Моника Маккарти - Суровая нежность

Рот Сазерленда сжался.

– Ты подозрительный ублюдок. Что бы ты там обо мне ни думал, я люблю свою сестру. Ну ладно. Есть кое-что. Я так понимаю, что я стою на пути того, что хочешь ты, а ты стоишь на пути того, чего хочу я. Предлагаю нам обоим проглотить свою гордость и отойти в сторону.

Глаза Магнуса сузились, он подозревал, какой получит ответ на вопрос, который собирался задать.

– И чего же ты хочешь?

Сазерленд твердо поглядел на него.

– Вступить в секретную армию.

Доказательством необыкновенного самообладания Магнуса явилось то, что он не взорвался от гнева, как ему хотелось.

– Только через мой труп.

– Ну, надеюсь, до этого не дойдет, но я намерен добиваться своего, согласишься ты отойти в сторону или нет. Хотя, признаю, было бы легче, если б ты согласился.

– Сначала тебе придется одолеть меня на поле боя. Предполагается, что ты должен быть в чем-то лучшим, причем самый вспыльчивый нрав не в счет.

– Да, что ж, над этим я тоже работаю. Я же чуть не убил ее.

Пальцы Магнуса вонзились в высеченный на кубке узор, когда он вспомнил, как меч едва не задел Хелен.

– Ты уже говорил об этом с королем?

Сазерленд пожал плечами. Возможно, почувствовав, что сегодня больше не стоит давить на Магнуса, он собрался уходить.

– Просто подумай о том, что я сказал. Только не очень долго.

– Это почему?

– Хелен собирает вещи. Она уезжает с Уиллом и Мюриел завтра утром.

Магнус похолодел. Уезжает? Ошарашенный, он даже не заметил, когда Сазерленд ушел.

Как она может вот так взять и бросить его? Точно как в прошлый раз, когда он смотрел, как она уезжает на следующее утро со своей семьей. Тогда гордость не позволила ему отправиться вслед за ней.

На ум пришли слова Сазерленда. Но, черт побери, он совсем не такой, как Монро…

Слишком упрямый. Слишком гордый. Не видящий того, что находится прямо перед ним.

Упрямый отказ Монро принять Брюса как короля стоил ему всего. А упрямый отказ Магнуса простить себя может стоить ему того же.

Ах, черт.

Хелен только-только натянула рубашку на влажное тело, когда дверь открылась. Порыв холодного воздуха всколыхнул теплый душный пар, поднимающийся от лохани.

Сердце заколотилось в панике, а потом резко остановилось, когда она увидела стоящего в дверях Магнуса. Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Глаза его скользнули к лохани с теплой, исходящей паром водой, потом скользнули по ее мокрым волосам и едва прикрытому телу. Он вскинул бровь.

– Похоже, я немного опоздал.

Щекам стало жарко от его неприличного намека, но она не собиралась позволить желанию ослабить ее решимость.

– Что ты здесь делаешь, Магнус?

Взгляд его метнулся к маленькой горке вещей, которые она сложила на кровати, чтобы утром уложить в сундук Мюриел. В любом случае большая часть их принадлежала подруге.

– Я слышал, ты опять бросаешь меня, но не мог поверить, что ты так легко сдашься.

– Легко? – возмутилась она. Да как он смеет! Она так долго боролась за то, чтоб переубедить этого упрямца.

– Ты не много берешь, – заметил он, оставив без внимания ее сверкающий гневом взгляд.

– Мои сундуки были в другой башне. В той, что сгорела, – напомнила она. Глаза ее сузились. – Почему ты улыбаешься?

– Я просто подумал, какая жалость, что все твои модные платья пропали.

Негодяй! Хелен сложила руки на груди.

– Что ж, придется заказать новые.

Он ничего не сказал, но взгляд его был красноречивее слов.

– Ну, это мы еще посмотрим.

Почему он ведет себя так, словно имеет над ней какую-то власть? С какой стати распоряжается? Он что, не слышал ее отказа?

Очевидно, нет.

Глаза Хелен потрясенно расширились, когда он начал снимать с себя дублет. Бросив его на стул, стащил и рубашку, и вот она уже таращилась на его голую грудь. Рот стал наполняться слюной, а в ногах появилась слабость. Загорелая, широкая, бугрящаяся блестящими в свете свечей мускулами, она была поистине великолепна.

И негодник знал это. Он точно знал, какое впечатление производит на нее вид его голой груди. И без зазрения совести использовал запрещенный прием. Глаза ее сузились.

– Что это ты делаешь?

– Ванна выглядит так соблазнительно. Жаль будет, если столько теплой воды пропадет зря.

– Я думала, ты предпочитаешь холодное озеро.

Он засмеялся.

– Ну, подозреваю, что теперь оно будет требоваться мне не так часто.

Она ничего не понимала.

– Ты что, не слышал, что я тебе сказала? Я отказалась от твоего предложения о браке.

Он бросил на нее раздраженный взгляд.

– О, я слышал. Не глухой.

Она забыла, что хотела сказать, когда он распустил завязки своих чулок, а потом и штанов. И те и другие с каким-то порочным звуком упали на пол. Совершенно, бесподобно, соблазнительно обнаженный, он шагнул в лохань и опустился в горячую воду с протяжным стоном, от которого трепет желания пронзил ее до самых кончиков пальцев.

– Господи, как хорошо.

Он погрузился под воду и вынырнул секунду спустя с прилипшими к голове волосами. Положил руки на край лохани, откинулся назад и воззрился на нее, прямо господин и повелитель! А ей, видимо, отводилась роль покорной и услужливой леди. И что дальше? Велит ей помыть его?

– Ты не можешь. – Она взглянула на дверь. – Тебе нельзя находиться здесь.

– Если ты боишься, что в двери ворвется твой брат и опять помешает нам, то можешь не беспокоиться. Это он сказал мне, что ты уезжаешь.

Она потрясенно уставилась на него, словно он вдруг оказался о двух головах.

– Он дышал, когда ты уходил?

Магнус улыбнулся.

– Пока да. Не могу обещать, что это продлится долго, но мы пришли к некоторому пониманию.

Ее и без того ослабевшие ноги совсем подкосились, и она опустилась на кровать.

– Пониманию?

– Ну, не питай больших надежд. Мы не друзья, скорее, вынужденные союзники.

– Союзники? И что же вас объединило?

– Ты. – Улыбка его пропала, выражение лица сделалось серьезным. – Полагаю, если мой худший враг смог простить меня, то и я могу себя простить.

Она резко втянула воздух, осознав, что он имел в виду.

– Уильям?

Он кивнул.

– Кто бы мог подумать, что твой брат скажет что-то стоящее, и уж тем более, что у него хватит ума поделиться этим? – Он пристально посмотрел ей в глаза, лицо его помрачнело. – Хотел бы я, чтоб этого никогда не было, но это произошло. Я поступил так, как должен был, и сделал бы это снова, если б понадобилось. Точно так, как и Гордон сделал бы это для меня.

Она не отрывала от него глаз, от этого мужчины, который так давно и прочно пленил ее сердце. Она вглядывалась в его глаза, лицо, ища какого-нибудь признака вины или гнева. Она знала, как хорошо он умеет скрывать свои чувства, изображая сдержанную, спокойную уверенность. Но в лице его не было ничего, кроме облегчения, словно огромная тяжесть свалилась у него с плеч.

– Спроси меня о чем-нибудь, Хелен. Если хочешь поговорить о нем, мы поговорим.

Хелен покачала головой, слезы подступили к глазам и перехватили горло. Дело было вовсе не в Уильяме, а в его призраке. В не отпускающей Магнуса мрачной скорби, которой она не могла понять. Но теперь понимала. И, о чудо, часть этой скорби развеялась.

Глаза их встретились.

– Мы будем продолжать совершать одни и те же ошибки? Выходи за меня замуж, Хелен. Сколько бы раз ты ни отказывала мне, я буду просить до тех пор, пока не получу правильный ответ.

Сердце Хелен переполнилось радостью. Она так много лет ждала этой минуты, что невозможно было поверить, что все, чего она хотела, вот оно – протяни руку и возьми.

Ну, вообще-то не все. Есть еще одна вещь, которую надо обсудить, прежде чем она согласится. Она закусила губу, с некоторой опаской ожидая его реакции.

– А знаешь, я ведь не собиралась сдаваться.

Он нахмурился.

– Ты не уезжаешь?

Вместо ответа она потянулась к посланию, которое лежало поверх горки вещей, и подала ему.

– Это королевская печать, – сказал он.

– Прочти. Если понадобится, я попрошу его запечатать заново.

Сломав кружок затвердевшего воска, Магнус развернул пергамент и пробежал глазами послание. Как наследник вождя, он получил некоторые знания. Вполне достаточно, чтобы прочесть короткую записку на гэльском, адресованную Тору Маклауду.

По мере того как Магнус читал, лицо его мрачнело. А закончив, посмотрел на нее так свирепо, что у менее решительной женщины наверняка душа ушла бы в пятки.

Холодным, безапелляционным, не терпящим возражений тоном он проговорил или, скорее, прокричал:

– Об этом не может быть и речи!

Магнус поднялся и схватил влажное полотенце, которым она вытиралась. Обернувшись им, вышел из лохани, взял ее за руку и поднял с кровати.

Она что, ненормальная? А король совсем рехнулся?

– Я этого не позволю.

Она подняла к нему свое маленькое личико. Если б он не был так зол, то ее поджатые губы и сверкающие глаза, возможно, заставили его быть чуть более дипломатичным.

– Поскольку не тебе это решать, боюсь, что позволишь ты или не позволишь, не имеет значения.

Он зарычал, на самом деле зарычал.

– Если ты думаешь, что я позволю тебе участвовать в этом, то ты совсем свихнулась. Да я и близко тебя туда не подпущу. Разве ты не знаешь, как это опасно!

– Разумеется, я знаю, как это опасно! Потому-то я и решила быть лекарем вашего тайного отряда. Как король называет его? Горной стражей? Да, именно так. И я же не собираюсь хватать оружие и кидаться в бой вместе с вами. Я просто буду неподалеку, если кому-то из вас понадоблюсь.

– Ах, ну да, какое облегчение, – процедил он с сарказмом.

Ее глаза гневно сузились.

– Это вполне обычное дело, когда лекарь ждет где-то поблизости, чтобы позаботиться о раненых после сражения. Многие женщины идут за своими мужчинами в бой.

Ее самоуверенность только еще больше распалила его гнев.

– Но не моя женщина.

– А я вовсе не твоя женщина, – спокойно напомнила она ему. – Я не сказала, что выйду за тебя замуж.

Он рванул ее на себя, прижал к своему телу, и тонкая ткань была слабой преградой тому жару, который пылал между ними.

– Ты выйдешь за меня, еще как выйдешь. Даже если мне придется силой притащить тебя, орущую и брыкающуюся, в церковь, ты выйдешь за меня.

И чтоб доказать это, он поцеловал ее. Крепко. С неистовой властностью, не оставляющей сомнений в его словах. Она принадлежит ему.

Язык совершал набеги, исследуя сладкие, теплые глубины рта. Он втянул в себя ее тихий вскрик, втягивал дыхание, питая неистовством эмоций, беснующихся в нем.

Тело ее таяло, ноги и руки переплелись. Пальцы вцепились в него, притягивая ближе.

Он застонал, когда ее язык обвился вокруг его языка, встречая это безумное, лихорадочное отчаяние своим, таким же безумным и отчаянным.

Вдруг Хелен с резким возгласом оторвалась от него. Она тяжело дышала, губы припухли, а глаза потемнели от страсти.

– Не получится, Магнус. Таким способом ты не заставишь меня передумать. Не ты один можешь быть упрямым.

Решимость в ее голосе лишь подстегнула его. Глаза запылали пламенным вызовом.

– Ну, это мы еще посмотрим.

Он ухватился за ворот ее рубашки и одним резким движением разорвал тонкую ткань сверху донизу.

Она возмущенно ахнула, пытаясь запахнуть разорванные края, но он не дал ей. Сорвав с себя полотенце, толкнул ее спиной на кровать. В сплетении обнаженных рук, ног и разорванной ткани, пригвоздил ее своим телом.

Магнус заглянул ей в глаза. Заглянул в лицо, которое преследовало его с тех пор, как он только стал мужчиной. Он так любит ее, что сердце сжимается от боли.

– Ты моя, Хелен. Моя. – Голос его надломился, но не по-собственнически, а с любовью.

Она обхватила ладошкой его лицо.

– Я знаю.

В глазах ее блестели слезы счастья. Он снова поцеловал ее, на этот раз гораздо мягче, со всей любовью и нежностью, распирающей грудь.

Она открылась ему. Вся. Без остатка.