Джек Кавелли был самым могущественным человеком в киноиндустрии, таким же могущественным, как ее отец в его лучшие годы. Он был умен и влиятелен, хитер и ловок, надменен и самолюбив. Пожалуй, он был самым красивым мужчиной, которого Кэсс когда-либо видела. И определенно, обладал невероятной харизмой. Она подозревала, что он был настоящий сердцеед. Она хорошо знала этот тип мужчин, таких можно любить, но нельзя завоевать. И хотя она мало знала Джека Кавелли, она почувствовала, что начинает его презирать. Не у него ли был контрольный пакет акций «Колоссал», благодаря которому он стал боссом? Но было и кое-что еще — он возбуждал в ней чувства, которые она предпочла бы не тревожить.

Опустилась ночная прохлада, и Кэсс слегка поежилась. Джек накрыл ее голые плечи атласным палантином. Кожу словно обожгло, когда он нежно коснулся пальцами ее шеи. Молчание слегка затянулось, ей хотелось убежать, но она решила взять себя в руки. С завтрашнего дня она начнет на него работать. Стараясь не замечать тревогу в сердце, она, чтобы разрядить обстановку, стала подпевать оркестру, который играл популярную мелодию «Ты не сводишь с меня глаз».

Улыбка Джека стала убийственной. Точеные черты его лица освещала луна.

— Это и моя любимая мелодия. Потанцуем? — Его зеленые глаза засияли. Не успела она отказаться, как Джек обхватил ее рукой за талию и вывел на танцплощадку. Кэсс попыталась сохранить дистанцию, но он сильно обнял ее, прижавшись всем телом. Она заметила, что на них смотрят все. Кэсс оглядела толпу. Там был Джеймс со своей женой, они оба замолчали, уставившись на нее. Клей Росс замер на месте. Она гадала, был ли он пьян, или за этими холодными как сталь глазами скрывалось еще что-то.

Она ненадолго остановила взгляд на отце, который улыбался, весело болтая, совершенно счастливый и спокойный. Затем она увидела пьяного Джонатана, схватившегося за стойку бара одной рукой и сжимавшего стакан с выпивкой в другой. В его глазах она увидела ненависть, злость и грусть.

Но дальше она уже не могла оторвать взгляд от Джека. Она почувствовала, как он настойчиво прикоснулся бедром к ее ногам и вплотную прижался к ней. Нежное прикосновение пальцев чуть пониже поясницы шокировало ее. Это произошло так быстро, что она не успела возмутиться. Потом он повторил движение более медленно, плотно обхватив ее талию, словно врастая в нее всем телом. Джек молча смотрел ей в глаза.

Под его пристальным взглядом она словно оцепенела, голова закружилась, дыхание стало глубоким. Она боролась с тем сладостным чувством, что поднималось в ней. Наконец она сумела совладать с собой и уперлась ладонями ему в грудь, слегка отстраняясь.

— Пожалуйста, перестаньте, — прошептала она.

Он по-прежнему молчал.

* * *

Особняк тщательно охранялся. Гости должны были назвать свое имя, и охранник искал его в списке приглашенных. Челси затаила дыхание, пока сверяли ее имя. «Гость господина Кавелли», — повторила она дважды. Спустя мгновение охранник кивнул и осмотрел лимузин изнутри. Водитель подогнал машину к парадной двери. Пока он вылезал, чтобы открыть ей дверь, Челси уже вышла из машины и исчезла в толпе богатых и знаменитых.

Она прошла сбоку огромного дома, минуя главный вход «Шепота ветров». Прошмыгнув в высокую стеклянную дверь, которая, как ей казалось, вела в солярий, Челси нашла дорогу на кухню. Небрежно махнув толпе официанток, наряженных в черную униформу и накрахмаленные белые фартучки, она отыскала черный ход наверх и поднялась по лестнице, словно была здесь тысячу раз.

Она обошла комнаты наверху и нашла все именно таким, как представляла себе, как рисовала в своем воображении. Красивая мебель из красного дерева, изысканные хрустальные канделябры, сверкающие, будто звезды в ночи, освещали витую лестницу и фойе внизу. По стенам второго этажа были развешаны картины, на некоторых она узнала Роджера и Лану; вероятно, здесь собирали частную коллекцию — Моне, Мане, огромный Ренуар, Пикассо с подписью. Все это принадлежало ей по рождению.

«Скоро это будет моим», — сказала она себе. Очень скоро она станет хозяйкой этого дома. Кэссиди, ненастоящая дочь Роджера и Ланы Турмейн, исчезнет, эта сучка потеряет свое право на наследство Турмейнов и их положение.

Роковая подмена, произошедшая более тридцати лет тому назад, наконец будет исправлена. Кэссиди займет место Челси и узнает, что такое ужасная жизнь Челси Хаттон.

Ее шаги тонули в белом ковре. Она тихонько шла по просторному коридору, быстро осматривала каждую спальню, сперва стуча в дверь, затем заглядывая внутрь. За третьей дверью была красивая, уютная комната; еще до того как Челси, едва не споткнувшись о дорогие чемоданы от Луи Виттона, проверила ящики туалетного столика, она точно знала, что это комната принадлежит Кэсс. Здесь все было дорогим. Изящные спинки медной кровати, встроенные шкафы, диван, обтянутый мягким светло-серым велюром, шелковые занавески на окнах и ванная комната. Эта роскошь вызвала у Челси ярость, подняв со дна памяти образ гнилой квартирки в восточном Лос-Анджелесе, клетки, где ее вырастила Мария Хаттон. Воспоминания детства нахлынули, словно сырая духота летней ночи, она задохнулась от отвращения и гнева.

Челси заставила себя двигаться, не желая быть застигнутой врасплох. Она не могла позволить себе расслабиться, поэтому вынырнула из прошлого и начала разглядывать дорогие платья в шкафу, который был набит ими до отказа. Вся одежда от самых дорогих дизайнеров, внизу аккуратными рядами стоят полдюжины новых пар туфель. Она выдвинула ящики и запустила руки в ворох кружевного шелкового белья, ночных сорочек, трусиков, бюстгальтеров, пеньюаров. Старый добрый папочка, должно быть, выпотрошил для Кэсс лучшие магазины города, на всех вещах были этикетки магазинов с Родео Драйв.

Голоса внутри упрямо твердили:

«Все должно принадлежать тебе. Эта сучка не имеет ко всему этому никакого отношения. Только ты».

Челси тряхнула головой, пытаясь заглушить зловещие голоса, пока они не овладели ее сознанием.

Посмотрев на часы, она закрыла шкаф и задвинула все ящики, потом быстро прошмыгнула в ванную. Взглянув на себя в зеркало, она ужаснулась тому, что увидела: постоянная злость отпечатала на лбу уродливые линии. Возрастные морщины? Хуже. На ее лице, которое она всегда считала прекрасным, казалось, застыла гримаса боли. Но скоро этому придет конец.

На столике около раковины стояла корзинка с самыми лучшими европейскими лосьонами и кремами, мылом и маслами. Челси взяла кусок лавандового мыла и глубоко вдохнула его аромат. Она представила, как купается в роскошной ванне, натирая нежной пеной свое тело. Закрыв глаза, она представила себе комнату, освещенную теплым светом ароматических свечей. Там был Джек, и они, сидя в ванне, любовались друг другом. Он тянулся к ней в страстном желании. Челси становилось все хуже, она забылась и не заметила, как мыло выскользнуло из рук на пол. От его удара о пол она очнулась.

Неслышно ступая, она вернулась в холл и на цыпочках спустилась вниз. Теперь ей надо добраться до ближайшей двери. Лучше всего было незаметно присоединиться к другим гостям в патио, но вместо этого ее внимание привлекла полуоткрытая дверь кабинета.

Она быстро открыла двойную дверь и вошла в теплую, уютную комнату, остановилась у огромного старинного стола в готическом стиле. Челси однажды видела такой же стол шестнадцатого века в другом доме во время приема, и тогда ее поразила эта роскошь. Стол был завален нераспечатанными письмами, бумагами и газетами. Среди фотографий в рамках был снимок Кэссиди: юная Кэсс верхом на красивом арабском коне. Фотокарточка в литой серебряной рамке запылилась, и Челси большим пальцем смахнула пыль с лица Кэсс. Она смотрела на изображение красивой девочки, наряженной в дорогой костюм для верховой езды и бархатную шапочку. Как непохожа эта улыбающаяся девочка на неуклюжее, тощее, болезненное существо, каким была она в этом возрасте. Челси почувствовала жжение в глазах, но не дала волю слезам. Она поставила фотографию на место, намеренно ее перевернув, затем прошла через фойе к выходу, громко стуча каблуками босоножек от «Феррогамо» о мраморный отполированный пол, чтобы отогнать нахлынувшую обиду.

ГЛАВА 12

Опираясь на барную стойку, Джонатан следил за гостями. Это был уже четвертый или пятый стакан, он давно сбился со счета. Все вокруг качалось, уплывало куда-то, но ему нравилось это состояние. Он бубнил себе под нос какую-то ерунду, репетируя, что скажет влиятельным друзьям и коллегам отца. Он заставит отца заплатить за то, что тот отстранил его и отдал место этой стерве, хотя по праву он, Джонатан, единственный наследник. «Мистическая» Кэссиди Инглиш, «легенда» теленовостей, — да, верно. Хоть она и сбежала из Лос-Анджелеса много лет тому назад, но осталась такой же фальшивой, как все выкормыши Голливуда.

Он оглядел толпу, ища Кэсс, и увидел, что она танцует. Ее силуэт двоился, троился у него в глазах. Джонатан попытался разглядеть ее партнера, и, когда до него дошло, что это Джек Кавелли, он весь сжался. Даже пьяный он мог заметить блеск в глазах Кавелли. Джонатан был не дурак, он понимал, что в этот вечер все собрались, чтобы поздравить Кэсс. Его охватила ярость.

Никто никогда не воспринимал его всерьез. Они считали, что он ни на что не годен. Его слава состояла из оргий, которые он устраивал у разных друзей, развлекаясь на всю катушку с кокаином, дешевыми женщинами и громкой музыкой. Джонатан понимал, что на этой вечеринке мало его сторонников и еще меньше тех, кто готов заявить об этом открыто. Финансирование удовольствий прекратилось, потому что Джеймс, этот старый верблюд, убедил отца давать Джонанату деньги только на самое необходимое. Шпионы Джеймса донесли о его диких забавах и бешеных тратах. Ха! Будто без денег он изменит свой образ жизни. Подумаешь, меньше денег — меньше сумасшествия на вечеринках, но своим правилам он изменять не собирается. Его никто не остановит: ни Джеймс, ни Роджер, ни мисс Брысь.

Джонатан продолжал пить, мечтая, чтобы вечер поскорее закончился. Он вообще-то не собирался сюда, даже сказал, что не придет, но, хорошенько поразмыслив, понял, что это именно то, чего хотят отец и Кэсс. Поэтому он решил заявиться, надеясь, что ему удастся чего-нибудь добиться на этом вечере.

* * *

Челси, стоя на пороге патио, зло смотрела на танцующую в обнимку пару. Затем она не колеблясь подошла к танцплощадке и остановилась рядом с извивающимися телами.

— Вы, наверное, не помните, — начала Челси. — Мы встречались на кладбище.

Кэсс выглядела удивленной:

— Я… Я… помню ваше лицо. Как, вы сказали, ваше имя?

— Я не называла его, — ответила Челси сердито и добавила: — Челси Хаттон. — Затем она повернулась к Джеку, надеясь завладеть его вниманием, но ей это не удалось. Он и не думал отводить глаз от Кэссиди. Это ее обидело, и она постаралась избавиться от вскипающего вновь чувства унижения. Ей очень хотелось заявить о своих правах:

— Я девушка Джека на этом вечере.

Кэссиди, потрясенная, смущенная, высвободилась из объятий Джека и отступила назад.

— Мы просто танцевали, мисс Хаттон. Джек переживал, ожидая вас. Оставляю вас вдвоем, желаю прекрасно провести вечер.

— Перед тем как вы уйдете, мисс Инглиш, — поспешила сказать Челси, — позвольте официально представиться. Я новая звезда «Опасных желаний».

* * *

Кэссиди превратилась в красивую и умную женщину. Все следы юности и незрелости давно исчезли, она была бойцом, решительно настроенным покорить мир. Некоторые не верили в ее успех, но у нее были деньги Джеймса, и та маленькая девочка, которую он знал и сильно любил, с достоинством преодолевала все преграды. Джеймс радовался ее успехам; взяв на себя ответственность за детей Турмейна, он никогда не жалел о том, что ему пришлось пережить из-за этого.

Наблюдая, как она танцует, он подумал, что ей трудно найти партнера. Кавелли был ненадежен. Про себя Джеймс отметил, что надо обсудить это с ней утром, а пока она будет королевой бала. Он перевел взгляд на Джонатана, который едва стоял на ногах. Пьяный в стельку, он совершенно не владел собой. Роджер будет взбешен, когда наконец-то заметит это. Ему стоит помириться со своими детьми, сейчас не время вести междуусобную войну.

* * *

Была почти полночь. Джонатан все еще бродил среди гостей, напряженно думая о чем-то. Кэссиди, стоящая всего в десяти шагах от него, улыбалась гостям. Он знал, что она была причиной его унижения, забирала всю его энергию. Пчелиная матка, вся в белом с головы до ног, в окружении своих трутней — лизоблюдов и льстецов. Пчелиная матка? Черта с два, она паучиха Черная Вдова.

Ему вдруг ужасно захотелось облить вином ее дорогое платье. Он знал, что это ребячество, но ничего не мог с собой поделать. Он вышел в центр танцплощадки, отчаянно пытаясь сохранять равновесие.