Николас Спаркс - Свадьба

Сначала было видно, как поблескивает на солнце жестяная крыша, затем появился сам дом, и вскоре я достиг цели своего путешествия. Остановившись на обсаженной деревьями подъездной дорожке и оглядывая здание, я подумал, что оно выглядит заброшенным. Чуть в стороне стоял выцветший красный сарай, где Ной хранил всякий хлам и инструменты; в его стенах зияли многочисленные дыры, крыша проржавела. Сразу за домом находилась мастерская, в которой хозяин проводил большую часть дня. Двери висели на покривившихся петлях, окна были покрыты толстым слоем пыли. За мастерской начинался заросший сад. Видно, что сторож давно не стриг траву, поэтому газон теперь напоминал дикий луг.

Я вылез из машины и немного постоял, осматривая дом, потом выудил ключ из кармана и открыл дверь. На полу немедленно пролегли полосы солнечного света. Поскольку окна были заколочены, в доме царил мрак, и я решил обязательно включить генератор перед уходом. Когда глаза привыкли к темноте, я начал различать очертания предметов. Прямо передо мной начиналась лестница, которая вела наверх, в спальни, слева находилась просторная гостиная, тянувшаяся через весь дом, с выходом на террасу. Именно здесь мы поставим столы для праздничного ужина, в этой комнате точно поместятся все гости.

В доме пахло пылью, она слоями лежала на ткани, которой была укрыта мебель. Придется напомнить грузчикам, что все это – сплошной антиквариат, ровесник дома. Камин был выложен раскрашенной вручную керамической плиткой; когда Ною потребовалось заменить потрескавшиеся изразцы, он с облегчением обнаружил, что старая фирма по-прежнему на плаву. В углу стояло фортепиано, также в чехле; на нем играли не только дети Ноя, но и его внуки.

По другую сторону камина были три окна. Стоя в потемках, я попытался представить, как будет выглядеть комната, когда мы закончим все приготовления к празднику, но не смог. Хотя я неоднократно рисовал себе, чего именно хочу, дом пробуждал во мне воспоминания, и сама мысль о том, чтобы изменить его облик, представлялась невозможной.

Сколько вечеров мы провели здесь с Ноем и Элли? Трудно сосчитать. Мне казалось, я слышу взрывы смеха и отзвуки задушевных бесед.

Наверное, я приехал в старый дом, потому что утренние события усилили чувство тоски, не дававшее мне покоя. Я до сих пор ощущал нежные губы Джейн и вкус ее помады. Неужели наши отношения действительно изменились к лучшему? Отчаянно хотелось в это верить, но я подозревал, что просто проецирую собственные чувства на Джейн. Наверняка я знал лишь то, что впервые за долгое время выдалась минута – всего лишь минута! – когда Джейн была так же счастлива со мной, как и я с ней.

Остаток дня я провел в своем кабинете, у телефона. Мне удалось договориться, что старый дом, включая веранду, вычистят к четвергу, еще я вызвал электрика, который должен был удостовериться: генератор, розетки и фонари в розарии по-прежнему в рабочем состоянии. Я позвонил в фирму, осуществлявшую в прошлом году ремонт нашего офиса, и они пообещали прислать маляров – слегка «освежить» наружные стены, а заодно и забор вокруг сада. Бюро проката предоставляло нам тенты, столы, стулья, скатерти, посуду и столовые приборы, и все это должны были доставить утром в четверг. Вечером я ожидал официантов из «Челси», которым предстояло начать подготовку к субботнему празднеству заблаговременно. Натану Литтлу не терпелось приступить к работе; когда я позвонил, он заверил, что заказанные мной растения из питомника уже лежат у него в фургоне. Он также согласился выделить рабочих для выноса мебели из дома. Наконец, я договорился, что в четверг придет настройщик фортепиано.

Все это не так сложно, как может показаться на первый взгляд. Я не только был знаком с большинством людей, у которых просил помощи, но и вдобавок некогда уже проделывал нечто подобное. Такой же взрыв энергии мы с Джейн пережили, когда вскоре после свадьбы купили наш первый дом – старый, с террасой, явно видавший лучшие времена. Его требовалось почти полностью перестроить, и именно поэтому он оказался нам по карману. Часть работ мы проделали самостоятельно, но вскоре понадобились опытные плотники, сантехники и электрики…

К тому же мы не тратили времени даром, пытаясь завести детей.

Мы оба были девственны, когда вступили в брак, я – в двадцать шесть лет, Джейн – в двадцать три. Мы учились заниматься любовью, невинно и страстно, и постепенно понимали, каким образом нужно доставлять друг другу удовольствие. Невзирая на усталость, большинство вечеров мы проводили, заключив друг друга в объятия.

Мы никогда не пытались избежать зачатия. Я свято верил, что Джейн забеременеет сразу же, и даже начал откладывать деньги в предвкушении великого события. Но Джейн не забеременела ни в первый месяц нашего брака, ни во второй, ни в третий…

Примерно через полгода она посоветовалась с Элли и тем же вечером, когда я вернулся с работы, сказала, что мы должны поговорить. Я сел рядом с ней на кушетку, и Джейн кое о чем меня попросила. Нет, не сходить с ней в церковь – она хотела, чтобы мы вместе помолились, и я не стал отказывать. В душе я понимал, что это правильно. С этого вечера мы всегда молились вдвоем, и с течением времени я даже стал ждать этой минуты. Прошло еще несколько месяцев, Джейн по-прежнему не беременела. Не знаю, ставила ли жена под сомнение свою возможность зачать, но она постоянно об этом думала, и я начал беспокоиться. Между тем приблизилась наша первая годовщина.

Хотя первоначально я предполагал произвести еще целую серию работ в новом доме, было понятно, что процесс начал утомлять Джейн. Наша крошечная квартира буквально давила на нее, и идея ремонта утратила свою первоначальную привлекательность. Я принял решение перевезти Джейн в новый дом раньше, чем наступит знаменательная дата.

Я проделывал то же самое, что и три десятилетия спустя: сидел на телефоне, звонил, просил об услугах, изо всех сил старался, чтобы работа была выполнена в срок. Я нанимал рабочих, заглядывал в новый дом во время ланча и по вечерам, чтобы лично проследить за процессом, и в итоге изрядно переплатил. Тем не менее я восхищался скоростью, с которой продвигалось дело. Рабочие приходили и уходили, в доме появились обои, шкафы, раковины и свет. А годовщина становилась ближе день ото дня.

В течение последней недели я изобретал всяческие предлоги, чтобы держать Джейн подальше от нашего нового жилища, поскольку именно в этот период оно перестало напоминать пустую скорлупку и обрело наконец облик дома. Я мечтал сделать сюрприз, который она запомнит на всю жизнь.

– Сегодня незачем туда идти, – говорил я. – Все равно подрядчик еще не приехал.

Или:

– У меня сегодня было столько дел… Давай просто отдохнем.

Не знаю, верила ли Джейн моим словам, несомненно, она что-то подозревала, но не настаивала. В день годовщины, после романтического ужина в ресторане, я отвез ее не на старую квартиру, а в новый дом.

Был поздний вечер, полнолуние, цикады завели свою обычную песню, их трели звучали в воздухе. Снаружи дом казался все таким же. Во дворе по-прежнему громоздились доски, у двери стояли банки из-под краски, крыльцо было серым от пыли. Джейн посмотрела на дом, потом удивленно перевела взгляд на меня.

– Просто хочу проверить, как продвигаются дела, – объяснил я.

– Сегодня?

– Почему бы и нет?

– Ну, во-первых, в доме темно. Мы ничего не разглядим.

– Пошли, – сказал я, доставая из-под сиденья фонарик. – Если надоест, не будем задерживаться надолго.

Осторожно проведя Джейн через груды строительного мусора, я отпер дверь.

В темноте явственно ощущался запах нового ковра. Через секунду, когда я включил фонарик и осветил им гостиную и кухню, глаза Джейн удивленно округлились. Конечно, еще многое предстояло доделать, но даже с порога было заметно, что можно переезжать хоть сейчас.

Джейн застыла. Я взял ее за руку.

– Добро пожаловать домой.

– Уилсон… – выдохнула она.

– Поздравляю с годовщиной, – шепнул я.

Когда Джейн обернулась ко мне, ее лицо выражало надежду и смущение.

– Но как… Ведь неделю назад ничего и в помине не было…

– Просто я хотел сделать сюрприз. Пойдем, покажу тебе еще кое-что…

Я повел жену наверх, в спальню, открыл дверь, направил в нужное место луч фонарика и слегка отступил, чтобы Джейн было видно.

В комнате стоял единственный предмет мебели, купленный за тридцать лет лично мной, – огромная антикварная кровать с балдахином, точь-в-точь как в бофорской гостинице, где мы провели первую брачную ночь.

Джейн молчала, и меня вдруг поразила мысль о том, что я ошибся.

– Поверить не могу, – наконец произнесла она. – Твоя идея?

– Тебе не нравится?

– Очень нравится. – Джейн улыбнулась. – Поверить не могу, что ты до этого додумался. Это так… романтично.

Честно говоря, я и не помышлял о романтике. Нам нужна была приличная кровать, а эта, на мой взгляд, непременно бы ей понравилась. Но Джейн хотела сделать мне комплимент, и потому я взглянул на жену, как бы спрашивая: «А чего еще ты ожидала?»

Она подошла к кровати и медленно провела пальцем по резному столбику, потом села и похлопала по матрасу рядом с собой.

– Нам нужно поговорить.

В памяти всплыли все предыдущие разы, когда Джейн произносила эти слова. Но вместо того чтобы попросить о какой-нибудь услуге, жена нежно поцеловала меня.

– Для тебя тоже есть сюрприз, – улыбнулась она. – Я просто ждала подходящего момента.

– Какой сюрприз?

Джейн чуть помедлила.

– Я беременна.

Да, жена сделала мне куда лучший подарок, чем я ей.

Вечером, когда солнце село и жара слегка спала, позвонила Джейн. Поинтересовавшись, как дела у Ноя, она сказала, что Анна до сих пор не выбрала платье и, следовательно, они заночуют в Гринсборо. Хотя я уверил ее, что и не ожидал иного, в голосе жены явно звучало разочарование. Впрочем, Джейн не сердилась, и я улыбнулся при мысли о том, что она еще способна удивляться поведению дочери.

Повесив трубку, я отправился в Крик-Сайд и покормил лебедя, а затем, по пути домой, заехал в офис.

С того места, где я обычно оставлял машину, хорошо были видны «Челси» и небольшой парк, где каждую зиму устраивали «деревню Санта-Клауса». Я тридцать лет проработал в этом здании и все никак не мог привыкнуть к тому, что по обе стороны от него разворачивается история Северной Каролины. Прошлое всегда имело для меня особое значение; мне нравилось то, что я могу пройти мимо первой католической церкви в этом штате, заглянуть в первую среднюю школу и узнать, как учились дети поселенцев, или прогуляться мимо Трайон-Плейс – бывшего губернаторского дома, вокруг которого теперь разбит один из лучших парков Юга. Я не одинок в своей любви к городу: Историческое общество Нью-Берна – одно из самых активных в округе. Буквально все говорит о той важной роли, которую Нью-Берн когда-то играл в этих местах.

Здание, где находится мой офис, полностью принадлежит фирме, и хотя я некогда надеялся, что и с ним связан какой-нибудь исторический анекдот, в его прошлом нет ничего примечательного. Строение возведено в конце пятидесятых годов, когда главным критерием для архитекторов была функциональность, и потому выглядит довольно скучно. Это одноэтажная прямоугольная кирпичная постройка, в которой восемь кабинетов, три конференц-зала, архив и приемная для клиентов.

Я отпер входную дверь, выслушал предупреждение, что через минуту сработает сигнализация, и набрал код. Включив в приемной свет, зашагал к себе.

В моем кабинете, как и в кабинетах прочих партнеров, царила атмосфера формальности – стол темного дерева, латунная лампа, книги по юриспруденции на полках вдоль стены, удобные кожаные кресла. Будучи юрисконсультом по делам недвижимости, мне иногда казалось, что я перевидал в жизни все типы семейных пар. Хотя большинство из них вели себя вполне адекватно, я встречал и тех, кто начинал браниться, словно на рынке, а однажды в моем присутствии женщина выплеснула на мужа горячий кофе. Чаще, чем можно подумать, муж отводил меня «на пару слов» и спрашивал, обязан ли он по закону оставить что-нибудь жене или можно преспокойно распорядиться имуществом в пользу любовницы. Надо добавить, такие парочки обычно хорошо одеты и выглядят довольно заурядно, когда заходят в кабинет, но стоит им уйти, как я задумываюсь, что творится у них дома, за закрытыми дверями.

Открыв ящик стола, я вытащил подарок для Джейн и принялся его разглядывать, представляя себе, что она скажет. Наверное, жене понравится. Но больше всего мне хотелось, чтобы она разгадала в этом искреннюю, пусть и запоздалую, попытку извиниться за то, как я вел себя на протяжении тридцати лет.

Я подводил ее бесчисленное количество раз и теперь размышлял, что означало то выражение, с которым жена смотрела на меня утром, стоя на подъездной дорожке. Она… радовалась? Или я просто льщу себе?