Нора Робертс - Суженый Меган

Меган нетерпеливо прильнула к соблазнителю, накрытая волной глубинного голода, эхом отозвавшегося в стоне, который могла бы издать женщина, впервые вкусившая густые сливки после долгих лет употребления дистиллированной воды.

Тело отказалось безучастно окаменеть, вместо этого затрепетало, словно слегка тронутые струны арфы. Беспокойные пальцы сами собой нырнули в его волосы, подталкивая углубить поцелуй.

Найт ожидал прохладного отклика или хотя бы колебаний. Конечно, он заметил вспышку страсти в манящих глазах, где-то глубоко внутри — так жар и грохот кроются в центре кажущегося бездействующим вулкана. Но ничто не подготовило к такому пламенному взрыву.

Рассудок опустел, затем заполнился женщиной. Ее ароматом, эмоциями и вкусом, вскриком, который он запечатал в хрупком горле, когда прикусил полную нижнюю губу. Найт притянул Мег ближе, жаждая большего, и получил головокружительное ощущение каждой изящной линии и каждого изгиба прильнувшей Меган.

Запах океана навеял соблазнительную картину — как он овладевает ею на каком-нибудь пустынном берегу под шум прибоя и крики чаек…

Меган почувствовала, что падает, и невольно ухватилась за Найта. Слишком многое, чересчур многое сотрясало бунтующий организм. И теперь нужно нечто гораздо большее, чем узкие полоски вокруг запястий, чтобы обрести равновесие.

Требовались самообладание, сила воли и… воспоминания.

Она отшатнулась бы и оттолкнула Найта, если бы он не обнимал так крепко.

— Нет.

Фери не мог перевести дыхания. И пообещал себе, что позже попробует разобраться, почему единственный поцелуй сразил наповал, словно удар кулаком.

— Придется уточнить. Что «нет»?

— «Нет» этому. «Нет» всему подобному.

Вспыхнула паника, но Меган, хоть и с трудом, прогнала страх.

— Я просто не подумала…

— Так же, как и я. Раз перестаешь думать, когда целуешься со мной, это явный признак правильности произошедшего.

— Не хочу целоваться с тобой.

Найт засунул руки в карманы. Так безопасней, решил он, если леди начала размышлять.

— Милая, но ты ведь тоже не осталась безучастной.

Мало пользы в горячем отрицании очевидной истины. Поэтому она обратилась к хладнокровной логике.

— Ты привлекательный мужчина, естественно, я ответила.

Найт хмыкнул:

— Любимая, если такие страстные поцелуи свойственны твоей натуре, я умру счастливым.

— Больше этого не случится.

— Ты ведь знаешь, куда ведет дорога, вымощенная благими намерениями, правда?

Меган снова насторожилась. Найт заметил напряженность в линии хрупких плеч. И понял, что опыт с Дюмонтом оставил множество шрамов.

— Расслабься, Мег, — более доброжелательно пророкотал он. — Не собираюсь набрасываться на тебя. Хочешь двигаться медленно — нет проблем, пойдем медленно.

Это прозвучало настолько разумно, что заставило ее встопорщить перья:

— Мы вообще никуда не пойдем, ни медленно, ни быстро.

Уже лучше, решил Найт. Он не возражал разозлить ее. Честно говоря, нетерпеливо жаждал вывести Мег из себя. Много раз.

— Вынужден заметить, что ты неправа. Если мужчина и женщина пылают огнем, то непременно захотят разжечь пламя до небес.

Меган очень боялась, что это верно. Даже сейчас какая-то частичка души мечтала раздуть тот костер.

— Не интересуюсь ни пожарами, ни огнем. И уж конечно, не стремлюсь заниматься подобными вещами с едва знакомым мужчиной.

— Значит, надо узнать друг друга лучше, прежде чем останемся наедине, — ответил Найт, раздраженный рассудительным тоном.

Меган стиснула зубы:

— Не хочу сейчас и не собираюсь в будущем. Понимаю, какой удар нанесла по твоему самолюбию, но придется смириться. А теперь извини, мне пора забрать детей.

Найт вежливо посторонился и подождал, пока пассажирка не достигла стеклянной двери, ведущей на верхнюю палубу.

— Мег?

Только частично именно самолюбие заставило его заговорить. По большей части — непреклонное намерение.

— В первый же раз, когда займусь с тобой любовью, ты напрочь забудешь о нем. Даже не вспомнишь его имени.

Меган впилась в Найта взглядом, подобным ледяному мечу. И, забыв о достоинстве, гулко хлопнула дверью.

— Эта баба смерти моей добивается, — ворчал Голландец, вытаскивая бутылку ямайского рома из тайника в глубине кладовки. — Попомни мои слова, парень.

Натаниэль откинулся на спинку стула, пресыщенный и расслабленный после приема великолепной пищи в калхоуновской столовой. Кухня отеля была выше всех похвал. Суматоха с ужином закончилась, и Коко оживленно беседовала с домашними, иначе Голландец не рискнул бы достать спиртное.

— Подумываешь дезертировать с корабля, приятель?

Голландец фыркнул. Он вовсе не собирался сбегать не попрощавшись только потому, что не смог справиться с привередливой задравшей нос дамочкой.

— Пока поболтаюсь тут.

Кинув опасливый взгляд на дверь, налил обоим изрядную порцию рома.

— Но предупреждаю, парень, рано или поздно эта фемина получит по заслугам. И получит от твоего покорного слуги.

И ткнул в широкую грудь толстым пальцем.

Натаниэль сделал большой глоток и зашипел сквозь зубы от крепости напитка. Уж точно не мягкий, как шелк.

— А где та бутылка «Крузана», которую я тебе принес?

— Мегера извела амброзию на торт. Ничего, это пойло тоже булькает — вполне можно пить.

— Если хочешь продырявить желудок, — выдохнул Натаниэль. — Итак, что за проблема с Коко на этот раз?

— Ну, не одна, а целых две.

Голландец нахмурился, услышав телефонный звонок. «Обслуживание номеров», — насмешливо скривился он. Никакого чертового обслуживания никогда не было на борту судов, на которых он плавал.

— Ну, что надо?

Натаниэль хмыкнул в стакан. Такт и дипломатия не являлись сильными сторонами старого товарища. Найт не сомневался — если бы Коко услышала, как Нилс рычит на гостей, то упала бы в обморок. Или треснула грубияна сковородкой по голове.

— Вы что себе вообразили? Что нам нечем заняться, кроме как бегать туда-сюда? — рявкнул Нилс в трубку. — Принесут, когда все будет готово.

Прервал разговор и отшвырнул тарелку.

— Заказали шампанское и пирожные, да еще среди ночи. Молодожёны. Ха! Всю неделю сидят безвылазно вдвоем в третьем номере и носа не кажут.

— Где твой романтизм, приятель?

— Оставляю его тебе, красавчик.

Кулаками размером с окорок Голландец аккуратно разрезал шоколадный торт.

— Заметил, как ты глазеешь на ту рыженькую.

— Рыжеватая блондинка, — поправил Натаниэль. — Больше золота, чем красноты.

И лихо заглотнул еще порцию рома.

— Красотка, правда?

— Ни разу не видел, чтобы ты увлекся какой-нибудь страхолюдиной.

С талантом художника Голландец украсил края тарелки и куски торта орнаментом из ванильного крема и утыкал малиной.

— И с ребенком, не так ли?

— Угу.

Натаниэль изучил лакомство и решил, что, скорее всего, сможет проглотить только маленький кусочек.

— Кевин. Темноволосый, высокий для своего возраста.

Улыбка изогнула губы Найта. Разрази его гром, если мальчишка не пришелся ему по душе.

— Большие любопытные глаза.

— Видел его.

Голландец всегда любил детей, но скрывал это за показным ворчанием.

— Симпатичный парнишка. Приходил с теми двумя шумными сорванцами поглазеть на готовку.

И Натаниэль знал, что Нилс с большим удовольствием пообщался с этой троицей, хотя наверняка и нацепил угрюмую маску.

— По молодости вляпалась в беду.

Фери, нахмурившись, взглянул на приятеля. По мнению Найта, эта фраза несправедливо перекладывала всю ответственность за беременность исключительно на женщину.

— Требуется двое, Нилс. И ублюдок обманул ее.

— Знаю, знаю. Слышал об этом. Мимо меня ничего не проскочит.

Совсем нетрудно ненавязчиво вытянуть информацию из Коко… если нажать на нужные кнопки. Хотя ван Хорн никогда не признался бы в этом, но каждый день с нетерпением ждал возможности поболтать с миссис Макпайк.

Нилс вызвал официанта, с удовольствием давя на звонок большим пальцем до тех пор, пока дверь кухни не распахнулась.

— Собери поднос для номера три, — распорядился Голландец. — Два куска торта, бутылка фирменного шампанского, два фужера, и не забудь эти чертовы салфетки.

Отдав приказ, глотнул рома:

— По всей видимости, и ты нацелился на кусочек.

— Не отказался бы.

— Никогда не видел, чтобы ты отказывался от еды… или от женщины.

Голландец отрезал кусок — гораздо больший, чем молодожёнам — и шваркнул тарелку перед Натаниэлем.

— А малина?

— Ешь, что дают. И как это ты еще не приударил за той тощей девчонкой?

— Работаю над этим, — сообщил Натаниэль с набитым ртом. — Они сейчас в столовой, все вместе. Семейная встреча.

Найт поднялся и налил себе кофе, выплеснув в чашку оставшийся ром.

— Нашли какую-то старую книгу. И она не тощая.

В чем убедился лично, когда обнимал Меган.

— Просто хрупкая.

— Согласен.

Голландец подумал о Коко, о плавных крепких очертаниях, таких же прекрасных, как у добротного корабля. И снова фыркнул:

— Ага, все они неженки… пока не проденут кольцо тебе в нос.

Никто не назвал бы женщин в столовой неженками… только не в разгар типичного для Калхоунов спора.

— А я говорю — сжечь, — кипятилась Кики, сложив руки на груди. — После того, что мы все узнали о Фергусе из дневника Бьянки, не понимаю, зачем вообще сохранять его паршивую бухгалтерскую книгу.

— Нельзя уничтожать исторический документ, — выстрелила в ответ Аманда. — Это часть нашей семейной летописи.

— Плохие флюиды, — прищурилась Лила на лежащую в центре стола тетрадь. — По-настоящему плохие.

— Может быть, — покачал головой Макс. — Но не могу согласиться на сжигание книги. Любой книги.

— Это не литература, — проворчала Кики.

Трент погладил напряженное плечо жены:

— Всегда можно засунуть записи туда, где их нашли… или принять предложение Слоана и изучить заметки.

— Пожалуй, можно кое-что и добавить в помещение, предназначенное для экспонатов, сувениров… — Слоан взглянул на Аманду, — предметов, касающихся истории Башен. Не только для отеля, но и для Калхоунов.

— Не знаю, — сжала губы Сюзанна, стараясь сохранять объективность. — Как-то странно: выставить вещи Фергуса вместе с вещами Бьянки, тети Коллин, дяди Шона и Этана.

— Может, он и гад ползучий, но, как ни крути, остается нашим предком.

Холт повертел в руках чашку с остатками кофе:

— Согласен со Слоаном.

Что сразу же вызвало маленький шквал одобрений, опровержений и дополнительных предложений. Меган сидела молча и с изумлением наблюдала за происходящим.

Ей вообще здесь не место. Только не на семейной встрече. Но ее возражения бесцеремонно отвергли. В данном вопросе Калхоуны были едины.

Пока вокруг кипел спор, она разглядывала объект обсуждения. После того как Аманда оставила бумаги в ее кабинете, Меган в конечном счете поддалась искушению, почистила кожаную обложку, просмотрела страницы, праздно пересчитала колонки, щелкая языком при виде арифметических ошибок. И, конечно, прочитала несколько заметок на полях, найдя Фергуса Калхоуна холодным, честолюбивым и ушедшим в себя человеком.

Но тогда обычная бухгалтерская книга не показалась заслуживающей таких бурных дебатов. Особенно, если последние несколько листков заполнены хаотичными рядами цифр без какой-либо логики и закономерности.

Мег напомнила себе, что никто не ждет ее комментариев, когда услышала обращение лично к себе:

— А что ты думаешь по этому поводу, Меган, дорогая?

Неожиданный вопрос Коко заставил заморгать:

— Простите?

— Что ты думаешь? Сидишь, помалкиваешь, а ведь ты самая квалифицированная из нас, в конце концов.

— Квалифицированная?

— Это бухгалтерская книга, — указала Коко. — А ты бухгалтер.

Так или иначе, резонное утверждение убедило Меган.

— Вообще-то, это совсем не мое дело, — начала она и была заглушена хором убедительных доводов, почему это дело ее непосредственно касается. — Ладно, я…

Мег оглядела стол — все глаза были устремлены на нее.

— Мне кажется, это необычный памятный предмет… что-то вроде типичного образца старой счетоводческой книги. Расходы, заработная плата персонала, поступления. Интересно взглянуть, как все сводилось тогда, какие доходные и расходные статьи учитывало ваше семейство в 1913 году.