Наталия Миронина - Свадьба собаки на сене

Мила все еще стояла в нерешительности, когда женщина произнесла:

– Ты читала дневник? – Варвара Петровна посмотрела на нее своими бледными глазами. Они почему-то почти не имели цвета. То ли голубые, то ли светло-зеленые, то ли какие-то другие, не поддающиеся определению.

– Нет. Постеснялась.

– Это ты зря. Надо было прочитать.

– Что в нем? Что-то такое, что вам неприятно? Но ведь прошло время! Уже и его нет в живых. Стоит ли обращать внимание! Он прожил долгую и, как я поняла, сложную жизнь и в дневнике писал то, чем не мог ни с кем поделиться. И потом, не всегда в дневниках пишут правду. Иногда что-то преувеличивают, что-то приукрашивают, о чем-то умалчивают вовсе. Мне иногда кажется, что дневник – это место случайностей, сомнений и невероятностей.

– Все это меня сейчас не утешит! Совсем не утешит. Если он там написал об этом, значит, так оно и было. Значит, так оно и есть. И все остальное уже не важно.

– Да что же он написал?

– Хочешь, прочитай! – Варвара Петровна сделала неловкое движение ногой. Словно хотела подтолкнуть разодранный дневник в сторону Милы.

– Вы знаете, я не хочу читать его, – после паузы произнесла та. – Во-первых, вообще не люблю чужих историй. Во-вторых, мне кажется, что я так хорошо узнала этого человека, что добавить к его образу нечего. Мне и так все понятно.

– И что же ты поняла? Что ты могла понять из всего этого? – Теперь Варвара Петровна указала на стол, где лежали аккуратно сложенные чеки, квитанции и записки Сорокко. – Что ты могла понять из этой мелочности? Из этого занудства?!

– Это всего лишь свидетельство аккуратности, порядка и внимания к человеку, который должен будет разбираться с делами после его ухода. Конечно, вы можете это все выбросить. Это ваше право.

Мила разозлилась – дело было не в том, что она старательно изучила каждую бумажку, чтобы найти что-то полезное для Варвары Петровны, дело было в памяти человека, который жил иначе. Который считал нужным быть скрупулезным. Мила, как человек, который привык полагаться только на себя, именно это качество очень ценила, считая его основой любого успеха. «Как легко сейчас презрительно кивать на эти чеки из хозяйственного магазина. Почему аккуратность и внимание к мелочам кого-то раздражают? Но сейчас, конечно, дело было в другом. Сейчас дело было в дневнике. Что же он там такое написал?!» – думала Мила.

– Не там ты искала главное! Главное – в дневнике. Главное, что всю жизнь он обманывал. Обманывал всех. И меня. И ее.

«Понятно! Вот вам и ответ. И зачем только я приволокла через три границы этот дневник?! Жила бы Варвара Петровна спокойно в достатке и уверенности, что этот человек ее любил. Ее одну, единственную. Нет, в легендах и мифах есть определенная польза!»

– Послушайте, Варвара Петровна! Выбросите этот дневник. Забудьте о нем. У вас есть много других памятных вещей, которые оставил вам этот человек, – произнесла Мила. – Он же позаботился о вас. Он подумал о вас. Подумал, хотя мог оставить в душе всего лишь милое воспоминание о давно ушедших чувствах. И не более. А он жил вами. Он жил мыслями о вас. Согласитесь, что это о чем-то говорит?! Ведь не зря же он все оставил вам!

– Ерунда! Ему так надо было! Он свой грех замаливал. – Варвара Петровна не прониклась трогательной речью Милы.

– Откуда вы это взяли?! И какой грех?

– Отношения с другой. Дети…

– Что?! – Мила даже закашлялась. «Умело жить предыдущее поколение! Все тебе тут – и любовь, и драма, и внебрачные дети, и наследство в Европе!»

– Ну, сказать по чести, думаю, отношений-то и не было никаких, – тут Варвара Петровна как-то зло улыбнулась, – никаких ни с кем отношений не было. Так, случайность! Он сам об этом пишет! Он сам в этом признается.

Мила промолчала: «Если отношений с другой не было, откуда дети?! И зачем тогда злиться?!»

– Он признается, что это случайность, но все равно… все равно… Мне не стоило тратить столько жизни на то, чтобы думать о нем.

– А вы думали?!

– А как иначе?! Если любила его, несмотря на то, что замуж вышла за другого!

Варвара Петровна замолчала, она не мигая смотрела в одну точку, а Мила не решалась нарушить тишину, понимая, что сейчас та вновь переживает ушедшие годы, когда надо было проявить решимость, или быть внимательней, или посмотреть правде в глаза. Варвара Петровна переживала то время, когда еще можно было что-то изменить.

Мила подняла с пола дневник, расправила страницы, попробовала распрямить обложку.

– Варвара Петровна, а о каких отношениях Сорокко пишет в своем дневнике? Кто она? Вы ее знаете?

Варвара Петровна посмотрела на Милу и усмехнулась:

– Это моя сестра. Младшая. Она всегда бегала за ним.

Мила в изумлении уставилась на нее.

– У вас есть родственники?! У вас есть сестра? Младшая? – Мила даже поперхнулась. – И вы никогда о ней не говорили? Никогда не упоминали ее! Понимаю, она живет далеко и не может вам помочь, не может поговорить с вами, поддержать вас. Но, Варвара Петровна, грустно, что вы далеко друг от друга, но важно, что она есть у вас! Почему же вы мне ничего не говорили!

– Она не живет в другом городе. Она живет в этом же доме. Только в другой его части. Ну, по меркам нашей Ордынки, это даже далеко. Целый квартал.

– Не может быть, – только и вымолвила Мила, совсем растерявшись.

– Да, представь себе. Моя родная сестра живет в нашем доме. И мы, наверное, могли бы иногда встречаться, но ни разу не встретились. Словно нас разводит в стороны сама судьба. Я раньше очень переживала, а теперь, понимая бесполезность этих переживаний, – плюнула. Если нет доброй воли, никакая судьба не поможет.

– Варвара Петровна, она что же, никогда у вас не была?

– Она даже не интересуется, как я живу. Мы с ней не разговариваем.

– Давно?

– Очень. Я уже точно и не помню, сколько лет. Но лет тридцать уж точно.

Мила пыталась вникнуть в суть того, о чем говорила Варвара Петровна. Иметь родную сестру, с которой не общаешься почти тридцать лет! Что же должно было произойти, чтобы отношения стали такими?!

– Вы поссорились?

– Это сложный вопрос.

– Как так?! Вы более тридцати лет не общаетесь с близким человеком и не можете назвать причину отчуждения, вражды, ссоры?! Так не бывает!

– Как видишь, бывает. Бывает, если это произошло с нами. – Варвара Петровна нахмурилась.

Мила понимала, что в ее душе происходит борьба. С одной стороны, хочется пожаловаться, поплакаться на такое несчастливое обстоятельство, как долгая ссора с родным человеком. С другой стороны, что-то было в этой ссоре такое, что мешало быть до конца откровенной.

– Скажите, а раньше, когда вы были молодыми, когда были детьми, вы дружно жили?

Варвара Петровна помолчала, а потом сказала:

– По-разному мы жили. Но это сейчас не важно. То были детские шалости и детские обиды. Все дело в том, что случилось позже.

– А что случилось? – осторожно спросила Мила.

– Мы выросли. Повзрослели. И стали соперницами.

– Из-за Вадима Сорокко? – Мила понимающе кивнула головой.

– Да. – Варвара Петровна вздохнула. – Но мне тогда казалось, что у нее все это несерьезно. Мне казалось, что это упрямство, желание одержать верх надо мной. Она всегда вела себя с некоторым превосходством. Может, именно это меня и обидело тогда. А может, я посчитала, что ей не нужны эти отношения. Что она слишком наивна для них, слишком впечатлительна. Сейчас я уже не могу сказать, что в этом клубке отношений было главным. Факт остается фактом – поссорились мы из-за Вадима Сорокко.

– Ну так объяснитесь! Чего проще! Тем более теперь! Вам есть что вспомнить, есть о ком поговорить. В конце концов, вы же родные сестры! – Мила даже захлебнулась от возмущения. – Варвара Петровна! Что же вы делаете! Столько в мире одиноких людей! По-настоящему одиноких. Которые отдали бы все за родную душу! А вы?! Вы с сестрой, с родной сестрой не можете помириться. Вы живете в одном доме и все эти годы не встречались! Нельзя так гневить бога!

– Не горячись, Мила. Мы были соперницами, мы старались насолить другу другу, мы боролись за Вадима. Он был стрелкой в магнитном поле – каждая из нас прикладывала усилия, чтобы он повернулся в ее сторону. Да, мы ссорились. Мы обижались, могли сказать колкость. Но мы общались. Мы были сестрами.

– А что же случилось дальше? Что произошло?

– Смешно, но ответить на этот вопрос я не смогу. Именно здесь моей вины нет. Прервала отношения сестра. Она просто перестала общаться, отвечать на телефонные звонки, не приходила в гости, избегала встреч. А однажды не пустила меня на порог – я ведь беспокоилась, пришла ее проведать. Она не открыла дверь. Только прокричала, чтобы я больше к ней не приходила никогда. Словно вычеркнула меня, вычеркнула общее прошлое. И ни разу с тех пор не изменила своего решения. Ни разу.

– Так не бывает. – Мила покачала головой. – Так не бывает! Что-то же должно было произойти…

– Должно. Но что? Я об этом думаю последние тридцать лет. И чем больше думаю, тем больше убеждаюсь в том, что нет на свете такой причины, чтобы забыть свою родную сестру.

Мила честно попыталась представить, как это могло произойти, но у нее это не получилось.

– Согласна. Очень тяжело представить это. Варвара Петровна, а вы не пробовали?.. Ну, так сказать, подсмотреть… С соседями поговорить, тайно… Ну, может, что-то бы узнали?

– Нет, я никогда такими вещами не занималась. Я так думаю, что она человек взрослый и не глупый, если приняла такое решение, значит, это было сделано осознанно. Были на это причины. Другое дело, насколько они уважительны и как сочетаются с родственными связями. Как они сочетаются с семейным прошлым. Я больше никогда не звонила. Не приходила. Более того, я с тех пор не пользовалась той аркой со львами, которая вела в наш двор. Я перестала ходить там. Я домой попадала через переулок. Так и ближе было. Я ведь даже и представить себе не могла, что я сделаю и скажу, если случайно ее встречу.

– Так и не встретили ни разу?

– Ни разу. Дом у нас огромный, сама знаешь. Соседей много, но старых осталось мало. Кто-то умер, кто-то переехал. Новые никого здесь не знают и никем не интересуются. Так что даже сплетни до меня не доходили. Одним словом, в одном доме, но как на разных планетах.

Мила в растерянности уставилась на Варвару Петровну. Что сейчас можно было сказать? Что можно было придумать?! Были ли слова утешения? И самое главное, в чем утешать? В том, что мужчина, которого она любила, на самом деле любил другую. Или изменил с ней? Или утешать, представляя эту трагедию ссоры с самым близким человеком, с сестрой?! «По мне, так второе – это точно трагедия. А все, что писал Сорокко в своем дневнике, – это так. Это уже действительно прошлое. И насколько оно правдиво – одному богу и Сорокко известно. А поэтому…»

– Что вы там говорили о детях? – Мила решительно встала с дивана.

– О чем? – не поняла Варвара Петровна.

– О детях! Вы говорили, что Сорокко написал о детях.

– А, да. Он так и написал. – Она на минуту задумалась, а потом процитировала по памяти: – Он писал, что «дети могли бы быть утешением и смыслом моей жизни, не будь я таким нерешительным».

Мила помолчала, обдумывая услышанное, а потом сказала:

– Только не ясно, о каких детях он пишет? О своих? О тех, что могли бы быть? О том, что он упустил шанс иметь большую семью? О чем он пишет? Мне кажется, что он пишет просто так. Как пишут в дневниках, рассуждая.

– О, это ты заблуждаешься. Вадим Сорокко никогда ничего не скажет и не напишет просто так. Для него каждая запятая имела смысл и значение.

– Варвара Петровна, вы с сестрой были соперницами. Вы обе любили Вадима Сорокко. Но поссорились вы по какой-то иной причине. И узнать по какой, можно только одним способом.

– Каким?

– Встретиться с вашей сестрой.

– Никогда! – отмахнулась Варвара Петровна.

Мила вдруг засмотрелась на ее тонкую руку с длинными пальцами и тусклыми ногтями.

– Завтра я на работу не пойду. Завтра утром я буду у вас.

Мила кивнула Варваре Петровне и вышла из комнаты. Она поспешила домой, где ее уже давно ждал Илья.

Ночью Мила не могла уснуть, все время ворочалась. Она не давала спать Илье, который в конце концов не выдержал:

– В чем дело? Ты минуты не можешь спокойно полежать. Что тебя беспокоит?

– Так, ерунда. Ты спи…

Уснула она под утро, когда уже почти рассвело.

– Ты что, на работу не идешь? – спросил Илья, когда Мила не встала вместе с ним.

– Нет, отпросилась. Надо по магазинам пройтись.

– Давай в выходные я отвезу тебя куда надо. – Илья застегнул рубашку. – И даже подожду. Ворчать не буду.

Мила улыбнулась.

– В выходные тоже съездим. Обязательно. Если честно, я хочу отоспаться. А в магазины – это так, ерунда, тут недалеко, за мелочовкой выскочу.