– Ну, не то чтобы напал. Я отогнал его прежде, чем он успел меня укусить.

– Он пытался тебя укусить! – застонала Кейт.

– Ничего страшного, мне и прежде доводилось встречаться с енотами.

Кейт и Джейн в ужасе уставились друг на друга, затем взглянули на братьев. Воцарилась мертвая тишина, и вдруг Ной улыбнулся. Он указал на детей пальцем и подмигнул:

– Попались?..

– Не смей больше так шутить! – крикнула Кейт.

– Да, папа, это не смешно, – добавила Джейн.

Ной зажмурился от удовольствия.

– Простите, не удержался. Вы так переполошились. Да будет вам известно, что я пролежал там всего минуты две. Все в порядке. Я сам мог доехать до больницы, но меня заставили лезть в машину «скорой помощи».

– Ты не должен был садиться за руль. И вообще у тебя уже просрочены права.

– Но я ведь не разучился водить! А машина все равно стоит на парковке без дела.

Джейн и Кейт замолчали, но я понимал, что они прикидывают, как бы забрать у отца ключи.

Джефф кашлянул.

– Может быть, раздобыть тебе сигнальное устройство? Если это повторится, помощь придет немедленно.

– Не нужно. Я всего лишь споткнулся о корень и в любом случае не успел бы нажать на кнопку. А когда пришел в себя, надо мной уже стоял врач.

– Я поговорю с директором, – решительно сказал Дэвид. – Если он не уберет этот корень, я сам его обрублю.

– А я помогу, – добавил Грейсон.

– Корень не виноват в том, что я в старости стал неуклюж. Через день-другой я встану, а в выходные буду как новенький.

– Не волнуйся, – сказала Анна. – Поправляйся и ни о чем не думай.

– Мы так за тебя переживали, – заверила Кейт.

– Перепугались насмерть, – закончила Джейн.

Я улыбнулся. Ной был прав – настоящие наседки.

– Все будет в порядке, – повторил Ной. – Не вздумайте отменить свадьбу из-за меня. Я непременно приду. И не рассчитывайте, что какая-то шишка на голове меня удержит.

– Сейчас это не важно, – заметил Джефф.

– Он прав, дедушка.

– Не откладывайте свадьбу, – потребовал Ной.

– Не говори так, папа, – сказала Кейт. – Ты проведешь здесь столько времени, сколько будет нужно.

– Пообещайте, что не отложите свадьбу. Учтите, я жду ее с нетерпением.

– Не будь таким упрямым, – взмолилась Джейн.

– Сколько раз нужно повторить? Для меня это важно. Свадьба бывает не каждый день!

Убедившись, что с дочерьми ему не сговориться, Ной обратился к Анне:

– Ты-то меня понимаешь, внучка?

Анна помедлила. Она молча взглянула на меня, затем на Ноя.

– Конечно, дедушка.

– Значит, ты не отложишь свадьбу?

Она инстинктивно потянулась к руке Кита и запросто ответила:

– Если тебе так хочется.

Ной улыбнулся с явным облегчением.

– Спасибо, – прошептал он.

Джейн подоткнула одеяло.

– В таком случае до выходных ничего не вытворяй. И будь осторожнее в будущем.

– Не волнуйся, папа, когда ты вернешься в Крик-Сайд, этого корня уже не будет, – пообещал Дэвид.

Разговор вновь зашел о случившемся, и я вдруг понял: никто из родственников Ноя даже не обмолвился о том, зачем старик отправился к пруду. Повторяю, ни один из них не желал и слышать о лебеде.


Ной рассказал мне про лебедя пять лет назад. Элли месяц как умерла, и Ной стремительно начал стариться. Он редко выходил из комнаты даже для того, чтобы почитать соседям стихи. Он сидел за столом и перечитывал письма, которые они с Элли писали друг другу, или листал томик Уитмена.

Мы, разумеется, старались почаще выводить его на свежий воздух; по иронии судьбы именно я привел его к пруду. Тем утром мы впервые увидели лебедя.

Я понятия не имел, о чем думает Ной, а он не подал и виду, что видит в этом нечто значительное. Помню, как лебедь поплыл к нам, рассчитывая чем-нибудь поживиться.

– Нужно было захватить хлеба, – сказал Ной.

– В следующий раз так и сделаем, – машинально отозвался я.

Два дня спустя, приехав в Крик-Сайд, я удивился, не обнаружив Ноя в комнате. Сиделка сказала, что он на улице. Старик сидел на скамье у пруда. Рядом с ним лежал кусок хлеба. Когда я подошел, лебедь воззрился на меня, но не выказал никаких признаков страха.

– Похоже, вы нашли себе друга, – сказал я.

– Кажется, да.

– Хлеб с изюмом?

– Ей он нравится больше всего.

– Почем вы знаете, что это «она»?

Ной улыбнулся.

– Знаю, и все, – ответил он.

Так и пошло.

С тех пор Ной регулярно кормил лебедя и навещал его в любую погоду. Он сидел у пруда под дождем и в палящий зной, а с годами начал проводить там все больше и больше времени, наблюдая за лебедем и шепотом разговаривая с ним. Порой он целыми днями не покидал своего поста.

Несколько месяцев спустя после нашего знакомства с лебедем я поинтересовался, отчего Ной столько времени проводит на пруду. Я полагал, что старику приятно общаться с живым существом, пусть даже не способным ответить. Но Ной заявил:

– Потому что она хочет меня видеть.

– Птица? – уточнил я.

– Нет. Элли.

Внутри у меня все сжалось при звуках этого имени; я даже не понял, о чем он говорит.

– Элли хочет, чтобы вы кормили лебедя?

– Да.

– Откуда вы знаете?

Ной вздохнул и посмотрел на меня.

– Это она и есть, – объяснил он.

– Кто?

– Лебедь.

Я покачал головой:

– Не понимаю…

– Элли, – повторил Ной. – Она вернулась ко мне, как и обещала. Нужно было лишь найти ее.

Вот что подразумевают врачи, когда говорят, что у Ноя галлюцинации.


Мы пробыли в больнице еще полчаса. Доктор Барнуэлл обещал позвонить утром, после обхода. Он был другом нашей семьи и заботился о Ное, как о собственном отце. Мы полностью ему доверяли. Я, как и обещал, намекнул остальным, что Ной устал и нужно оставить его в покое. По пути на парковку мы договорились навещать его посменно, а затем все обнялись и расцеловались. Мы с Джейн остались одни и наблюдали, как уезжают родственники.

По ее блуждающему взгляду и вялым движениям было ясно, что она устала. Я и сам изнемогал от желания отвлечься и отдохнуть.

– С тобой все в порядке? – спросил я.

– Кажется, да. – Жена вздохнула. – Я знаю, с папой ничего страшного, но он как будто не понимает, что ему почти девяносто. Он не поправится так быстро, как ему хочется. – Она на мгновение закрыла глаза. Я догадался, что Джейн беспокоится о свадьбе.

– Ты ведь не настоишь на том, чтобы Анна отложила свадьбу? После всего, что сказал Ной?

Джейн покачала головой.

– Я пыталась его переубедить, но он же такой упрямый. Надеюсь, он настаивает на этом не потому…

Она замолчала. Я прекрасно понял, что Джейн хотела сказать.

– …не потому, что жить ему осталось недолго, – закончила она. – И что это последний большой праздник в его жизни.

– Ной так не считает. Он проживет еще немало лет.

– Ты уверен?

– Да. Для своего возраста он держится прекрасно. Особенно если сравнить с его ровесниками в Крик-Сайде. Они почти не выходят из комнат и целыми сутками смотрят телевизор.

– Ну да, а он сидит у пруда и любуется этим дурацким лебедем. Как будто есть какая-то разница.

– Лебедь его радует, – заметил я.

– Но это неправильно, – резко возразила Джейн. – Разве ты не понимаешь? Мамы нет. И лебедь не имеет к ней никакого отношения.

Я не знал, что ответить, и поэтому просто промолчал.

– Это какое-то безумие, – продолжала она. – Кормить лебедя – одно дело. Но верить, что мамин дух каким-то образом вернулся, бессмысленно. – Она скрестила руки на груди. – Я слышала, как папа разговаривает с лебедем. Он постоянно с ним беседует и, кажется, искренне уверен, что лебедь его понимает. Кейт и Дэвид тоже слышали. И ты.

Жена с упреком взглянула на меня.

– Да, – признал я. – Я слышал, как Ной разговаривает с лебедем.

– И тебя это не тревожит?

Я переступил с ноги на ногу и осторожно сказал:

– Мне кажется, сейчас Ною просто нужно во что-то верить.

– Но почему?

– Потому что он любит Элли. И скучает по ней.

У Джейн задрожали губы.

– И я скучаю, – прошептала она.

Но мы оба прекрасно знали, что это не одно и то же.


Невзирая на усталость, нас обоих не привлекала перспектива оказаться дома после пережитого в больнице. Джейн внезапно объявила, что умирает с голоду, и мы решили поужинать в «Челси».

Не успев войти, я услышал звуки фортепиано. Джон Петерсон, ненадолго вернувшийся в Нью-Берн, играл в ресторане по выходным, но время от времени выступал и в будние дни – в том числе сегодня. Столики вокруг инструмента были заняты, в баре тоже не нашлось мест.

Мы сидели наверху, подальше от толпы; столики там по большей части пустовали. Джейн удивила меня, заказав бокал вина: видимо, пыталась расслабиться.

– Что папа сказал тебе, пока вы были вдвоем? – спросила жена, осторожно извлекая кости из рыбы.

– Ничего особенного, – ответил я. – Я спросил, как он себя чувствует и что случилось. В основном то же самое потом услышали и все вы.

Она подняла бровь:

– В основном? А что еще?

– Ты действительно хочешь знать?

Джейн отложила вилку.

– Он снова попросил тебя кормить лебедя, да?

– Да.

– И ты согласился?

– Да, – сказал я, но увидел выражение ее лица и быстро добавил: – Прежде чем сердиться, учти: я согласился вовсе не потому, что верю, будто лебедь и есть Элли. Я делаю это по одной причине – меня попросил Ной. Я не хочу, чтобы лебедь умер от голода. Полагаю, он уже разучился искать корм самостоятельно.

Джейн скептически взглянула на меня:

– Мама терпеть не могла хлеб с изюмом. Она никогда его не ела. Предпочитала печь сама.

К счастью, появление официанта пресекло дальнейшее обсуждение этой темы. Когда он спросил, как нам нравятся закуски, Джейн вдруг поинтересовалась, войдут ли эти блюда в свадебное меню. Выражение лица официанта вдруг изменилось. Он улыбнулся.

– А, так это вы устраиваете свадьбу на выходных в старом доме Кэлхоуна? – спросил он.

– Да, – сияя, ответила Джейн.

– Так я и подумал. У вас будет работать не меньше половины нашего персонала. – Официант ухмыльнулся. – Приятно было встретиться. Если угодно, я покажу вам полное праздничное меню.

После его ухода Джейн наклонилась ко мне:

– Видимо, это ответ на один из моих вопросов. Насчет обслуживания.

– Я же велел тебе не беспокоиться.

Она допила вино.

– Думаешь, они установят тент, поскольку праздник будет проходить на улице?

– Почему бы не устроить все в доме? – предложил я. – Я, во всяком случае, буду там, когда придут садовники, может быть, удастся заодно нанять уборщиков. У нас есть несколько дней. Уверен, что кого-нибудь подыщу.

– Давай попытаемся, – протянула Джейн. Я догадался, что она вспоминает свой последний визит в старый дом. – Там, наверное, чертовски пыльно. В доме годами никто не прибирал.

– Да, но ведь это всего лишь уборка. Я кое-кому позвоню. Посмотрим, что можно сделать, – настаивал я.

– Ты все время так говоришь.

– Я все время так поступаю, – возразил я, и Джейн добродушно засмеялась.

В окно у нее за спиной я увидел свою контору и заметил, что у Саксона по-прежнему горит свет. Несомненно, у него возникли важные дела, поскольку Саксон редко засиживался допоздна. Джейн перехватила мой взгляд.

– Уже скучаешь по работе? – спросила она.

– Нет, – ответил я. – Так приятно ненадолго от нее оторваться.

Она пристально взглянула на меня:

– Ты не врешь?

– Нет, конечно. – Я потеребил воротник рубашки. – Здорово, что в течение недели не нужно надевать костюм.

– Готова поклясться, ты уже забыл, что это такое. Полноценного отпуска у тебя не было… кажется, восемь лет.

– Быть того не может.

Джейн кивнула:

– Ты порой брал отгулы на два-три дня, но последний твой отпуск, на неделю, был аж в 1995 году. Помнишь? Когда мы с детьми уехали во Флориду. Сразу после того, как Джозеф окончил школу.

Она была права. То, что некогда казалось плюсом, теперь я рассматривал как ошибку.

– Прости, – сказал я.

– За что?

– За то, что у нас не было отпуска. Это несправедливо по отношению к тебе и к детям. Мне следовало больше времени проводить с вами.

– Все в порядке, никаких проблем, – отозвалась Джейн, помахивая вилкой.

– Нет, – возразил я. Хотя жена уже давно привыкла к моей одержимости работой и приняла ее как неизбежное, я знал, что для нее это всегда было больным местом. Мне удалось привлечь ее внимание, и я продолжил:

– Я хочу попросить прощения за все. Жаль, что работа помешала мне принять участие во многих событиях, пока наши дети росли. Например, в вечеринках на день рождения. Я даже не помню, сколько из них пропустил из-за того, что у меня были совещания, которые я отказывался переносить. Я еще много чего пропустил – волейбольные матчи, экскурсии, школьные концерты, спектакли… Удивительно, что дети не держат на меня зла, не говоря уже о том, что они меня любят.