Рексанна Бекнел - Супруг по заказу

Лондон, 1 августа 1818 года

Любовь словно разливалась в воздухе: нежная музыка, сладостное благоухание, шелест шелка… и всем этим можно было наслаждаться при свете двухсот восковых свечей.

Да, все атрибуты любви или того, что таковой считается в лондонском свете…

Но для Оливии Берд определяющей была лишь одна фраза: «Это не годится. Совсем не годится!»

Правда, танцуя венский вальс с Уильямом Делири, она неизменно сохраняла приклеенную к губам улыбку. Приседала, покачивалась, кружилась, словом, выполняла все нужные па, безумно раздраженная при этом блаженной улыбкой на физиономии мистера Делири. И даже отсюда, с середины зала, видела довольную улыбку своей матушки.

И все это время в мозгу в такт нежной мелодии упорно вертелась все та же фраза: «Это не годится. Не годится, не годится…»

Поощрять этого зануду, мистера Делири, будет роковой ошибкой, ибо если он не убьет ее комплиментами, она уж совершенно точно умрет сама. От скуки. Следовательно, едва танец завершился, Оливия поблагодарила кавалера и поспешно ретировалась к Клариссе, ближайшей подруге из тех, кого можно было побыстрее отыскать в нынешней давке.

— Думаю, неплохо бы хозяевам запереть двери. Пока нас не задушили! — воскликнула Кларисса, энергично обмахиваясь веером.

— Будем на это надеяться, — кивнула Оливия, обозревая великолепный бальный зал Берлингтонов, с трудом вмещавший семьсот избранных и модно разодетых гостей. То же самое происходило на каждом балу, приеме или вечере. Молодые леди старались выставить себя в наилучшем свете перед намеченными целями, а именно молодыми холостяками. Последние старались выставить себя в наилучшем свете перед возможными невестами, а именно заранее намеченными молодыми леди. Мамаши порхали по залу, исполненные решимости подороже продать дочерей на брачном рынке.

Оливия пораженно покачала головой. Подумать только, три года она варится в этом котле. Три сезона, проведенные в постоянной вечерней круговерти! Если бы не добровольно взятые на себя обязанности свахи, она давно бы уже сошла с ума! Впрочем, она и без того невероятно устала от этого фарса!

Оливия сверилась с бальной карточкой. Пока что на три танца у нее нет кавалера. Она уже отказала двоим, чего бы наверняка не одобрила мать. К счастью, энергичная и элегантная леди Данмор была надежно занята беседой со своим очередным обожателем.

— Слышала? — спросила Оливия Клариссу. — Принни[1] собирается приехать еще до того, как накроют буфетные столы к завтраку. Леди Берлингтон вне себя от восторга. Жаль только, что бедняжка Энн не так счастлива, как ее мать.

— Но почему? — удивилась Кларисса, помахав проходившей подруге. — Она танцевала все танцы. Верхнее платье золотистого шелка от мадам Анри невероятно ей идет, не говоря уже о фамильных сапфирах. Сегодня она по праву может считаться королевой бала. На что ей жаловаться?!

— Лорд Декслер, — прошептала Оливия, боясь, что их подслушают. — И она, и ее мать избрали его своей мишенью. Леди Берлингтон мечтает, что ее зятем станет граф. Что же до Энн… боюсь, что, кроме этого, она питает к графу более личный интерес.

— Но я считала, что сам он вовсе не против такой невесты, как Энн! О, признайся, Оливия, ты всегда узнаешь о таких вещах гораздо раньше, чем все остальные!

— Я ничего не слышала. Просто у меня есть глаза. Проблема заключается в том, что он, подобно своему отцу, редкостный скряга! Как, по-твоему, он должен относиться к женщине, которая устраивает такие роскошные балы, и не по какому-то особому случаю, а просто потому, что ей так захотелось?

Кларисса состроила гримаску:

— О Господи, почему ты ее не предупредила?!

— Почему же? Предупреждала. Но Энн во всем слушается мать, а, как ты сама знаешь, для леди Берлингтон важно только одно мнение: ее собственное.

— Ну-ну! — рассмеялась Кларисса. — Ты можешь дать совет, но нельзя никого заставить ему следовать!

Оливия, в свою очередь, рассмеялась… хоть и с некоторым сожалением.

— Полагаю, я несколько возгордилась своими успехами свахи. А ты и Роберт — мое величайшее достижение. Энн так восхищается лордом Декслером! Но если она так же расточительна, как мать, из них никогда не получится пары.

— Как ты всегда твердишь, лучше знать заранее, чем разочароваться позже, — продолжала Кларисса. — У тебя собраны сведения обо всех хоть сколько-нибудь достойных женихах, ты даешь дельные советы подругам. Но когда же найдешь мужа себе? Несмотря на успех, которым ты пользуешься у мужчин, похоже, никто не привлек твоего внимания. Кто же станет подходящей партией для тебя?

Оливия улыбнулась, но не ответила. Только потеребила двойную жемчужную нить. Честно говоря, она не возражала против замужества. Но, даже проведя в Лондоне три сезона, она так и не смогла найти себе мужа.

Подруги одна за другой выходили замуж. Роуз и Меррил. Дороти и Альфред. И вот теперь — Кларисса и Роберт. Оливия гордилась тем, что помогла им обрести супружеское счастье. Но сама при этом все сильнее чувствовала себя чьей-то тетушкой, безнадежно застрявшей в старых девах. Хотя она только недавно отпраздновала свой двадцать первый день рождения.

И какая польза в том, что она по настоянию матери надела изумительно красивое светло-голубое платье, обшитое по подолу кремовыми бантиками и отделанное пеной кружев по глубокому вырезу и рукавам? Да, она выглядела неотразимой, но на кого ей производить впечатление?

Беда в том, что на одних и тех же балах она встречала одних и тех же мужчин. Знала, кто танцует хорошо, кто проводит вечера за карточными столами, кто, выпив слишком много, говорит глупости, злится или, наоборот, замыкается в себе. Знала все это и даже больше, потому что наблюдала, слушала или записывала в свой журнал, тот, который подруги назвали ее маленькой свахой. Она подмечала все достоинства и недостатки молодых людей… как, впрочем, и женщин, и за три сезона весьма преуспела в умении подбирать подходящие пары.

Но так и не сумела встретить своего Единственного.

— Итак, — настаивала Кларисса, — тебе кто-то понравился?

— Нет… О, взгляни! — воскликнула Оливия, показывая веером на кого-то в толпе. — Не правда ли, Джудит и мистер Моррисон составляют красивую пару? Он почти также застенчив, как она, и все же нашли общие темы для разговора.

Оливия довольно улыбнулась: за этот расцветающий на глазах роман следовало благодарить именно ее. Все остальные считали, что робкие мышки, вроде этой парочки, не найдут что сказать друг другу. Но Оливия знала, что молодым людям нужно всего лишь тихое местечко, где их негромкие голоса не заглушит шум или бесцеремонные высказывания. И, как оказалось, была права. Этим двоим удалось заинтересовать друг друга.

Оливия радостно вздохнула, уверенная, что и на этот раз не ошиблась. Просто им понадобилось время, чтобы обрести друг друга.

Из раздумий ее вывел чей-то нерешительный голос:

— Мисс Берд?

Она привычно изобразила любезную улыбку.

— Лорд Хендрикс!

Сияющий джентльмен склонился над ее рукой:

— Если не ошибаюсь, этот танец вы обещали мне.

— Совершенно верно, — ответила Оливия, подавив вздох. Виконт Хендрикс был главной надеждой ее матери, идеальным будущим зятем, и она отдала Оливии строгий приказ всячески поощрять его.

— Веселитесь, — благосклонно разрешила Кларисса, бросив понимающий взгляд на подругу.

Оливия закатила глаза к небу, но все же взяла руку лорда Хендрикса, и они направились в центр зала. Кадриль была ее любимым танцем, а виконт считался прекрасным танцором и выполнял каждое па с энергией и некоторой изобретательностью. Мало того, у него был титул и более чем приличный доход, а также ум и остроумие. Он закончил Кембридж первым на курсе: согласитесь, немалое достижение.

Даже Оливия была вынуждена согласиться, что это превосходная партия. Впрочем, к собственной досаде, она не питала к нему никаких чувств, кроме дружеских.

И это сбивало с толку: в конце концов, она не зеленая девчонка, чтобы мечтать о великой страсти. Весь этот сердечный трепет и неровное дыхание годятся только для романов. Не для реальной жизни. Она упорно старалась убедить себя, что вполне может быть счастлива с лордом Хендриксом… но пока что безуспешно. Она хотела от мужа чего-то большего, чем мог дать ей виконт.

Но вот что именно?

Это оставалось полнейшей загадкой.

Струнный квартет заиграл первые такты мелодии, и Оливия краем глаза заметила одобрительный кивок матери.

Оливия расправила плечи. Нужно как можно скорее что-то предпринять. В свой первый сезон она отвергла троих женихов, во второй — пятерых и в этом году — уже двух. Очень бы не хотелось отклонить предложение достойного человека, ибо она предпочла бы пощадить и его, и свои чувства. Тем более в последний раз мать дулась несколько недель.

Может, пора сменить место действия?

Они кружились в танце. Лорд Хендрикс восхищенно улыбался. Оливия отвечала улыбками, хотя внутри все кипело.

Да, смена декораций, как раз то, что нужно… если удастся убедить мать.

Наутро Оливия склонилась над журналом, перечитывая последнюю запись:

«Лорд С. Хорошо танцует. Не увлекается картами и пьет очень мало. Однако чрезвычайно предан своей матери, а та, в свою очередь, женщина чрезвычайно властная и считает сына своей собственностью. Впрочем, скупостью он не отличается».

Она постучала пером по подбородку. Конечно, лорд Симингтон скучен, как придорожный столб, и внешностью немногим лучше. Судя по ее наблюдениям, он не имел собственного мнения и полностью находился под влиянием властных родителей. Но он не был ни горьким пьяницей, ни повесой, а это многое значило. Она уже мысленно отметила трех вполне достойных молодых леди, вполне подходящих для лорда Симингтона. Пожалуй, Шарлотта затрепещет под строгим взглядом его матери.

О, с самого начала было понятно, что найти достойного жениха для Шарлотты Литтлтон будет не так просто.

— Мама, — окликнула она, — прием у Литтлтонов в этот четверг или следующий?

Августа Линдфорд Берд Палмер, виконтесса Данмор, сидела за письменным столом, который с двух сторон обрамляли прелестные толстые пальмы в горшках. Как и в предыдущие пару сезонов, они остановились в Фарли-Хаусе. И теперь в утренней комнате леди Августа просматривала приглашения, Оливия записывала впечатления о вчерашнем бале, а двенадцатилетняя Сара вышивала. Джеймс Линдфорд, виконт Фарли, старший брат Оливии и один из самых завидных столичных женихов, еще не вставал: вероятно, всю ночь веселился со своими знатными друзьями. Похоже, он не слишком спешил жениться.

Оливия задумчиво водила пером по шее. Будь у нее хотя бы четверть той свободы, которая позволена брату!

— Мама! — поторопила она. — Как насчет Литтлтонов?

— Ах да. Прием у Литтлтонов…

Леди Августа, слегка хмурясь, вновь перебрала приглашения.

— Я не вижу здесь приглашения, дорогая. Ты уверена?

— В следующий четверг, — объявила экономка миссис Маккафери, внося серебряный поднос с только что прибывшими визитными карточками. — И у вашей мамы другие планы!

Она бросила на Оливию многозначительный взгляд, но в подробности вдаваться не стала.

Леди Августа строго посмотрела на преданную служанку: верный признак того, что дело нечисто. Но на миссис Маккафери это, казалось, нисколько не подействовало. Она попала в дом леди Августы сразу после ее первого брака с уже немолодым Джорджем Линдфордом, отцом Джеймса, и оставалась с ней в продолжение следующих двух. Это она поддерживала убитую горем Августу во время похорон всех троих мужей и не скрывала того факта, что считает отца юной Сары лучшим из всей троицы, но не слишком одобряла планы хозяйки относительно четвертого брака.

Оливия промокнула страницу и закрыла журнал.

— Ты не едешь? Я думала, ты и старая миссис Литтлтон — лучшие подруги.

Августа раздраженно поморщилась:

— Совершенно незачем грубить, Оливия! Милдред Литтлтон не больше старуха, чем я! Вы, молодые девушки, считаете древними реликтами всех, кто старше двадцати пяти.

— Тебя уж никак реликтом не назовешь, — хихикнула Оливия. — А вот Милдред Литтлтон…

Невольная улыбка тронула губы матери.

— Возможно, ты права, — кивнула она. — Но это лишь потому что она совершенно не обращает внимания на свою фигуру и — о ужас! — позволяет этой кошмарной мадам Ла Наза, одевать ее в зеленый и оливковый цвета, которые отчаянно не идут ей.

— И отнюдь не улучшают ее настроения, — вмешалась Сара.

— Не хватало еще, чтобы и ты начала грубить! — пожурила Августа.