– У моих девушек безупречная репутация. – В голосе мадам послышалась некоторая неуверенность. – Не появлялось даже малейших слухов…

– Если лорд Мэттисон получит эту Мэри, дело не ограничится одними слухами! Будет такой скандал, что вам больше никогда не восстановить свою репутацию!

На некоторое время наступила тишина, а потом мадам заговорила голосом, указывавшим на то, что она снова обрела уверенность.

– Он ее не получит, уверяю вас. Даю вам слово. А теперь, если это все…

Мэри услышала решительное шуршание дорогого шелка и шаги. Дверь открылась и снова закрылась.

Вместе со всеми остальными Мэри поспешно вернулась в мастерскую. Только когда все уселись на свои места, аккуратно закрыв за собой дверь на черную лестницу, девушки начали шептаться.

– Мэри, – процедила Молли сквозь губы, где зажала булавки, которыми она ловко прикалывала шелковую оборку вокруг рукавов золотистого вечернего платья, – ты же не собираешься сделать глупость, верно?

– Глупость? – повторила Мэри, рассеянно проведя пальцами по тарелке, на которой лежали радужные блестки.

– Ну да. Например, сбежать с тем лордом, о котором они говорили, – пробормотала Молли.

– Но, – возразила Мэри, – в пятницу вечером ты говорила, что, если он сделает мне предложение, я должна согласиться.

– Одно дело тогда, другое дело сейчас! – фыркнула Молли. – Я думала, если ты с ним договоришься, то при расставании сможешь попросить хорошие отступные и обеспечить себя на всю жизнь. Я думала, что ты могла бы попросить у него маленький магазинчик, и я помогала бы тебе вести дела… А что? – Она оглянулась на других девушек, которые начали шептаться у нее за спиной. – Только не говорите, что вы не ухватились бы за любую возможность вырваться отсюда, если бы могли! – Она снова вернулась к своей работе и с излишней силой вонзила в нее булавку. – А теперь, похоже, мне придется выйти замуж за Джо и растить целую банду сопливых ребятишек с волосами как проволока.

– Мне казалось, Джо тебе нравится? – слабо возразила Мэри.

– При чем здесь «нравится»? Одно дело – сговориться с мужчиной делать что-то приятное вам обоим. И совсем другое – полностью оказаться у него под пятой…

– Это точно, Мэри, – вставила Жозефина, толстая девушка с щелью между передними зубами, – принять от джентльмена карт-бланш и позволить ему прилично себя содержать – совсем не то, что попасть в лапы к развратному монстру, который выкрадет тебя с насиженного места и будет удерживать против воли.

– Откуда тебе знать, что такое приличное содержание? – насмешливо возразила Лотти, тощая сутулая девушка с землистым цветом лица.

Лотти и Жозефина постоянно не ладили. Казалось, любой разговор давал пищу их взаимной антипатии.

Прежде чем беседа скатится к очередной перепалке между ними, Мэри поспешила вмешаться:

– Лорд Мэттисон не станет меня похищать.

– Откуда ты знаешь? – запальчиво откликнулась Жозефина. – Ты слышала, что сказала та женщина, что приходила к мадам?

– Ну, во-первых, мадам больше не разрешит мне отсюда выходить, так что я даже не представляю, как он смог бы это сделать. А во-вторых, он просто не станет.

Когда Лотти издала звук, явно осуждавший такую наивность, Мэри воскликнула:

– Никакой он не дьявол! Если бы та женщина так думала, она не стала бы настаивать на том, чтобы он женился на ее дочери. – На какое-то время это дало другим девушкам пищу для размышлений. Воодушевленная этим, Мэри продолжила: – Я думаю, он просто ошибся. То есть… – Она нахмурилась, пытаясь подобрать слова, желая объяснить, что она думает по поводу его чувств к ней. – Я совершенно уверена: он действительно считает, что я его пропавшая невеста. Он спрашивал меня, почему я сбежала.

– Ох, – вздохнула Жозефина, – уж не считаешь ли ты себя и вправду сбежавшей богатой наследницей?

– Не глупи, – фыркнула Молли. – С чего бы наследнице вдруг убегать? Особенно если она обручена с таким богачом и красавцем, как лорд Мэттисон. Ни одна девушка в своем уме не отказалась бы от сытой жизни ради того, чтобы работать в таком месте, как это! – Молли презрительным жестом обвела убогую комнату. В ней был стеклянный потолок, а на южной стене – окна от пола до потолка, чтобы сделать комнату как можно светлее, что позволяло мадам Пишо заставлять девушек работать, не тратясь на масло для ламп. И в то же время означало, что летом комната превращалась в теплицу, а зимой в холодный склеп.

Лотти понадобилось всего несколько секунд, чтобы придумать едкое возражение.

– Однако мы же с вами знаем, что наша Мэри не совсем в своем уме.

Все, кроме Мэри, тихонько засмеялись. Она опустилась на стул, ее щеки вспыхнули от стыда. Она была не так уж плоха! Во всяком случае, сейчас! Да, временами с ней случались приступы замешательства и страха. Но она умела читать и писать. А однажды, когда она случайно заглянула в бухгалтерскую книгу мадам, то поняла значение аккуратных колонок. И потом, она же научилась ориентироваться во дворах и улицах Лондона! Посылая Мэри относить заказы, мадам никогда не беспокоилась, что девушка заблудится.

Чего ей никак не удавалось, с досадой признала Мэри, так это научиться бросать им в ответ едкие замечания, которые мгновенно заставили бы их прекратить насмешки. Она все еще пыталась что-нибудь придумать, когда услышала на лестнице тяжелые шаги мадам. Все девушки с притворным усердием склонились над работой.

Когда через несколько секунд мадам Пишо вошла в мастерскую, она направилась прямиком к Мэри. Бросив взгляд на ее вышивку, она сказала:

– Сколько тебе надо времени, чтобы это закончить?

Мэри посмотрела на сложный узор из роз, которым предполагалось украсить пару вечерних перчаток. Она уже вышила этот узор на невероятно красивом вечернем платье и прилагавшихся к нему шелковых туфельках.

– Мне нужно поработать еще несколько часов.

– Тогда работай! – выпалила мадам. – Молли, когда придет время дневного перерыва, проследи, чтобы Мэри спустилась ко мне в кабинет. – С этими словами она повернулась и вышла из комнаты.

– Фьють! – присвистнула Лотти. – Попалась ты, Мэри. Жди увольнения. – Она провела пальцем по горлу, давая понять, что ее судьба решена.

Мэри ничего не ответила. У нее в голове все смешалось. Она не могла решить, стоит ли ей не торопиться с работой в надежде, что мадам не выгонит ее, пока она не закончит, или это ей не поможет. Ее охватил самый настоящий ужас, когда она поняла, что за неделю любая из этих девушек сумеет закончить этот узор, несмотря на всю его сложность.


Страх довел Мэри до такого состояния, что к тому времени, когда Молли подняла ее со стула и подтолкнула к лестнице, она сделала не больше одного стежка, который не надо было бы переделывать заново.

– Садись, Мэри, – сказала мадам, когда Мэри робко вошла к ней в кабинет.

Она указала на низкий стул рядом со столом, на котором был приготовлен легкий ланч. Увидев два толстых куска сливового пирога и целую тарелку сэндвичей, Мэри решила, что это хороший знак. Конечно, если бы мадам хотела ее уволить, она не стала бы ставить хорошую еду и фарфор. С некоторым облегчением она села за стол.

– А теперь, Мэри, я не хочу, чтобы ты расстраивалась из-за того, что я должна сказать. Я сама не верю ни одному слову, но у меня дело, и я должна думать о благополучии других девушек. – Она вскинула голову и пристально посмотрела на Мэри, а потом сморщила губы и прошептала: – Сомневаюсь, что ты в состоянии понять хотя бы половину из того, что я говорю, но… никто не сможет сказать, что я не сделала все, что могла.

С решительным вздохом она налила чая в чашку Мэри, плеснула туда молока и после почти незаметного колебания положила пол чайной ложки сахара.

– Печально, но из-за жалобы, которую я получила сегодня, мне придется на время отослать тебя из Лондона.

Уехать из Лондона! И именно теперь, когда она наконец начала чувствовать себя здесь как дома. Ехать куда-то еще, где придется начинать все сначала! Сердце начало громко стучать.

– Нет, мадам, прошу вас…

– Это ради твоей же пользы, – перебила ее мадам Пишо. – Тебе небезопасно оставаться в Лондоне. Я же говорю, – повторила она с особым терпением, как будто имела дело со слабоумной, – сегодня утром ко мне приходила женщина жаловаться на тебя.

Мэри почувствовала, что ей тяжело дышать. Она вцепилась руками в стул, как будто таким образом могла не дать мадам отослать ее.

– Я ничего не сделала… – начала она.

– Я знаю, что не сделала! – Мадам Пишо прервала ее властным жестом. – Но я должна продемонстрировать, что предпринимаю шаги, чтобы обелить свое имя. Ты понимаешь или нет?

Мадам зажмурила глаза, как будто сама не верила в то, что сказала.

– Ладно, даже если так, одного того, что ты живешь под моей крышей, довольно, чтобы подвергнуть опасности все, что я создавала с таким трудом. И значит, ты не должна оставаться здесь.

Мэри подумала, не стоит ли напомнить мадам, что, если бы не она, они не сидели бы сейчас именно под этой крышей. Когда она только начинала работать на мадам Пишо, ее магазин пользовался далеко не таким большим успехом. Болезнь Мэри буквально преобразила его. Работа была нужна ей как воздух. Она с лихорадочным усердием выполняла любое задание, которое давала ей мадам, тогда как другие девушки работали только ради денег. Постепенно Мэри начала превращать платья в произведения искусства. И вскоре оказалось, что каждая дама, которая хоть что-то собой представляла, считала своим долгом иметь хотя бы одно платье от доселе малоизвестной французской модистки. Мадам стала более придирчива в выборе клиентов. Вскоре она открыла магазин побольше на модной Кондуит-стрит.

Должно быть, Мэри издала какой-то нечленораздельный звук, потому что мадам широко раскрыла глаза и резко взглянула на нее:

– Тебе не о чем беспокоиться, деточка. Я совершенно уверена, что до конца сезона все уляжется, и тогда… – Она энергично пожала плечами, словно хотела сказать, что все возможно.

– Вы хотите сказать, что я смогу вернуться?

– Ты всегда хорошо работала, – с улыбкой ответила мадам. – Лучше, чем я ожидала, когда брала тебя. Выпей чаю, детка, – ее голос звучал обнадеживающе, – и перестань смотреть на меня так, словно пришел конец света. Я всего-навсего отправляю тебя в Бат.

– В Бат?

– Да, с шестичасовой почтовой каретой. Я уже купила тебе билет. Ты закончила свою работу? Если нет, я попрошу кого-нибудь из девушек собрать тебе дорожную сумку и уложить остальные вещи в сундук, который отправлю багажом.

– Бат, – рассеянно повторила Мэри.

– Да, Бат. Сейчас он не такой модный, как раньше, но там до сих пор полно магазинов, которые обслуживают местных богачей. И много работы для девушки с твоим умением обращаться с иголкой. У меня еще сохранились связи с несколькими тамошними модистками. Пока Молли собирает твои вещи, я напишу письмо, которое ты возьмешь с собой.

Бат. Значит, ее не выгоняют на улицу. У нее будет работа и, надо полагать, место, где жить. Однако Мэри так и не успела собраться с мыслями и спросить об этом подробнее, потому что мадам закончила разговор.


Вторая половина дня прошла в суматохе, и у Мэри не нашлось времени с кем-нибудь поговорить, если не считать нескольких коротких фраз. Мадам, казалось, была везде одновременно. Она принесла из кладовки сундук и маленькую сумку, которые тщательно очистила от пыли. Отправила Молли поделить вещи Мэри на две части: одну, маленькую, на первые дни, и вторую, которую предполагалось отправить позже.

Когда они с мадам садились в кэб, чтобы ехать в Чипсайд, Джо серьезно подмигнул ей. Это напомнило Мэри об угрозе, которую высказала мадам в отношении увольнения Молли.

– Теперь, когда я уезжаю, – собравшись с духом, сказала она, когда они вышли возле станции почтовых карет, – Молли будет нужна вам еще больше. Вы ведь не выгоните ее теперь, правда?

– Дерзкая девчонка! – бросила мадам, резко отвернувшись от нее.

Мэри поняла, что спорить бесполезно. Судя по хмурому изгибу рта, мадам уже приняла решение. Чем больше они удалялись от магазина, тем сильнее расстраивалась Мэри.

Единственным слабым утешением было то, что ей удалось написать записку на клочке бумаги и тайком сунуть ее под ножницы Молли. В ней Мэри предупреждала подругу, что мадам собирается уволить ее после окончания сезона. Записка могла дать ей шанс подготовиться к этому. Например, выйти замуж за Джо.

Мэри с трудом выбралась из кэба с дорожной сумкой в одной руке и корзинкой с едой, которую собрала для нее Китти, в другой. Но мадам даже не остановилась, чтобы помочь ей. Она быстрым шагом двинулась по дорожке, ведущей к таверне «Двуглавый лебедь», заставляя Мэри торопиться и не отставать от нее.

Когда они вошли во двор, Мэри на мгновение остановилась, пораженная шумом, царившим в этом замкнутом пространстве. Лошади храпели и ржали, пока кучера подводили их к каретам, стоявшим в одну линию под нависающим балконом. Сундуки с грохотом тащили и грузили в багажные отсеки экипажей, время от времени роняя их на булыжную мостовую. Владельцы вещей громко возмущались, получая в ответ поток насмешек от невозмутимых конюхов. Казалось, во дворе стоит сплошная неразбериха. Люди толпами проносились мимо них, одни – торопясь к выходу, другие – с невероятной скоростью появляясь оттуда.