Он по-хозяйски взял ее под локоть и снова повел к дороге. Как только они догнали Сару, заставлявшую Робина гарцевать по тропинке подобно цирковой лошади, Невилл отпустил руку Оливии.

— Если вы свободны завтра утром, может, согласитесь проехаться со мной, и мы сможем посмотреть указанные поля.

Оливия снова кивнула, но тут же спохватилась. Она постоянно кивает, задыхается и не находит слов, будто зеленая девчонка, никогда раньше не беседовавшая с холостым джентльменом. Ей лучше подражать его деловитой повадке.

— Прекрасно! Завтра в девять?

— Как будет угодно. Я приведу вам кобылу под седлом. Сара остановила перед ними Робина.

— Вы завтра едете кататься? Можно и мне?

— Какая прекрасная мысль…

— Нет! — перебил Невилл, прежде чем Оливия успела договорить. — Не в этот раз, Сара. Но на следующей неделе — обязательно. И я возьму вас на рыбалку. Договорились? — Он протянул руку, чтобы помочь ей спешиться.

Сара разочарованно вздохнула, но быстро оправилась и ответила сияющей улыбкой:

— Так и быть. Но, помяните мое слово, я заставлю вас сдержать обещание.

Оливия с трудом удержалась, чтобы не вытаращить глаза на Сару. Откажи она в просьбе, Сара весь вечер ныла и умоляла бы, добиваясь своего: сестренка не терпела слова «нет». Впрочем, она ни словом не возразила Невиллу Хоку. Оливия решила, что у Сары прирожденное умение манипулировать мужчинами. Еще несколько лет — и у их матери появится серьезная проблема.

— До завтра, — попрощался лорд Хок, вскочив в седло и коснувшись полей бобровой шляпы.

— Да. До завтра, — тихо ответила Оливия. Она даже не сознавала, что смотрит вслед Невиллу, пока Сара не хихикнула. — Что еще? — раздраженно буркнула она.

— Не стоит так свирепо хмуриться, Ливви, я не сделала ничего такого, чтобы заслужить столь мрачные взгляды. Разве я не попыталась спасти тебя от завтрашней прогулки наедине с ним?

Как только они отошли подальше от воды, к ним присоединился Боунс. Сара немедленно обняла его.

— У тебя весь лиф мокрый, — заметила она смеясь и помчалась к дому, преследуемая псом.

Оливия с ужасом оглядела себя. Мокрые волосы оставили длинный потек на платье, отчего легкий муслин льнул к левой груди, обрисовав каждый изгиб, включая контур ее напряженного соска.

— О Господи! — пробормотала она, оглядываясь на успевшего ускакать довольно далеко Невилла Хока.

Ее плечи опустились, лицо исказила гримаса отчаяния. Почему при встрече с Хоком она всегда оказывается в невыгодном положении? Каким-то образом в его присутствии она всегда чувствует себя неуклюжей, наивной или просто глупой.

Сжав кулаки, она перешла дорогу и направилась по неровной дорожке. Что ж, завтра он не застанет ее врасплох. Она будет идеально причесана, модно одета и полностью подготовлена к необычному сочетанию исходящих от него очарования и опасности. Выслушает его предложение относительно полей, которые он присмотрел, но не станет принимать поспешных решений.

И тут до нее дошло, что девять утра — слишком ранний час для Невилла Хока, учитывая его странные ночные привычки.

Оливия вошла на кухню, сжимая в кулаке мокрую сорочку. Поделом ему! Пусть встанет на рассвете! Ей все равно, если он устанет во время поездки, а глаза будут гореть от бессонницы. Она будет суха и деловита! И первое, что нужно сделать, — проконсультироваться с мистером Хэмилтоном.


Невилл постарался прибыть пораньше, потому что ожидал приглашения на завтрак. Не то чтобы ему так уж хотелось поесть второй раз за утро, но он намеревался увидеть Оливию в роли хозяйки дома.

Однако она, словно предугадав его действия, уже стояла во дворе, наставляя старого Тэрана Маккейда и его среднего внука на предмет того, куда везти тачку с черенками плюща, которые следовало высадить на голых цветочных клумбах по обе стороны от парадной двери дома.

Она была одета в модную муслиновую амазонку цвета бирюзы с медными пуговицами и декоративными швами но вороту, манжетам и лифу. На шее был завязан кремовый прозрачный шарф, подчеркивавший стройность и нежность этой части ее тела. Пышные волосы были уложены красивым узлом на затылке, каким-то образом не подвластным силе тяготения. Сидя на своем гунтере, Невилл без зазрения совести воспользовался ее неведением о его присутствии и тайком помечтал, как распускает эту шелковистую массу. Как она валится на спину и наполняет его руки сверкающими прядями. Как он зарывается руками в эти пряди, расшвыривает гребни и шпильки и эту забавную, надвинутую на лоб шляпку.

Картина была такой живой, что на его лбу выступил пот. Он нервно заерзал в седле. И тут она подняла глаза и заметила его.

Его потрясение было так велико, что это почувствовал даже конь, отпрянувший назад, прежде чем Невилл смог успокоить животное.

Оливия отдала последний приказ старику Маккейду и повернулась к Невиллу. Она казалась такой спокойной и собранной, что он разволновался еще больше. Он просто не переживет этого утра, если начнет его в таком непристойном состоянии возбуждения.

— Доброе утро, лорд Хок, — бесстрастно улыбнулась она, не показывая, какие мысли ее обуревают. — Смотрю, вы очень точны. — Она вынула из-за пояса перчатки для верховой езды и принялась их натягивать. — Боюсь, предложив столь раннюю встречу, я совершенно упустила из виду вашу привычку спать допоздна. Надеюсь, я не слишком выбила вас из колеи своим предложением.

Очевидно, она держала коготки наготове.

Невилл улыбнулся, обретя некоторую уверенность в себе, и подался вперед:

— Желаете получить правдивый ответ, или вас устроит дежурная любезность?

Она слегка прищурилась, но тут же взяла себя в руки и даже фальшиво улыбнулась:

— Ну разумеется, дежурная любезность! Кстати, вы привели для меня прекрасную кобылу. Расскажите о ней!

Вот так начался утренний объезд полей. Оба были полны решимости вести официально-деловую беседу. Правда, Невилл, кроме этого, твердо намеревался пробить барьеры ее сдержанности, зная, что они не так крепки, как она старается показать.

Он не совсем понимал, что так сильно его задевает и почему она стала для него чем-то вроде вызова. Вызова, перед которым он не мог устоять. Но принял его как факт. И если у него еще оставались сомнения, вчерашняя сцена на реке и вид соблазнительной нимфы полностью их изгнали.

Он намеревался взять Оливию Берд в жены, и просьба об аренде дала повод ухаживать за ней. Если ей удастся увидеть его в лучшем свете, как ответственного и заботливого землевладельца, может, она перестанет считать его таким же негодяем, как ее отец.

— У вас прекрасное поместье, Оливия. Достаточно плодородной земли, чтобы получить хороший урожай и прокормить ваших людей. Достаточно пастбищ, чтобы пасти скот или сдавать их в аренду. Права на рыбную ловлю на значительной части красивейшей приграничной реки.

— Да. И я очень рада. Не забывайте еще и охотничий парк.

— Вот именно, — кивнул он, улыбаясь. — Возможно, на юге Англии это и называется парком. Но здесь это лес. Густой и суровый, как все леса в Шотландии.

Она повернула голову. Их взгляды скрестились и на несколько минут застыли.

Но она так же быстро отвела глаза и снова принялась рассматривать места, мимо которых они проезжали.

— Скажите, где самая северная граница Берд-Мэнора? Вы знаете?

Невилл поднял левую руку:

— Вверх по тому высокому холму, потом вниз до узкого ручья. Хотите взглянуть?

— Лучше в другой раз, — покачала головой Оливия. — А лучшие охотничьи угодья?

— За тем заросшим высокой травой пастбищем.

— То самое поле, на которое вы хотите выгнать скот?

— Оно самое.

Оливия немного помолчала.

— Думаю, вашим овцам не понравится соседство охотников.

— Овец переводят с поля на поле. Если они задержатся на одном месте слишком долго, значит, выщипывают траву до самых корней. И в результате урожай получается скудный. Если у меня будет больше полей, я смогу увеличить количество овец. Во время охотничьего сезона я держу их подальше от стрелков. Не хочу, чтобы какой-нибудь пьяный идиот принял их за оленей или кабанов.

На этот раз они смотрели друг на друга гораздо дольше, и он сообразил, что дал ей прекрасную возможность поиздеваться.

— Вам, конечно, лучше знать о выходках пьяных идиотов.

— Туше, — усмехнулся он. — Но, Оливия, я всего лишь раз перебрал в вашем присутствии. Неужели так и не простите за то, что однажды оступился?

Но она оставалась серьезной.

— Однажды? — переспросила она, подняв темно-рыжие брови.

Невилл пожал плечами, продолжая доброжелательно улыбаться:

— Вы говорите о наших поцелуях? Честно говоря, я никогда не смогу считать три поцелуя проступками, особенно…

— Четыре, — перебила Оливия, неодобрительно поджимая губы. — Не три. А четыре. И я действительно считаю их проступками.

— Но и вы не остались при этом равнодушны, — возразил он. — И поцелуев было только три. На берегу реки в Донкастере, на городских танцах и в саду Каммингсов.

Глаза Оливии гневно сверкнули.

— Как насчет последней ночи нашего путешествия? В «Яслях быка», в Прадхо? Вы забыли упомянуть этот поцелуй.

— Что? — изумился он. — О чем вы говорите?

— Вот как? Значит, действительно забыли? Видимо, были слишком пьяны, чтобы вспомнить наутро. Зато помню я. Очень хорошо.

Грудь его неожиданно стеснило, а сердце забилось с такой силой, что, казалось, все тело сотрясалось. До этого они уже говорили о его поведении той ночью. Но о поцелуе она ничего не сказала. Он ее поцеловал?

Из памяти улетучилось все. Может, кроме этого он позволил себе какие-то вольности?

Невилл боялся расспрашивать дальше. В ту ночь он очень устал и сны мучили больше обычного. И хотя он поклялся избегать крепких напитков, попросту не выдержал. Наутро он был потрясен и возмущен теми разрушениями, которые учинил. Но целовать Оливию? Ему казалось, что до полудня он ее и не видел. Но ведь не помнил также, как ломал стол и стулья. Должно быть, она увидела его недоуменное лицо, потому что взгляд ее стал еще холоднее.

— Вы действительно были настолько пьяны, что ничего не помните.

Невилл постарался побороть внезапную волну паники. Только раз или два в жизни у него случались приступы потери памяти после пьяной ночи, и это ужасало. Неужели он сходит с ума?

Но ответ был достаточно ясен, хоть и мучителен. Если он сходит с ума, то лишь по причине огромного количества алкоголя, которое поглощал последнее время. Бросив пить, он остановит надвигающееся безумие. Если сможет навсегда бросить пить. Он взглянул на нее, но она смотрела вперед, сосредоточившись на своей лошади и почти неразличимой в траве тропинке. Невилл откашлялся.

— Теперь я понимаю, почему вы в последнее время так холодны ко мне. Если я оскорбил вас в ту ночь, умоляю меня простить. Вы правы… правы… я действительно не помню подробностей того, что случилось в ту ночь. — Он проглотил горькую желчь, поднявшуюся к горлу, и храбро продолжал: — Но я даю слово… даю слово, Оливия, что вы видите перед собой другого человека. Исправившегося. Я навсегда отказался от пьянства и в рот не возьму не только крепких напитков, но вина и даже эля. Если у меня не было веских причин остановиться, вы только что дали мне таковую.

Но она по-прежнему на него не смотрела и, подстегнув лошадь, выехала на пастбище, в дальнем конце которого белели развалины древней римской каменной ограды.

— Я вам не верю, лорд Хок. Ваша неспособность подняться с кровати до полудня указывает на застарелую привычку проводить за бутылкой целые ночи, хотя, возможно, и этого вы не помните.

Он догнал ее и поехал рядом, так что их колени то и дело сталкивались.

— Сегодня я встал до полудня. Кроме того, моя бессонница не имеет ничего общего с пьянством. — Хотя их спор принял опасный оборот и она могла спросить, почему же Невилл не спит по ночам, он вынудил себя продолжать: — Вот уже несколько лет, как у меня эта бессонница. Независимо оттого, пью я или нет, сон отказывается ко мне приходить.

Наконец она повернулась к нему, и оказалось, что глаза ее приобрели оттенок изумруда.

— Почему?

Не об этом хотел поговорить Невилл. Совсем не об этом. К несчастью, возможности избежать расспросов у него не было: уж очень пристально смотрела на него Оливия.

Его спасло старое военное правило: когда отступление невозможно, лучшая защита — нападение. Он атакует ее правдой или по крайней мере чем-то вроде правды.

Невилл отвел взгляд и, когда молчание стало почти невыносимым, коротко ответил:

— Меня преследует пережитое на войне. «Меня изводят угрызения совести».