Наталия Миронина - Свадебное платье мисс Холмс

Поспелов мгновение молчал, потом встрепенулся:

– Есть, есть сладкое! Сейчас сделаю тебе чай!

Спать я пошла под утро, когда за столом оставалось совсем немного людей. Нина с Артуром, переругиваясь, съели по куску торта и, обнявшись, поднялись на второй этаж. Остальные исчезли незаметно. За окном забрезжило утро, и я почувствовала, что глаза слипаются.

– Я ухожу, – повернулась я к Поспелову. – Иначе просплю весь наступивший год.

– Год – не надо. А день можно. Выходной же. – Он улыбнулся. – Спи на здоровье!

– А как же Монк?

– Ну, надо будет сначала до нее дозвониться.

– И все равно.

– Пойдем, провожу.

Мы поднялись на третий этаж, перед моей дверью Поспелов обнял меня за плечи.

– Я перетащу свое одеяло к тебе? Нам будет теплее…

– Пусть твое одеяло ночует там, где ему положено.

Поспелов как-то несолидно хихикнул и втолкнул меня в комнату.

Я наблюдала, как он пытается меня обнять, и думала о том, что очень смешно и неловко объяснять ему, уже проникшему в мою комнату, что имела в виду не только одеяло, но и его самого. «Ну, что теперь делать?! – думала я, отвечая на его поцелуй. – Оттолкнуть и еще раз объяснить? Или перестать быть занудой. Он же приятный, и я ему нравлюсь». – Остаток мыслей куда-то делся. Поспелов целовал меня и обнимал все крепче и крепче…

– Настя! Ты сошла с ума!

Лида бегала по комнате, словно курица из мультфильма. Сходство добавляла длинная теплая юбка в черно-белый зигзаг. «Точно, пеструшка! Курица-пеструшка», – думала я, наблюдая за сестрой. На душе у меня было замечательно – наконец-то в моей жизни случилось хоть что-то личное. Простая мысль, что я теперь имею право на свидание, на прогул, на исчезновение без объяснений, придала мне силы и уверенности в себе. А самое главное – подняла дух. Я совсем не переживала по поводу скоротечного романа, или, как только что выразилась Лида, «скороспелой связи». Ничего предосудительного в наших отношениях я не видела – мы были взрослыми, самостоятельными людьми без личных обязательств. Мы нашим выбором никого не сделали несчастным. Все, что нам предстояло или не предстояло пережить, – это уже только наше дело.

– Ты понимаешь, что вы едва знакомы! – Лида сделала круглые глаза.

– Ну уж так ли едва. Мы виделись раз пять. И Димка рекомендовал его самым лучшим образом. Он-то его знает давно.

Лида не заметила иронии в моем ответе.

– Настя, тебе надо выйти замуж! Понимаешь, тебе нужна семья. А с Поспеловым ты в лучшем случае будешь иметь связь, которая затянет тебя, отвлечет от серьезных отношений. Настя, ты моя старшая сестра!

– Ты намекаешь на возраст? Зря. Я никуда не спешу. И больше всего не хочу, чтобы мне действовали на нервы вечным напоминанием о том, что уходит время. Никуда оно не уходит, понимаешь? Оно движется в сторону перемен. И я этих перемен дождалась.

– Ты говоришь глупости! Ты сама понимаешь, что говоришь глупости! Время, перемены – набор каких-то слов. Настя, ты поспешила.

– Лида, откуда ты знаешь, что поспешила. – Я вдруг почувствовала злость. – Откуда ты это взяла? С чего ты взяла, что я должна что-то высиживать и выжидать. Что я должна взвешивать и просчитывать. Ты не боишься, что у меня на это вся жизнь уйдет? Она уже ушла на массу вещей, которые мне не по нраву, которые не доставляют мне никакого удовольствия. Но ты ни разу не слышала от меня жалоб…

– Слышала…

– И что? Может, я и пожаловаться не имею права? Мне кажется, что все привыкли видеть меня «на посту». Как вечного часового, без которого пейзаж уже не тот. А я устала. Устала быть во всеоружии. Я устала быть одна. Я устала подстраивать свою жизнь под всех и под различные обстоятельства. Я уже отдала все мыслимые долги. Я хочу жить своей жизнью.

Лида молча слушала меня. Переведя дух, я продолжила:

– Лида, ты очень жесткая. Очень. Ты, когда требовала от меня уйти к Мурашовой, даже не подумала о том, что для меня значила эта перемена. Ты не представляла, как тяжело мне это далось. Между тем ты жила той жизнью, которая тебе удобна. Ты захотела замуж – вышла! Ты решила родить – родила. Ты решила воспитывать детей дома – сидела дома. А ведь я могла тебе сказать: «Дорогая, у нас есть дело, и оно важнее всего! Давай ты потом займешься личной жизнью!» Но почему-то я так не говорила.

– Настя, ты не имеешь права…

– Имею! Имею право и на эти слова, и на не согласованные с тобой поступки, и на личную жизнь, и на дело, которое мне нравится больше, чем бухгалтерия швейного производства. Я имею право на все это!

– Мы же не об этом сейчас. Я же волнуюсь, что ты этого человека почти не знаешь!

– И что? Это же я его не знаю! И поэтому не стоит волноваться. Я разберусь, если понадобится.

Я вышла из кабинета сестры и наткнулась на Димку.

– Настя, нас ждут в оргкомитете Недели моды. Собирайся.

– Не поеду. У меня другие дела.

– Ты с ума сошла! Какие могут быть дела сейчас?!

Я резко повернулась на каблуках:

– Личные. Абсолютно личные! Поезжай один.

Войдя в свой кабинет, я хлопнула дверью.

Этот разговор с сестрой должен был когда-нибудь состояться. История с Поспеловым лишь поторопила события. Но те рамки, в которые я сама себя втиснула, рано или поздно я же сама и должна была раздвинуть. И, как я и предполагала, именно Лиде это было неугодно. Мое одиночество, моя вечная готовность жертвовать во имя семьи и дела была ей удобна. Она привыкла к тому, что жертвую я, что уступаю я, что самое тяжелое на моих плечах. И кто бы ни был на месте Поспелова, сестре бы он не понравился.

Я сидела, утонув в кожаном кресле, и не могла пошевелиться. Вся моя радость от случившихся перемен, от такого приятного и будоражащего Нового года улетучилась. На смену ей пришло раздражение, раскаяние и усталость. Теперь, после разговора с сестрой, все происходящее в новогоднюю ночь показалось пошлым и ненужным. Поспелов внезапно стал дешевым фатом, я себе стала казаться неразборчивой одинокой теткой. Наблюдая в окно за падающим снегом, я думала о том, что нечего было обижать сестру, что у меня есть долг перед семьей и что по большому счету Лида права. Ни к чему хорошему отношения с Поспеловым не приведут. Они вообще ни к чему не приведут.

Я посмотрела на часы – скорее всего Димка уже уехал один. Лида наверняка рыдает в своем кабинете. И только один Поспелов еще не знает, что никакой встречи сегодня у нас не будет.

Я еще немного посидела и занялась делами – за время новогодних праздников у меня скопилась куча бумаг.

Счастье, которое может быть таким разным, по всей видимости, до меня еще не добралось.

Прошло две недели.

– Что с вами происходит! Так работать невозможно! Вы или помиритесь, или обе перестаньте ходить на работу. Времени очень мало, а с вами простейшие вопросы согласовать нельзя. – Димка стоял в моем кабинете и, что делал только в исключительных случаях, возмущенно размахивал руками. – Ты знаешь, сколько до показа осталось?!

Я посмотрела на календарь. Двадцатое февраля. Год начался стремительно и теперь даже не пытался притормозить. Наоборот, разгонялся пуще прежнего. Во всяком случае, мне так казалось.

– Дима, когда я вас торопила, вы не очень спешили! Теперь же я виноватой стала! Пусть теперь кто-нибудь из вас порулит!

Я огрызалась от злости и упрямства, которые вдруг волной накрыли меня. С Лидой мы не разговаривали, и это была первая в нашей с ней жизни ссора. Даже в далеком детстве мы умели договориться. Впрочем, иногда мне казалось, что это я просто умела уступать.

– Настя, что случилось? Может, я помогу чем-то? – спросил Димка.

Что я могла сказать Димке? Что впервые за долгое время мне понравился мужчина? Что мне с ним было интересно? Что я вдруг отчетливо почувствовала женское одиночество и обрадовалась теплу другого человека? Но вряд ли я могла бы объяснить, что скорее всего все это время я притворялась независимой и любящей тишину пустой квартиры, прогулки наедине с собой и вечера без собеседника напротив. И я не могла ему объяснить, что случившееся обозначало или конец добровольной изоляции, или то, что предыдущая жизнь была притворством.

– Настя, давай, говори! И позвони Поспелову, я не знаю, что там у вас произошло, но человек просто места себе не находит.

Я молчала. Я не знала, что сказать. Димка, устроившийся в кресле, смотрел на меня так, словно я была его нерадивой дочерью.

– Не волнуйся. Все будет нормально.

– Ты о чем? О показе или о Поспелове?

– Обо всем. Дим, не трогай меня. Лида дуется, ты пристаешь.

– Я не пристаю. Я пришел сказать, что все образцы тканей у нас на складе.

– Дим, какой ты молодец! Извини, я что-то совсем расклеилась.

– Ты не расклеилась, ты пытаешься вести себя так, как тебе совсем не хочется себя вести. И это твоя ошибка. Лида успокоится. Она немного эгоистична, как все младшие дети. Ты же должна думать о себе. – Димка встал: – Пойду, Лиде отдам ткани. А ты позвони Поспелову. Я давно его знаю. И давно не видел, чтобы он так переживал.

– Позвоню. – Я ответила, только чтобы он не продолжал этот разговор.

– Нет, вот сейчас прямо и позвони! Не морочь человеку голову.

Он вышел, а я подумала, что никто Поспелову голову и не морочит. Никто не обещал отношений, никто не обещал частых встреч. Все, что произошло, можно было расценивать как случай. Мне так хотелось думать, но я понимала, что все иначе.

Но я не успела собраться с духом. Мой телефон зазвонил внезапно и так громко, что я подпрыгнула в кресле.

– Да, слушаю. – Я ответила сразу, потому что это был Поспелов.

– Привет, ты только не бросай трубку. Давай встретимся, поговорим. Если ты не согласишься с моими доводами, расстанемся. Но прежде лучше поговорить.

– Не буду бросать трубку. И обязательно встретимся. – Я так обрадовалась, когда произнесла эти слова. Они означали конец всему, что так меня мучило. Сомнениям, чувству вины перед Лидой, боязни совершить ошибку. Эти слова вновь превратили меня в почти счастливого человека.

Я разбирала образцы тканей, когда Поспелов постучался в мой кабинет.

– Здравствуй, я думал, мы встретимся где-нибудь в городе.

– Увы, мы не успеваем! Казалось, что вроде все готово или почти готово, а чем ближе к показу, тем больше появляется проблем. Мне обязательно надо отобрать образцы. – Я указала на большие стопки ярких тканей, которые мне принесли с утра.

– Ну, здесь у вас тоже хорошо. Вам удалось работу превратить в дом.

– Комплимент сомнительный.

– Почему? – удивился Поспелов.

– Эти два места, отличаясь, должны конкурировать друг с другом.

– Понял. Как иногда говорят: «На работу – с удовольствием, и домой – с радостью!»

– Ну, что-то вроде того. – Я взяла в руки первый отрез.

– Погоди, сядь на минуту. Давай поговорим, – остановил меня Поспелов. – Это не займет много времени.

Я послушно села за стол, и мы посмотрели друг на друга.

– Я – первый!

– Что, первый?

– Я первый скажу.

– Хорошо.

Поспелов замялся:

– Понимаешь, мне совершенно не хочется врать. Про безумную любовь. И прочее. Но мне хочется видеть тебя. Все время.

– Зачем? Почему?

– Никогда не задавай дурацких вопросов. Но коль уж не удержалась, изволь. Ты – не приложение к другому человеку. Ты – сама по себе. И это очень бросается в глаза. К тому же ты много знаешь, умна, сообразительна. Но если честно, все это было бы не так важно, если бы не твои глаза и ноги. – Поспелов улыбнулся. – Понимаешь, для мужчин все-таки глаза и ноги иногда важнее всего остального.

– Так что же ты о моей самостоятельности и прочем говоришь?

– А как тебя заставить слушать? Женщина никогда не перебьет мужчину, если он рассуждает о ее деловых качествах и интеллекте. Она ни словечком не перебьет. Но как только о внешности зайдет речь, обязательно рот заткнет.

Я рассмеялась. Поспелов был прав. Пока я слушала о том, какая самостоятельная, – мне все очень нравилось. Как только он заговорил о глазах, мне захотелось смущенно перебить и сказать, что не это главное.

– Женщин очень редко хвалят именно за умение и способности. Поэтому мы с удовольствием слушаем. К тому же эти качества приобретенные. А красота – то, что досталось почти безо всяких усилий.

– Настя, прошу не усложняй все. Давай присмотримся друг к другу.

«Отчего же не присмотреться? Ведь уже переспали!» – съязвила я про себя.

– Не гримасничай! То, что было в новогоднюю ночь, – все равно бы случилось. Ты же сама понимала, – прочитал мои мысли Поспелов.

Я понимала, что все его поведение говорило об интересе ко мне. Что я в какой-то степени дала повод. Я кокетничала с ним с самого первого момента нашей встречи. Только причины были тогда совсем другие. Мне во что бы то ни стало хотелось больше узнать о книжке. Наши отношения начались с меня и моего интереса. И все, что случилось потом – приезд Поспелова к нам, его внимание к работе нашего Дома моды, его статья, – это не что иное, как проявление его интереса ко мне. А я все это время им манипулировала. Сама того не подозревая, преследуя совсем личные цели, я заставила мужчину заинтересоваться мной, влюбила его в себя.