Гвинет смахнула с сиденья осколки и уселась, аккуратно расправив юбки и не обращая ни малейшего внимания на хохот караульных и вопли заключенных.

Ждать ей пришлось недолго. Вскоре в окне появилось лицо маркиза, внешне совершенно невозмутимого. Он посмотрел на Гвинет.

— Так-так… Похоже, это леди Гвинет Эванс Симмз. Я должен был догадаться.

— Вы знали… Принимая мое предложение, вы знали, что не придете на собрание.

— Ах, вот в чем дело… — Маркиз улыбнулся снисходительно и насмешливо. Смахнув с подоконника осколки, он уперся в него локтями. — Просто я передумал. Я не любитель светских компаний.

— Вы сказали, что придете, Морнингхолл.

— Как я понимаю, вы теперь не доверяете мне?

— Перестаньте! Вы сознательно решили разозлить меня — в надежде на то, что я возвращусь к своему первоначальному мнению о вас.

— Разве? — пробормотал он. Его улыбка погасла. — Дорогая моя, вы должны радоваться, что я не появился. Как бы ужаснулись ваши благовоспитанные подруги, если бы увидели, что сатана оскверняет их благородное дело! Но не стоит принимать это близко к сердцу. Меня заинтриговала ваша визитная карточка. — Морнингхолл на мгновение скрылся и снова появился в окне с веслом, которое протянул ухмыляющемуся рыбаку. — Весьма необычная карточка, не правда ли?

Гвинет в ярости сжала кулаки.

— Вы все сказали?

Маркиз отрывисто засмеялся, и Гвинет похолодела от этого смеха.

— Ах, леди Симмз, — проговорил Морнингхолл с очаровательной улыбкой. — Если вам так уж хочется попасть на борт, то ради Бога. Но вы проигрываете в любом случае.

— Это почему же? — осведомилась Гвинет.

— Судите сами. Если вы уплывете сейчас, можно считать это моей победой, поскольку я вас напугал. Если подниметесь на борт, то вся команда станет гадать: что за сделки здесь совершаются?

— Вы достойны всяческого презрения.

— Знаю.

— Подумать только — я поверила в вашу порядочность.

— Вы должны были уже убедиться, что я — негодяй. — Морнингхолл снова улыбнулся, и Гвинет показалось, что улыбка его напоминает волчий оскал. — Так что вы решили, моя дорогая?

— Решила, Морнингхолл. Не стану вас разочаровывать. Пусть Редли дожидается меня на палубе. Я поднимаюсь на борт.

Гвинет взглянула на маркиза и поняла, что он озадачен решением. Она подумала о том, что, возможно, его грубость нарочитая — просто он пытался удержать ее, Гвинет, на расстоянии.

Она будет весьма рада пробить его защитную броню.

Вопли и крики заключенных, их просьбы о милосердии слились в сплошной рев, когда Гвинет, подобрав юбки, поднималась по лестнице на судно. Она почти физически ощущала ненависть и ярость этих несчастных. Ей хотелось как можно быстрее добраться до палубы, чтобы не видеть руки, тянувшиеся к ней. Эти люди были опасны, как становятся опасными все, кого запирают в клетку и лишают свободы и элементарных человеческих прав. С каждой секундой страх се возрастал, однако более всего пугала предстоящая встреча.

Но он ожидал ее не в каюте, а на палубе — его рослая фигура зловещим силуэтом выделялась на фоне серого неба.

Он сделал шаг вперед и галантно протянул ей руку, чтобы поддержать, когда она ступила на палубу. Гвинет даже сквозь перчатку ощутила тепло его руки.

— Леди Симмз…

— Лорд Морнингхолл…

— Очень рад… видеть вас на борту судна.

Он с насмешливой улыбкой предложил ей руку.

Гвинет нахмурилась, но все же не отказалась опереться на него. Они прошли в каюту, и Гвинет тотчас же отстранилась от маркиза.

Она смотрела на него, крепко сжимая ручку зонтика. Морнингхолл стоял, скрестив руки на груди. Гвинет видела, что он изучает каждую деталь ее туалета, она не сомневалась в том, что маркиз мысленно ее раздевает. На ней было прогулочное платье из розового муслина, с весьма скромным декольте, без рюшек, складок и прочих украшений. Единственным украшением была кружевная вставка на лифе. Серая накидка, прихваченная булавкой у горла, и соломенная шляпка должны были придать ей, как она надеялась, строгий и деловитый вид. Однако Морнингхолл, казалось, прожигал насквозь своим огненным взглядом кружева на груди, и Гвинет почувствовала, что у нее отвердели соски.

— Вы не учитесь на ошибках? Не извлекаете из них уроков? — пробормотал Морнингхолл.

Гвинет похолодела. Но тут же взяла себя в руки.

«Вспомни тревогу, промелькнувшую в его глазах, когда ты сказала, что собираешься подняться на борт. Вспомни о его сострадании к мальчику, как бы он сам это ни объяснял. Вспомни, как великолепен был он в конторе подрядчика. Вспомни его потухший взор, когда он стоял в темноте перед твоим домом, Он уязвим, „о даже мысль об этом пугает его до смерти“.

— О, я извлекла множество уроков! — сказала Гвинет, выдержав его пронзительный взгляд.

— В самом деле? — спросил Морнингхолл, в задумчивости взявшись рукой за подбородок, Что придало ему еще более устрашающий вид. — Почему бы вам не рассказать мне, чему вы, собственно, научились?

— Не надо смотреть на меня свысока. Кроме того, вам это не понравится.

— Вы уверены? А вы попытайтесь, мадам. Я могу быть удивительно терпеливым.

— Я почему-то в этом сомневаюсь.

Морнингхолл лишь улыбнулся. Но улыбка его оказалась даже более выразительной, чем любые слова.

Стараясь не терять самообладания, Гвинет подошла к вращающемуся стулу и присела на край сиденья. Поставив перед собой зонт, вцепилась в его ручку. Чуть подавшись вперед, она встретила вопросительный взгляд маркиза.

— Я узнала, Морнингхолл, что вы мастер обманывать и что вы отнюдь не являетесь воплощением зла, как бы вам ни хотелось, чтобы вас таковым считали.

— О, забавно, — пробормотал маркиз, однако в глазах его промелькнула тревога, да и улыбка получилась не слишком уверенной.

— Вы вообще не собирались приходить на собрание нашего комитета, но вы приняли мое предложение, чтобы восстановить, по крайней мере в моих глазах, свою репутацию совершенно бессердечного человека.

Что же она увидела в его глазах? Действительно тревогу? Но тут Морнингхолл усмехнулся и склонил набок голову.

— С какой стати я стал бы так вести себя? — проговорил он вкрадчивым голосом.

— По той простой причине, что я, кажется, начала понимать, что представляет собой Деймон, лорд Морнингхолл.

Он выпрямился во весь рост, и сразу показалось, что потолок в каюте стал ниже на несколько дюймов. Маркиза душил гнев. Он с угрожающим видом шагнул к Гвинет.

— Начали понимать, говорите? — спросил он.

Гвинет и раньше замечала подобное выражение в глазах маркиза. В его взгляде она видела гнев… и желание. Впрочем, нет, не желание. Скорее — голод, одержимость, вожделение. И она почувствовала какое-то странное сладостное возбуждение…

Гвинет выпрямилась, с вызовом глядя на маркиза.

— Да, начала понимать, и вам это не нравится, разве не так, милорд?

— Вы не имеете ни малейшего представления о том, что представляет собой Деймон, лорд Морнингхолл, — тихо проговорил маркиз и кончиком пальца приподнял ее подбородок.

Гвинет похолодела от страха. Однако глаза не отвела.

— Все же я думаю, что имею об этом представление, — возразила она.

Маркиз отступил на шаг. Она ожидала, что он возобновит свои обвинения, однако он медленно обошел стул и остановился у нее за спиной. Она чувствовала, что лорд сверлит ее взглядом. Дрожь пробежала по ее телу, однако Гвинет не стала поворачиваться, не хотела показывать, что нервничает. Она заставила себя сдержать дрожь, даже когда его горячие пальцы осторожно коснулись ее плеча.

«Помоги мне, о Боже!»

Время шло, и с каждой секундой напряжение нарастало. Каждый новый удар ее сердца казался громче предыдущего, нервы были натянуты до предела. Гвинет слышала ровное дыхание маркиза, чувствовала, как его пальцы обжигают ее даже сквозь платье. Но вот он провел ладонью по ее спине, затем коснулся ключицы… Затаив дыхание, Гвинет смотрела прямо перед собой, она боялась пошевелиться.

И тут Морнингхолл резким движением сорвал с ее головы шляпку и отшвырнул в сторону.

У Гвинет пересохло во рту.

Она почувствовала, как он запустил свои длинные пальцы в ее волосы — на пол посыпались шпильки.

Гвинет закрыла глаза, моля Господа укрепить ее дух.

Желание — вот что она сейчас испытывала. О, он был способен довести ее до экстаза. Гвинет ощущала, как могучие волны желания прокатываются по ее телу, а его рука уже подбиралась к ее груди. Она чувствовала, что задыхается. Горячие волны устремились к животу — и ниже. Перед глазами возникали эротические образы, воспоминания… Гвинет вспомнила о своей последней «дуэли» с этим мужчиной, которую столь позорно проиграла.

«Однако он не так уж страшен, не такое чудовище, каким хочет казаться!»

Она видела в нем доброе начало, ей-богу, видела! Видела благородство, которое он тщательно скрывал. Гвинет по-прежнему сидела неподвижно, хотя страсть сжигала ее. Свет и мрак, добро и зло — все это сейчас не имело значения, существовала лишь его горячая рука…

Вот он пытается расстегнуть накидку на ее плечах…

— Ведь вы желаете меня, леди Симмз, не правда ли?

Его голос прозвучал как голос падшего ангела — тихий, обольстительный и чуть хрипловатый. Морнингхолл наклонился над ней так низко, что у нее зашевелились волосы на висках, когда он заговорил. Гвинет судорожно сглотнула. Она чувствовала жар, исходящий от Морнингхолла. Теперь его пальцы скользили по ее шее. Вот он легонько надавил на пульсирующую жилку… Его пальцы были горячими, крепкими и длинными. Он мог бы убить ее одним движением руки… При мысли об этом Гвинет невольно вздрогнула.

— Вы слышите меня, леди Симмз? Бьюсь об заклад: как только я раздвину ваши ноги, я обнаружу, что вы пышете жаром.

Она не ответила, по-прежнему глядя прямо перед собой. Морнингхолл надавил ладонью ей на горло, и она ощутила его пряный запах. Он снова попытался снять с нее накидку. В следующее мгновение Гвинет почувствовала, как накидка соскользнула с ее плеч и упала на пол за ее спиной.

— Готов держать пари: вы истекаете сладостным медом… Разве не так? Вы лишь ждете того мгновения, — его губы коснулись шеи Гвинет, и она закрыла глаза, — когда я с жадностью выпью его…

Гвинет ощущала нестерпимый жар во всем теле, ей казалось, она вот-вот сгорит в этом огне. Сделав над собой усилие, Гвинет попыталась собраться с мыслями. И вдруг поняла, что ей следует делать: она сможет взять над ним верх, если выведет его из равновесия.

— Если откровенно — вы правы. Возникла пауза.

— В чем? — спросил наконец Морнингхолл.

— Я не собираюсь отрицать очевидный факт: да, я считаю вас опасно привлекательным. Меня влечет к вам. Я еще многого не испытывала, и мне ужасно хочется испытать это с вами. Вот, Морнингхолл. Я призналась, что желаю вас, что хотела бы узнать вас еще лучше. Способны ли вы признаться в том же? Найдутся ли у вас силы сказать, что вы не в силах мне сопротивляться?

Он засмеялся:

— Я не могу вам сопротивляться, моя дорогая леди Симмз.

— Тогда начнем. В прошлый раз я позволила вам одержать верх. Теперь — моя очередь.

Он снова засмеялся и поцеловал ее в шею.

— Вы позволите?

— Да, позволю. Но лишь в том случае, если вы позволите, чтобы я сказала вам нечто такое, что вам не хочется слышать, Морнингхолл.

— Пожалуйста, называйте меня Деймон. Мы уже миновали официальную стадию отношений. Разве не так?

— Отвечайте.

— Мне безразлично, что вы хотите мне сказать. Вы не хуже меня знаете, что ваши слова не будут услышаны…

— В таком случае — продолжим. Давайте выясним все раз и навсегда. — Это были весьма смелые слова.

Гвинет затаила дыхание, почувствовав, что он нащупал верхнюю пуговицу на ее платье. «Помоги мне, Господи!» Деймон расстегнул пуговицу.

— Продолжайте, — пробормотал он над ухом Гвинет. — Расскажите мне, что вы обо мне думаете.

И тут Гвинет ощутила дуновение прохладного воздуха у своего затылка, а затем прикосновение его горячих пальцев — Деймон нащупывал вторую пуговицу.

— Итак? — усмехнулся он, подбираясь к третьей пуговице.

Гвинет сглотнула. Бисеринки пота выступили у нее над бровью. Она отважно решила высказать все, пока окончательно не потеряла голову.

— Я считаю, что под дьявольской броней, которой вы себя защищаете, скрывается чувствительное сердце.

— Вы правы, я не хочу этого слышать.

— Нет, милорд, вам придется меня выслушать, иначе я поднимусь и уйду.

Четвертая пуговица выскользнула из крошечной петли. Пальцы Деймона коснулись ее спины.

— Хорошо, продолжайте.

Гвинет медлила, пытаясь сосредоточиться, собраться с мыслями.

— Я думаю, что с вами… — «О Господи, я просто плавлюсь под его рукой. Господи, дай мне силы и мужества». — Думаю, с вами когда-то обошлись весьма жестоко, нанесли глубокие раны, но в вашей душе осталось немало доброго.