— Понятия не имею. Какие-то приезжие. Кроули прошлой ночью играл там… говорит, очень высокие ставки.

Лорд Харли свернул в аллею, ведущую в конюшни.

Себастьян опытным глазом оглядел гнедых.

— Что ты думаешь, Перри?

— Не знаю. Джаспер сказал бы, что они выглядят чересчур броско, — ответил Перегрин хмурясь.

— Вздор, — фыркнул Себастьян, наклоняясь, чтобы проверить их копыта и бабки.

— Великолепные создания, Харли.

— Пятьсот гиней, — немедленно отреагировал владелец.

— Я подумаю, — помрачнев, бросил Себастьян и покачал головой: — Я намеревался истратить не более трехсот.

— Что же, я не спешу расстаться с ними.

Харли жестом велел конюху увести гнедых.

— Обдумайте и дайте мне знать. Кстати, не знаю, как вы, но у меня обед в «Уайтс» и затем визит на Пикеринг-плейс. Не хотите составить компанию?

— Только не я, — отказался Перегрин. — Я обедаю в Королевском обществе.

— Астрономы или ученые? — поинтересовался Себастьян, ничуть не удивленный словами брата.

— Ни то ни другое — рассмеялся Перегрин. — В данном случае я обедаю с двумя философами и довольно средненьким поэтом.

— Что же, наслаждайся их обществом.

Себастьян хлопнул брата по плечу.

— А я буду наслаждаться хорошим обедом и визитом в игорный дом на Пикеринг-плейс.

— Не трать все деньги сразу, — предостерег Перегрин уходя.

— Что это означает? — осведомился Харли.

— Просто небольшая братская перепалка, — улыбнулся Себастьян. — Едем в «Уайтс».

В кофейне было полно народу, и мужчины быстро присоединились к сидящим за длинным раскладным столом перед камином, где, несмотря на теплый осенний день, горел огонь. Над ним висел котел с водой, из которого наполняли кофейники, выстроившиеся на буфете у стены. Официанты метались туда-сюда с блюдами жареной баранины и графинами вина. В одном углу шла игра в кости, сопровождаемая возбужденными выкриками игроков, в другом собрались более сдержанные игроки в карты, говорившие спокойно и на пониженных тонах.

Себастьян оглядел комнату, приветствуя друзей и знакомых кивками и взмахами руки, а спутников — поднятым кубком. Как полагается, он вел за столом разговоры на подобающие темы, хотя мыслями был далеко. Треть от девятисот тысяч фунтов — почти невообразимое состояние, особенно для того, кто беден как церковная мышь. Джаспер как глава семьи делал все, чтобы обеспечивать братьев из постоянно уменьшавшихся доходов от Блэкуотер-Хауса, но сам постоянно жаловался, что вот-вот попадет в долговую тюрьму. Тон при этом у него был самый шутливый, хотя младшие братья знали, что угроза вполне реальна. Положение Джаспера только ухудшалось требованиями и просьбами многочисленных родственников, которые, похоже, считали, что упорное игнорирование этих просьб вызвано скорее скупостью, чем отсутствием средств.

Для того чтобы получить состояние, подвешенное прямо перед их носами чудаковатым дядюшкой, братьям приходилось выполнять условия завещания. Все трое должны были обратить на правильный путь и жениться на женщине, каким-то образом сбившейся с прямой дороги.

Кто надоумил старика на этот коварный план? Впрочем, на этот счет у Джаспера была довольно логичная теория. Виконт Бредли с самой молодости считался паршивой овцой в семействе Блэкуотер. Истинной причины никто не знал, но родные никогда не упоминали его имени. В ответ Бредли порвал все связи с семьей и уехал в Индию, где сколотил огромное состояние торговлей, чем вызвал еще большее презрение семьи. Представить невозможно: виконт, занимающийся столь низким ремеслом! И, как несколько раз мрачно упоминал Джаспер, виконта критиковали куда чаще, чем любого другого члена семьи, отклонившегося хотя бы на дюйм с пути истинного.

Поэтому Джаспер считал, что завещание брата — акт чистой незамутненной мести. Внедрив трех абсолютно неподходящих женщин в лоно семьи Блэкуотер, Бредли мог сойти в могилу с ангельской улыбкой. Драгоценным камнем в короне этого плана должна была оказаться совершенно нежелательная невеста Джаспера. Он был главой семьи, и его графиня должна была стать первой дамой этой самой семьи. Какая остроумная шутка: графиня — бывшая распутница! Мало того, грязное состояние виконта должно спасти финансы семейства! Даже братья искренне наслаждались замыслом дядюшки. А вот привести его в действие — дело другое.

— Себастьян, передай мне вина. На этом конце стола все умирают от жажды!

Себастьян, очнувшись, извинился и подвинул графин по столу, а сам насадил на вилку кусочек жареной баранины и щедро полил луковым соусом.

— Мы с Салливаном идем в новый игорный дом на Пикеринг-плейс, — объявил лорд Харли, наполняя бокал. — Кто-нибудь хочет присоединиться?

— Боюсь, что мое квартальное содержание уже улетучилось, — проворчал сидевший напротив молодой человек. — Повезет, если я следующие два месяца смогу играть на яичные скорлупки.

С этими словами он уткнулся в бокал.

— В таком случае, Коллинз, вам лучше держаться подальше от Пикеринг-плейс, — посоветовал лорд Харли. — Судя по тому, что я слышал, начальная ставка — тысяча гиней.

Себастьян тихо присвистнул. Его собственный лимит на сегодняшний вечер равнялся сотне. Не более того. Теперь его так и подмывало передумать и сейчас, и впредь избегать Пикеринг-плейс. Ведь игра отнюдь не была в его крови. Выиграет он или проиграет — все равно не превысит раз навсегда определенного предела. Пожалуй, сегодня он пойдет, и если ставки окажутся слишком высоки, просто удалится.

Себ и Харли собрали компанию еще из двух любопытных игроков, и все четверо отправились в игорное заведение. Они с удовольствием прогулялись по Сент-Джеймс-стрит, дружески болтая и наслаждаясь теплым вечерним воздухом, прежде чем свернуть на Пикеринг-плейс. Игорный дом располагался в красивом здании. Ничто не намекало на незаконную деятельность, происходившую за величественным двойным фасадом. Лорд Харли провел тростью вдоль отполированных перил, ведущих к массивным дверям.

— Ничто не может привлечь нежелательного внимания. Очевидно, владельцы знают, что делают.

Себастьян согласно кивнул. Закрытые игорные клубы, доступные исключительно их высокопоставленным членам, — это одно, но игорные заведения, открытые для каждого, кому по карману высокие ставки, — незаконны. Хотя если не возникнет никаких публичных скандалов, закон редко их беспокоил. Чем знатнее посетители, тем выше ставки, а избранная публика не любит рисковать быть пойманной и преданной всеобщему осуждению.

— Войдем?

Дверь открыл ливрейный лакей в напудренном парике, который с поклонами проводил их в вестибюль с колоннами и мраморным полом, откуда элегантная двойная лестница вела на галерею, где хрустальные люстры лили свет с украшенного фресками потолка. Сверху доносились музыка и приглушенный говор. Двери справа вели в большую столовую.

Себастьян и его друзья отстегнули шпаги и положили на длинные подставки вдоль стены. Вооруженные люди в игорном заведении, где ссоры вспыхивали нередко, не приветствовались в подобных местах. Джентльмены поднялись по лестнице в большой салон. Официант предложил им пунш и шампанское. Несколько минут они стояли, изучая обстановку.

Салон был уставлен игорными столами, между которыми ходили слуги, приглушенными голосами называя ставки. Играющие тихо переговаривались. Иногда раздавался стук костей или хлопок карт. Двери из главного салона открывались в другие комнаты, где стояли столы поменьше, за которыми пары играли в пикет.

Спутники Себастьяна прошли в салон, время от времени останавливаясь у столов и оценивая шансы на выигрыш или проигрыш. Себастьян оставался у двери, привычно оглядываясь. Расходы на заведение подобного рода — с официантами, тонкими винами, дорогими ужинами — доходят самое малое до тысячи гиней в год, Владельцы должны держать очень успешный банк фаро, чтобы иметь хорошую прибыль. Должно быть, тут что-то не чисто и банкометы мошенничают в пользу заведения.

Он допил пунш, шагнул в комнату и буквально замер. Высокая молодая женщина в верхнем платье светло-сиреневого шелка с нижним, из фиолетового шелка, цвета ее глаз, как раз брала две карты из коробки банкомета за столом на дальнем конце салона. Ее ненапудренные волосы цвета темной ночи обрамляли лицо гроздьями буколек.


Себастьян стоял как зачарованный, не сводя глаз с женщины, которая как раз подняла голову, чтобы оглядеть людный салон. Их взгляды встретились, и на секунду последние три года словно исчезли, если не считать, что она стала еще красивее.

Он шагнул к ней, и она опустила глаза в карты. В этот же момент генерал Уильям Хейуорд встал перед Себастьяном.

— Итак, Салливан, вы пришли играть?

В глазах Себастьяна стыла откровенная ненависть, но голос был холоден и сдержан.

— Итак, генерал, вы вернулись с континента?

— Как видите, — согласился генерал. — Так вы пришли играть, сэр?

Себастьян проигнорировал вопрос.

— Как видно, ваш бизнес процветает, сэр Джордж, если вы устроились в Лондоне с такой роскошью.

— Так и есть, но вряд ли это касается вас, Салливан.

Улыбка едва заметно мелькнула на тонких губах генерала.

— Но позвольте отвести вас к столу, где вы, вне всякого сомнения, найдете достойное общество.

Он взял Себастьяна под руку и отвел от стола Серены.

Себастьян ощутил, как годами таившийся гаев вспыхнул ярким пламенем. Тогда он был влюбленным теленком, но сейчас повзрослел, поумнел, приобрел опыт, и теперь способен смеяться над незрелостью подобной страсти. Серена и ее отчим могут не бояться, что он снова станет ухаживать за девушкой. Не глядя на нее, он позволил усадить себя за столик, где играли в хесед[2].

Себастьян не любил эту игру, где выигрыш был маловероятен, но хотел отвлечься от неверной черноволосой красотки.


Серена готовилась к неизбежной встрече к Себастьяном… по крайней мере она так считала. Три года — долгий срок. Себастьян скорее всего уже женился и даже обзавелся ребенком. Она никогда не говорила о нем с английскими путешественниками, проходившими через различные европейские салоны, где они с отчимом играли в свои игры. В свою очередь, она ни разу не слышала упоминания о братьях Салливан.

Серена рассматривала короткие месяцы их любовной идиллии как романтичный сон наивной парочки молодых глупцов, которые еще не обточили зубы о реальный мир. Последние три года заставили ее стать взрослой, и теперь она приобрела циничный взгляд на многие вещи, поняв, насколько двулична и лицемерна жизнь.

И все же она ощутила присутствие Себастьяна прежде, чем увидела: недаром по ее спине прошел озноб. Стоило их взглядам скреститься, как последних трех лет словно не бывало. Он по-прежнему красив, строен, изящен, и когда невольно шагнул к ней, ее сердце, казалось, куда-то покатилось. Но все тут же закончилось: отчим встал перед ним, загородив ее от взора Себастьяна.

Теперь ее руки слегка тряслись, и обычная сосредоточенность куда-то подевалась, хотя она твердила себе, что худшее позади. Первая встреча обычно самая неловкая, но им нет нужды даже разговаривать друг с другом: достаточно поздороваться при встрече, как с очень дальним родственником. Больше ее не застигнут врасплох.

Правда, сейчас она была в таком состоянии, что не могла в полной мере себя контролировать. Она не должна была этого допустить! Но Серена сказала себе, что иногда неплохо и проиграть: пусть все видят, что такое возможно, — иначе опытные игроки перестанут садиться с тобой за стол, где банк постоянно оказывается в выигрыше.

Часы пробили девять. Серена глянула на дверь, где стоял дворецкий, готовый объявить первый ужин, и улыбнулась игрокам:

— Джентльмены, предлагаю спуститься вниз и поужинать. Небольшой перерыв в игре всех освежит.

Мужчины охотно согласились, бросили карты и отодвинули стулья.

— Могу я проводить вас, леди Серена? — с поклоном спросил молодой виконт в напудренном парике. Внешность херувима трагически контрастировала с красными опухшими глазами человека, почти прикончившего вторую бутылку бургундского.

— Спасибо, лорд Чарлз.

Серена, едва прикоснувшись к парчовому рукаву, повела посетителей из салона по широкой лестнице в роскошно обставленную столовую, а сама постоянно курсировала между длинными, нагруженными блюдами буфетами, где гости ели, пили шампанское, лучшее рейнское и бургундское, следя за тем, чтобы блюда и графины вовремя пополнялись.

Генерал Хейуорд, казалось, находился одновременно повсюду: обменивался грубоватыми шуточками с джентльменами, отпускал цветистые комплименты леди, сам наполнял бокалы, как подобает гостеприимному хозяину. Посторонний человек предположил бы, что перед ним званый ужин, куда приглашены только избранные, а вовсе не тщательно спланированное развлечение, где гости проигрывают целые состояния. За этот обильный ужин им придется дорого заплатить.