Чуть ниже был нарисован конвертик, который, видимо, обозначал связь с администрацией сего заведения. В самом низу имелась большая красная стрелочка со словом «Текст». Нажав на нее, я открыла обычную текстовую программу.

«Ну что, вроде все понятно», – подумала я и, устроившись удобней, надкусила яблоко.

Мне действительно было понятно все, кроме целей и задач, которые стояли перед этим учреждением. Но по правде говоря, они меня сейчас и не волновали. Здесь платили деньги, нормальные деньги за понятную работу. И это не могло меня не порадовать – никаких неприятных неожиданностей ведь не выявилось. Только…

Только я совершенно не знала, о чем можно написать, да еще четыреста восемьдесят пять тысяч знаков! В жизни я была достаточно остроумным рассказчиком. Я умела писать документы разного калибра и свойства. Я умела завлекать рекламными текстами. Но все это были словесные или письменные миниатюры. Все это было сродни скетчу – сжато, коротко, чуть гротескно. О чем я могла рассказывать в иных, больших масштабах, мне оставалось лишь догадываться. Конечно, было бы легче, если бы я знала, для чего им это нужно. Но ведь как ни спрашивай, все равно не скажут. Можно только догадываться. Впрочем, зачем это делать? Лишь морочить себе голову. Важно то, что платят неплохо и очень человеческие условия работы. Я, кстати, отлично понимала, почему здесь такая дисциплина и нет общения между нанятыми работниками. Для умственной работы нужна сосредоточенность, нужны покой и отсутствие отвлекающих моментов. Я помнила это по работе у Анатолия Дмитриевича. Как же меня раздражало, что в тот самый момент, когда я придумывала очередной слоган, ко мне вальяжно входил начальник какого-нибудь одного из отделов и начинал развлекать разговорами. Задание можно было считать проваленным – сосредотачиваться я научилась гораздо позже. Это потом я могла написать пару страниц текста, ведя по телефону важный разговор или подписывая документы. Но сейчас же все было сложнее – надо было придумывать, держать в уме ходы, связи, взаимоотношения. Вот только понимая все это, я пока не написала ни строчки.

Я снова встала и еще раз обошла комнату, зачем-то зашла в ванную, включила холодную воду, несколько секунд наблюдала за струей воды, стекающей в раковину. Затем опять вернулась и села за стол. Посмотрев на время в углу экрана, я тяжело вздохнула и вывела:

«Бригантина легла почти на бок. Зеленая волна с огромным белым гребнем взметнулась над кормой, замерла на мгновение, словно рассчитывая удар, а потом обрушилась, не оставляя шансов живым, которые еще здесь оставались. «Господи! Не покинь нас!» – взмолилась Изабелла, сжимая в руке маленький крестик»…

За пятнадцать минут до окончания рабочего дня замелькали часики в углу экрана. Я распечатала написанный текст и положила в папку. Без пяти минут семь в комнату вошел Виталий.

– Добрый вечер, как дела у вас? Первый день, знаете ли, всегда тяжелый. С непривычки трудно.

– Есть немного. – Я улыбнулась. Хоть я и написала совсем немного, ощущение было такое, словно из меня вынули хребет.

– Ничего, привыкните, обустроитесь в кабинете. Можете что-то принести, что вам будет напоминать о доме. Игрушку, там, какую.

– Принесу, – ответила я, никогда не питавшая слабости к плюшевым любимцам.

– Ну, немного вы сегодня сделали, но это же первый день. Ничего страшного. Я забираю весь текст, кроме последнего листа. Вот он в папке. Распишитесь здесь, что он у вас остался.

Я расписалась.

– До завтра, не опаздывайте. – Виталий улыбнулся мне на прощание.

– Погодите. – Я вдруг решила, что должна обязательно задать несколько вопросов.

– Да, пожалуйста.

– Скажите, дверь сейчас будет открыта?

– Да, ровно в восемь часов действует ваш ключ. Кстати, если нужна помощь или появились вопросы – обязательно связывайтесь с нами по почте. Вам ответят сразу. Еще что-нибудь?

– Да, еще. Это исключительно важный вопрос. Для работы важный. Для чего я это пишу. Конечная цель?

Виталий улыбнулся, словно дядюшка Макдоналд – до ушей.

– Вы не поверите, я сам не знаю. Честное слово. Моя задача – курировать нескольких сотрудников, объяснять задачи, помогать, если возникают проблемы. У меня четко ограниченные инструкцией обязанности. Я все отдаю наверх. – Он пальцем ткнул в потолок, а потом рассмеялся. – Вернее, вниз.

Так я поняла, что начальство располагается внизу. Хотя можно было догадаться и без подсказки.

– Жаль. Я привыкла работать на конечный результат.

– Ну и работайте. – В голосе куратора появился холодок. – Цель есть, и надо постараться вовремя до нее добраться. Сегодня, – тут он понизил голос, – вы сделали не очень много. Поверьте, я уже знаю…

– Это не детали выпиливать. Это все-таки творчество.

– Всего хорошего. – Виталий вышел из комнаты.

«Пень! Черт с тобой! Ну, буду я писать быстрее, буду!» – Я собралась, вышла из комнаты. Как это ни удивительно, у лифта я оказалась одна. Мои надежды встретить хоть еще кого-нибудь в конце рабочего дня и перекинуться словечком не оправдались.

– Ну? – Сестра позвонила, как только я вышла из здания.

– Нормально. Сижу в однокомнатной квартире и пишу всякую ахинею. Мне даже стыдно. Но пока лучше не получается.

– Ой, Настя! – Лида запричитала.

– Слушай, я так устала, что даже говорить не могу, давай до завтра все разговоры отложим. Целую.

Я медленно зашагала к метро. Но покой мне не светил.

– Господи, я не мог к тебе дозвониться целый день! – Мой молодой немолодой человек по обыкновению кричал в трубку. – С тобой все нормально?

– Да, нормально, там сеть не берет, – соврала я. Я выключила звук у телефона, чтобы не отвлекаться, избежать соблазна пустых разговоров и пустого блуждания по кулинарным сайтам. Всем известно, как это затягивает – просто посмотреть в телефоне погоду на завтра.

– Я – выезжаю к тебе! – Голос моего приятеля не допускал возражений.

– Хорошо, – устало согласилась я. – Тогда ужин за тобой.

– Разумеется, – немолодой молодой человек с удовольствием крякнул.

Он был хорошим – мой Андрей. Но немного занудным.

Познакомились мы с ним на второй год нашей московской жизни. В моем родном городе до сих пор жил тот, кто был у меня и кто не оставил мне ничего, кроме странного чувства женской свободы. Разница между состояниями «до» и «после» была колоссальной.

Мать, как только я повзрослела, все время повторяла:

– Даже не заметите, как в баб превратитесь!

Она, каждый раз говоря это, вкладывала в свои слова разный смысл – это следовало из ее дальнейших комментариев. Но все же «девичья честь» – была темой номер один.

Тот самый Жорка, который мне казался в восьмом классе и умным, и бойким, уже к одиннадцатому превратился в персонажа, мне неинтересного. Он совсем не менялся.

В Москве мне было не до романов. Мы пытались удержаться на плаву, и я работала как проклятая, не замечая никого вокруг. Однажды вечером я брела домой, держа обеими руками пакет, ручки которого порвались.

– Послушайте, дайте мне, помогу. – Кто-то меня обогнал и преградил путь.

Этот кто-то был мне знаком. Я смотрела на широкое лицо с голубыми глазами, густые волосы, зачесанные назад, на еле заметную вечернюю щетину и не могла вспомнить, где я видела этого человека.

– Спасибо, мне уже недалеко. А потом, если я его сейчас выпущу из рук – все рассыплется. – Я попыталась с благодарностью улыбнуться.

– Ничего не просыплется, – решительно произнес мужчина и перехватил пакет из моих рук. В это самое мгновение на асфальт шмякнулась пачка творога и покатились картошка, яблоки.

Я даже ничего не смогла сказать. Больше всего мне было жаль творог, но не стану же я отскребать его с асфальта!

– Не волнуйтесь. – Мужчина, к моему удивлению, не потерял присутствия духа, не стушевался и даже не испугался возможного женского гнева. – Я сейчас все куплю и принесу вам домой.

– Не надо, у меня есть деньги. Просто у меня нет сил и времени опять идти в магазин.

– И не нужно. Ждите меня дома. Номер квартиры напомните? – Мужчина готов был просто испариться на перекрестке Хорошевки и Силикатного проезда.

– Двадцать четыре, – машинально ответила я.

«Тоже выход – вот так напортачить и исчезнуть. Квартиру спросил, а адрес? – Я наконец рассердилась. – Не пойду в магазин. Дома что-нибудь сообразим с Лидой».

Дальше я пошла вполне бодро – ведь у меня не было тяжелого пакета.

Дома было хорошо – тихо, прохладно, в холодильнике нашлись остатки сыра – я запекла бутерброды и, накинув халат, улеглась на диван. Через минут пять я перестала жевать и задремала. Звонок раздался в тот самый момент, когда мой мозг решал показать мне сон.

– Кто там, – прокричала я, направляясь к двери и слегка пошатываясь от внезапного подъема.

– Андрей! Андрей Николаевич!

– Кто? – Одновременно с вопросом я открыла дверь.

– Еще раз здравствуйте! Вот принес, тут еще кое-что… Ну и творог, понятное дело. – Тот самый «помощник», который рассыпал мои продукты, перешагнул порог и двинулся в сторону кухни.

– У нас снимают обувь, – сказала я.

– Извините, не буду снимать, боюсь и вас, и себя поставить в неловкое положение. Видите ли, целый день на работе, носки могут оказаться не такими свежими…

– О господи! – Я даже не нашлась, что сказать на это. В общем-то человек прав. С одной стороны.

– Извините, если натоптал, до завтра…

– Мы знакомы? – наконец решила я спросить.

– Мы работаем в одном здании. Встречаемся в столовой. Иногда. В одно время приходим на работу. Я начальник отдела исследования почвы. Есть такой в нашем институте. Отдел молодой, эту тему выделили в особое направление. Я там руковожу.

– Точно! – Я обрадовалась – хоть не будет этой головной боли с догадками. – Вы еще ходите с таким маленьким, толстеньким…

– Совершенно верно – это мой зам. Толковый парень. Ну извините еще раз, если хотите, завтра заеду за вами. Я ведь живу здесь неподалеку. Я на вас поэтому и обратил внимание – знакомое лицо – то на работе увижу, то возле дома.

– Ну это понятно. На меня только лишь по этой причине и можно обратить внимание, – съязвила я.

– Что вы! Вы такая красивая, что невольно кинешь взгляд в вашу сторону.

Вот это самое «кинешь взгляд» и примирило меня с этим человеком. За этой фразой скрывалось такое знакомое московское простодушие, такая открытость и откровенность, что я растаяла. К этому времени я уже отлично знала, чем москвичи отличаются от приезжих. Коренных жителей столицы можно было распознать вот по такой расслабленности, по такой прямоте и откровенности. Они не придурялись – не было у них причин для этого. Они не хотели казаться другими, они оставались сами собой. К тому же этот самый Андрей Николаевич был симпатичным – никого еще не портило открытое, доброе лицо. Фигуру, достаточно спортивную, я рассмотрела позже, а именно, в тот вечер, когда Лида отправилась с сокурсницей в кино… К этому времени о том, что за мной ухаживает Андрей Николаевич, знал весь институт и все агентство. Самое удивительное, что он сам всячески это афишировал.

– Я человек свободный, давно разведенный. Ты – не замужем. В чем проблема? – удивлялся он, когда я по нашей почти деревенской привычке уговаривала его помалкивать о наших отношениях.

– Неудобно! Тем более работа. Твои подчиненные.

– Ты же к ним не относишься. Господи, оставь эти свои провинциальные привычки! Здесь нет никому ни до кого дела.

Слово «провинциальные привычки» он произносил с такой интонацией, словно говорил «выбрось эти старые туфли». Ничего обидного или высокомерного в его тоне не было. И я сдалась. Я уже не шикала на него, когда он громко звал меня на обед. С работы мы уходили, вернее, уезжали вместе. Выходные проводили тоже вместе. Иногда с нами была Лида.

– Он хороший. Домашний. Положительный. – Из уст сестры, почти девчонки, слышать это было смешно. Но я с ней соглашалась. Андрей действительно был человеком положительным и неплохим любовником.

Именно в тот вечер, когда Лида убежала с подругой в кино, а мы остались дома, я и обнаружила, что мужчина мне достался темпераментный и страстный.

– С тобой хорошо, – выпалила я, как только отдышалась.

– С тобой тоже. – Мой молодой человек улыбнулся и заговорил о планах на выходные дни.

– Он хорош собой, он страстный любовник. Он ученый и, наконец, начальник. При этом у него нет никакого самомнения! – удивлялась я, делясь своими мыслями с сестрой.

– Странная ты, – Лида опять удивила меня зрелостью суждений, – а что ему доказывать. Ему за сорок – он все уже доказал. Всем. И в том числе себе.

Я не могла не согласиться – в ее словах был резон.

Замуж он позвал меня только однажды, но я отказалась. Я даже не знаю почему. О чем откровенно ему сказала.

– Ну какая может быть свадьба, если ты даже не знаешь, почему не хочешь замуж! – воскликнул Андрей Николаевич. – Значит, так и будем жить. Пока ты не решишься. Или не бросишь меня.