Вышибала предельно осторожно вынул бюстгальтер из вялой руки Алекса и положил на стол. Потом медленно, почти нежно вывел парней за дверь. Никто не шелохнулся, пока из-за двери доносились мультяшные удары. Минуты через три вышибала вернулся, отряхивая ладони.

— Ты идешь, Лиз? — спросил он.

Лиз уже оделась — насколько это слово здесь применимо. Она встала перед Энгусом, тот рассчитался с ней, и парочка молча и с достоинством удалилась.

Я в ужасе зажмурилась. Никто ничего не говорил. Потом голос с акцентом жителя Глазго заунывно протянул:

— А я, братцы, надеялся, что этот парень получше танцует.

Я слегка приоткрыла один глаз. Фрейзер обернулся и с озорной улыбкой провозгласил:

— Ну здравствуйте, я, выходит, стриптизершу в компанию педиков пригласил?

Взрыв хохота разрядил обстановку; выпивку заказали по новой. Я подошла к Энгусу.

— Извини. То есть… они просто… Мне очень жаль. Пожалуй, проверю, что там с Алексом.

— Да ну его. Получил, что заслуживал.

— Ничего подобного! — вступилась я за Алекса. — Это просто шалость!

— Для этой девушки — нет.

— Ты же сам знаешь, что такое парни.

— Не все.

Я чувствовала на себе взгляд Энгуса, направляясь к двери. Фран и Джонни пребывали в совершенно непотребном состоянии, и я отвела глаза.

Снаружи было тихо и спокойно. Алекса и Чарли я нигде не увидела и приглушенных стонов не услышала. Краткое мгновение я обдумывала ситуацию, потом сверху донесся взрыв хохота, и я решила вернуться к теплу и пиву.

Лица у всех уже раскраснелись. Фран и Джонни куда-то подевались. Ребята вручили Фрейзеру белокурую надувную куклу, поразительно похожую на Аманду.

Залившись краской, Фрейзер поднялся, а Энгус, приблизившись, сунул мне в руки бутылку пива, к которой я с благодарностью приложилась.

— Я хотел сказать, — мужественно произнес Фрейзер.

— Титьки наружу! — закричал кто-то с сильным шотландским акцентом.

— Заткнись, Нэш.

Я оглянулась, чтобы рассмотреть этого Нэша. «А по говору и не скажешь, что он такой черный», — подумала я и тотчас почувствовала себя первой дурой в мире.

— Я хотел сказать, — продолжил Фрейзер, — что это большая радость — видеть здесь вас всех.

— Кроме шафера, — выкрикнул кто-то, и все похабно загоготали.

— Да, кроме… э-э… мистера Маклоклина, который, по-видимому, предпочел иную компанию.

— Ага, компанию проститутки.

— Эй! — Я повернулась к Энгусу. — Они все-таки говорят о моей подруге.

— Разве твоя подруга не ведет себя как законченная проститутка?

— Ну… может быть.

— Ладно, остынь.

Фрейзер слегка пошатывался.

— Я лишь хотел поблагодарить вас за то, что вы здесь. Ведь некоторым, я знаю, пришлось добираться издалека. Женитьба — это страшновато, хотя и не так жутко, как видеть вас всех в одной душевой.

Послышалось добродушное ворчание.

— Нет, правда. Это грандиозно, что вы пришли. Я хотел бы поблагодарить моего брата за то, что он все организовал, мистера Флаэрти — за то, что сдал в аренду свой паб, ну и всех вас, ребята.

— И девчата, — пискнула я.

— И почетные ребята. — Фрейзер отвесил поклон в мою сторону. Я улыбнулась.

— Так давайте выпьем. И извините, что так вышло со стриптизершей. — На этом он выдохся.

— За Фрейзера! — крикнул Энгус.

— За Фрейзера! — откликнулась компания. Кажется, я одна заметила, что невесту он в тосте не упомянул.

— За стриптизершу! — прокричал кто-то еще.

— За грязную девку, которая завладела Джонни!

— Что? — Я оглянулась на Энгуса. — Это уж слишком.

— Не обращай внимания.

Мы вернулись к столу Фрейзера и присоединились к компании. Пирушка продолжалась: владелец паба был старым собутыльником Маккональда-отца, и его не слишком заботили временные ограничения. Я с головой ушла в уютную пьянку, когда все неторопливо проплывает мимо, а я перескакиваю из одной беседы в другую как мне заблагорассудится. Сначала я обсудила с кем-то талант Билли Коннолли, а потом, словно радио, переключилась на Энгуса с еще одним шотландцем, которые углубились в очень серьезный разговор.

— Вправь ему мозги! — кипятился Энгус.

— Понимаешь, я виделся с ней только один раз. И с ней все вроде было в порядке.

— Ничего не было в порядке. Она скотина и превратит его жизнь в ад. Потому я тебя сюда и пригласил — чтобы ты отговорил его.

— Это вы о чем? — бодро поинтересовалась я.

— Ни о чем, — лаконично ответил Энгус.

— Знаешь эту Аманду, на которой женится Фрейзер? — спросил парень.

— Конечно. Всю жизнь знаю.

Энгус взглянул на меня:

— И что она собой представляет?

Я молчала в нерешительности. Идиотизм, конечно, но во мне вдруг заговорила лояльность. Это мы с Фран можем мечтать, чтобы грифы Аманде глаза выклевали, но когда и другие туда же — так дело не пойдет.

— Ну, она действительно хорошенькая и несметно богатая. Она милая.

— Довольно честно, — заметил парень, обращаясь к Энгусу. — Ни о чем я с ним говорить не буду. Не стоит тебе в это вмешиваться. Моя сестра вышла замуж за последнего ублюдка, и ей никто слова поперек не сказал.

— И что случилось? — спросила я.

— Он действительно оказался последним ублюдком. Бросил ее с детишками, ну и всякое такое.

— Ради бога, Мел! — взорвался Энгус. — Она законченная сука, и ты прекрасно это знаешь.

Я вздохнула:

— Извини, если я чего-то не понимаю. Объясни, за что ты ее так ненавидишь? И Алекса с Чарли? Ну хорошо, допустим, Чарли — это понятно, но когда мы с тобой познакомились, я и вправду решила, что ты какой-то дурной, — ты ведь волком смотрел на всех. А теперь я вижу, что на самом деле ты нормальный парень, и уже совсем ничего не понимаю. Ты что, тайный коммунист или еще что-нибудь такое? Не перевариваешь аристократов? Но ты сам аристократ. А твой брат — вообще важная персона. То есть… я не совсем точно выразилась.

— Ты закончила? — спросил Энгус.

Я подумала.

— Пожалуй, да.

Энгус потер глаза тыльной стороной ладони.

— Послушай, если я скажу тебе кое-что, ты поклянешься жизнью, что не передашь это Фрейзеру?

Собеседник Энгуса все еще сидел рядом, не желая демонстративно уходить и в то же время явно смущенный от того, что присутствует при весьма личном разговоре. Он сосредоточенно уставился в пепельницу.

— Ладно, — согласилась я. — Клянусь жизнью моей собаки.

— У тебя нет собаки.

— Хорошо, обещаю, что ничего ему не передам.

Энгус, насупившись, смотрел в сторону.

— Я подслушал. Разговор по ее дебильному маленькому мобильнику. Когда несколько месяцев тому назад она пришла проведать нашу маму и держалась с ней свысока. Она высунулась из окна, чтобы сигнал был помощнее, а я был в соседней комнате.

— Со стаканом, приставленным к стенке?

— С открытым окном. Мне рассказывать дальше или нет?

— Да, — кротко сказала я.

— Словом, говорила она с журналом «Хелло».

Энгус выдержал драматическую паузу. Я смотрела на него как на ненормального.

— Журнал «Хелло»? И все? Ты хочешь расстроить их свадьбу только из-за этого журнала… и из-за этих дурацких снимков несчастных знаменитостей?

Энгус продолжал, не обращая на меня внимания:

— Она предлагала им права на съемку свадьбы. Обещала им, что «получит Тару». А они любят всю эту чушь про мелкопоместную аристократию. «Разве эти знатные господа не прелесть? Вот фотография одного — рядом с лошадкой». Что-то в этом духе. Сука, — буркнул он, глядя в свою кружку.

— Я не понимаю… Она просто хочет покрасоваться в журнале.

— Нет, — медленно проговорил Энгус, словно я была идиоткой. — Она потребовала пятнадцать тысяч фунтов за право фотографировать и за… — он изобразил ее визгливую интонацию, — «право взять у меня подробное интервью по поводу нового замка… Нет смысла говорить с этими аристократишками, дорогулечка, сами знаете, что у них между ушей, хи-хи».

— Господи. Она уже получила деньги?

Энгус мрачно посмотрел на меня:

— Не знаю. Если и получила, Фрейзеру об этом ничего не известно.

— А ты не думаешь, что у нее просто с головой не в порядке?

— Ты говоришь… — Энгус отвернулся. — Ты говоришь о женщине, которая появилась в жизни моего брата через месяц после смерти нашего отца. Мы все еще в себя прийти не можем — и вот Фрейзер хлопает глазами как последний дурак, и они уже помолвлены. И она собирается попасть на обложку «Хелло». Да она наверняка закидывала удочку на каждого холостого аристократа в этой стране. Или ты полагаешь, что она на такое не способна?

— Уверена, что это неправда, — сказала я, абсолютно не будучи в этом уверенной. — Не сомневаюсь, что она его любит.

— Почему? Ты что, серьезно считаешь, что такая, как она, оценит во Фрейзере что-нибудь еще, кроме этой средневековой развалюхи?

Я оглянулась. Фрейзер сидел весь растрепанный и потный, кудри падали ему на глаза. Одной рукой он обнимал здоровяка Нэша, другой — надувную Аманду, и все вместе (кукла — неохотно) пели «Мальчика Дэнни» — жутко фальшивя и путая слова.

— Думаю, потерять одного члена семьи — этого моей матери за один год уже достаточно, согласна? Этот долбаный титул. Ты — современная молодая женщина, которая может делать что угодно, поэтому ты и думаешь, что такие вещи больше не случаются. Но они случаются.

И Энгус снова уткнулся в свою выпивку, а я уставилась на стол.

— Думаю, мне надо еще выпить, — произнесла я.

— Я принесу! — Наш сосед вскочил и умчался на другой конец паба.

Тем временем Фрейзер и Нэш предприняли бравую попытку завершить «Мальчика Дэнни» на высокой ноте, но внезапно смолкли: в дверях возник очень бледный и очень грязный Джонни Маклоклин, и вид у него был такой, словно его и в самом деле растерзала львица.

Поднялся дружный рев, а Джонни, все еще пребывающий в прострации, двинулся вдоль столов, невидяще глядя перед собой. Фран не появлялась. Джонни тяжело опустился на стул возле бара, глаза у него были красные.

— Большую, пожалуйста.

Послышался грохот — это Нэш вместе с куклой повалился на пол от хохота. Все гоготали и хлопали Джонни по плечу. Я внезапно ощутила себя очень одинокой и очень женщиной.

Я подхватила свой стакан и отправилась в туалет, решив заодно поискать Фран. Прямо роман Агаты Кристи какой-то, где гости исчезают один за другим. Я долго сидела в дамской комнате, полностью одетая, и пристально смотрела на грязный кафель. Понятия не имею, сколько времени я там проторчала, но вот кто-то зашел в кабинку по соседству.

— Фран! — возбужденно прошептала я.

Довольно долго царило молчание.

— Э-э… нет. Это я.

Это был один из братьев, но я не могла сообразить, который. Кажется, Энгус.

— Ты что тут делаешь, придурок?

— Мужской туалет выглядит… довольно отвратно. Там кровь. Вместе с…

— Хорошо, я сейчас не расположена это слушать.

— Извини.

— Ничего. Ты Энгус?

Последовала еще одна пауза.

— Гм… Да.

— Извини за то, что я там наговорила. Правда, извини. Я не понимала…

— Все в порядке. Я иногда становлюсь брюзгой. Наверное, это потому, что все считают моего брата таким классным.

Я услышала сдавленный смешок, но предпочла оставить его без внимания.

— Вообще-то я с тобой согласна, — сказала я. — Я считаю Аманду сволочью, и ты ее тоже считаешь сволочью, а прав в результате твой друг: что толку, если мы вмешаемся? Люди все равно всегда поступают по-своему, хочешь ты этого или нет. А вдруг именно к нему она относится не так, как ко всем остальным людям на планете?

Неожиданно в соседней кабинке зашумела вода и дверь хлопнула. Я медленно выпрямилась, трясущимися руками отперла дверь… Черт…

— Врун хренов! — заорала я в бешенстве.

Фрейзер густо покраснел.

— Я просто хотел узнать, что ты собираешься сказать. За что ты извинялась?

— Не твое собачье дело! Я с Энгусом разговаривала, а не с тобой! Что за дурацкие выходки!

— А все потому, что ты слишком напилась, чтобы различать голоса!

Я свирепо смотрела на Фрейзера.

— Так это, оказывается, я виновата. Не понимаю, о чем тут вообще говорить. Плевать я на всех вас хотела.

Я рванула к дверям. Фрейзер перехватил меня:

— Послушай, извини. Прошу тебя, не уходи. — В его голосе прозвучали настойчивые нотки.

— Чудесно! Хочу — ухожу, хочу — остаюсь, понял? Плевать мне на все!

— Утихни на минутку. Пожалуйста.

Некоторое время мы стояли молча. Наконец Фрейзер пристроил свою тощую задницу на край умывальника, вытянув длинные ноги.