы придало облику значимость. Холодности? Нет, на мужчин от нее и так веет могильным холодом. Уверенности? Вот чего ей до сих пор недостает. Уверенности в своих силах. При случае она может показать себя агрессивной и твердой. Но только при случае, а нужно, чтобы она, эта самая уверенность, была у нее всегда. Может, стоит потренироваться перед зеркалом? Просыпаться по утрам и твердить себя: «Я очень уверенная, я самая уверенная в себе женщина». И вечером, перед тем как лечь в постель, повторять то же самое. Вбить себе в голову эту уверенность в собственных силах.

Все следующее утро Василисе пришлось пробегать по этажам. Федор ни разу не попался ей на глаза, зато Боб Кутейкин так и норовил подставить подножку. В прямом, а не переносном смысле этого слова. Весть о том, что она свалилась в объятия состоятельного клиента, ударив при этом Федора между ног, его просто взбудоражила. Остальные сотрудники только тихо посмеялись. Ничего себе девица позволяет. То подожжет кабинет, то поддаст начальнику. До нее себе такого еще никто не позволял. Сотрудники поглядывали на Василису с изумлением, догадываясь, что не все здесь просто. Наверняка эта девица чья-нибудь бесталанная дочь, пристроенная в их контору для того, чтобы не слонялась без дела по улицам и не создавала проблемы богатому папеньке.

Так думал и Кутейкин, а потому преследовал Василису, улучая момент и подставляя ей свой костыль – так, во всяком случае, обозвала его ногу сама Василиса, – увидев ее перед собой в очередной раз. Но Кутейкин не сдавался. Он караулил Василису у каждого кабинета, куда она заходила по делам. Его лакированная туфля сорок пятого размера преследовала туфельки с кристаллами Сваровски. Он жаждал получить Василису в объятия, как вчерашний бизнесмен. В конце концов, тот был у них лишь мимоходом, а он, Кутейкин, здесь навсегда. И он в отличие от всех остальных – мачо!

Дверь кабинета, куда вошла Василиса, распахнулась. Лакированная туфля приняла позицию «на изготовку!» и не удержалась. Вернее, не удержался Кутейкин. Опора в виде кресла, на которую он облокотился, оказалась на колесиках. Не выдержав веса местного мачо, она отъехала на безопасное от него расстояние, а он потерял равновесие. Махая в разные стороны руками и ногами, как ветряная мельница, Боб Кутейкин свалился… По лестнице поднимался Федор. Он еле успел подхватить летящего подчиненного и вместе с ним приземлился на площадке перед ступеньками. Через минуту на ступеньках уже стояла Василиса и изумленно смотрела вниз, где ее шеф обнимался с Кутейкиным, лежа на полу.

Федор быстро вскочил и отряхнулся, Кутейкин, вздыхая и охая, попытался объяснить Василисе, что это совсем не то, что она подумала, и взялся проводить ее до кабинета. Потирая ушибленные места, он принялся рассказывать, насколько у них в офисе крутая лестница, как осторожно нужно по ней передвигаться, ее ведь саму недавно постигла такая же участь… Федор, не говоря ни слова, убежал наверх.

После обеда работать не хотелось. Алевтина ушла на четвертый этаж совещаться, а без начальника какая может быть работа? Когда женщинам ничего не хочется делать, они говорят о мужчинах. Лень и мужчины в женском мозгу каким-то образом взаимосвязаны.

– Женщина на генетическом уровне умеет флиртовать, – просвещала своих приятельниц Стелла. – Она, когда видит любого самца, то есть мужчину, начинает флиртовать инстинктивно. На уровне подсознания.

– Еще чего, – ее оппонентом выступала Татьяна, – буду я флиртовать с Кутейкиным! С чего бы мне с ним флиртовать?! Ни на каких уровнях не буду, – отрезала она, покраснев.

– Ты за собой даже не замечаешь, – упрекнула ее Стелла, – только он заходит, ты поднимаешь глаза.

– Ну и что? Что же, мне сидеть, уперев их в стол?

– Взгляд является основной частью женского флирта, – продолжала Стелла. – Стоит лишь на долю секунды задержать свой взгляд на мужчине, и ему становится ясно, что она к нему неравнодушна…

– К чему ты клонишь? – не поняла Татьяна. – Ты хочешь сказать, что я должна смотреть на Кутейкина какие-то доли секунды и ни на йоту больше?! Как же я определю это время, чтобы ему не показалось, что я к нему неравнодушна?

– Слушай дальше. Взгляд, говорящий о многом, передается так: ты, – на этом месте Татьяна вздрогнула, – одариваешь Кутейкина быстрой загадочной улыбкой и сразу опускаешь глаза вниз! Одарила, опустила! Раз-два! Сидишь с опущенными глазами и отворачиваешься в сторону, противоположную той, где стоит Кутейкин. Видишь там цветок, к примеру, фиксируешь в своем мозгу и сразу поворачиваешься обратно! Фиксируешь и поворачиваешься!

– Как же я его зафиксирую, если у меня глаза опущены и на него не глядят? – заинтересовалась Татьяна, пытаясь повернуться и поглядеть на цветок, спокойно стоящий на подоконнике и совершенно не подозревающий, что на нем ставят эксперименты.

– На цветок можно глядеть. На Кутейкина только после него. После цветка возобновляешь визуальный контакт с предметом обожания.

– И совсем он не предмет, а так, для примера.

– Для примера у нас цветок. Кутейкин будет предметом обожания. Не перебивай, пожалуйста, а то девочки не запомнят. – Стелла повернулась к остальным. Все, кроме Василисы, закивали и приготовились заинтересованно слушать. – Значит, так: одарила, опустила, зафиксировала, повернулась. Возобновила контакт. В крайнем случае, девочки, только в крайнем случае, можно подмигнуть. Обычно это делают дамы легкого поведения…

Распахнулась дверь, и на пороге возник Кутейкин. Девушки засмеялись.

– Вы чего? – Тот растерялся, поймав на себе взгляд Татьяны, которая после этого сразу отвернулась к цветку, а потом снова резко повернулась к нему и уставилась в его глаза.

Только она хотела завершить контакт, как глаз предательски подмигнул. Кутейкин вылетел за дверь.

– Ты подмигиваешь, извини, как профессионалка, – укорила ее Стелла.

– Честное слово, девочки, случайно получилось! – оправдывалась Татьяна. – На нервной почве.

Если со взглядом было более-менее понятно, то с голосом получалось черт-те что. Для флирта был жизненно необходим мягкий, ласковый голос, каким обычно разговаривают с напроказившими, но очень любимыми детьми. Детей ни у кого не было, как с ними разговаривать, было вообще непонятно.

– Чем мягче голос, тем более безопасной ты кажешься Кутейкину, – вдалбливала теорию Стелла. – В то же время он должен быть глубоким, идущим изнутри тебя, и сексуальным. Тональность – на грани умопомрачения самца, чарующие переливы, как от богини плодородия…

Василиса вскинула брови – Стеллу понесло.

– Можно ближе к простым смертным? – поинтересовалась она, не замечая, как увлеклась разговором.

– Можно, – согласилась Стелла, – но не нужно. Будь богиней, очаровывай его улыбкой, волнуй взглядом, заставь его трепетать от голоса. Кстати, об улыбке. Флиртуя, следует улыбаться кончиками рта.

– Не поняла, – протянула Татьяна, изображая на лице улыбку.

– Я знаю, знаю, – Эллочка мило улыбнулась, – вот так нужно.

– Правильно, – похвалила ее Стелла, – улыбаемся, как Эллочка, слегка растягивая уголки рта, а, не открывая всю челюсть сразу, как это делает Татьяна. Если не получается флиртовать улыбкой, то лучше попробуй улыбаться глазами.

– Как это?

– Представь, что перед тобой лежит пирожное, и ты готовишься запихнуть его в рот.

– Я на диете, – возразила Татьяна.

– Ничего, ради такого дела представь пирожное со взбитыми низкокалорийными сливками.

Татьяна загадочно улыбнулась – представила.

– Я же говорила, флиртовать, в принципе, сможет каждая женщина. – И Стелла указала на Татьяну. – Неотъемлемая часть флирта, девочки, прикосновение. Это очень сильный, возбуждающий элемент. Подается он в случайном, но совершенно целенаправленном виде. Эллис, к примеру, оказывается на руках мужчины. Близость тел говорит об их взаимном желании узнать друг друга лучше…

– Ничего подобного, – очнулась Василиса, слушая про Эллис и понимая, что Стелла имеет в виду ее. – Я случайно оказалась в его руках.

– И я о том же. Якобы случайно коснувшись мужчины рукой, бедром, грудью, женщина говорит ему о том, что она к нему неравнодушна.

– Да я даже его не знаю! – возмутилась Василиса. – Видела первый и последний раз.

– Кто знает, кто знает, – не сдавалась Стелла, – женские позывы, поданные в качестве легкого флирта, западают в мужские души и дают в них цепкие ростки. Ладно, перейдем от крайностей, к предметам, – Стелла ответила на негодующий взгляд Василисы. – Флиртуя, прикасаться можно предметами. Эллис захотела прикурить…