— Именно этим она и занималась, когда Ро поцеловал ее, — вставил Джесси, гордый от сознания, что разобрался в ситуации.

— Мистер Бест, клянусь, я не пытался…

— Анри, парень, зови меня Анри, — Бест не спускал неодобрительного взгляда с дочери, пока она расставляла оставшуюся провизию на столе, а потом села напротив Ро.

— Ты — горожанин, даже одноглазая собака заметит это за милю, — сказал он. — Немного времени — и ты окрепнешь, а рукам эти волдыри пойдут на пользу.

Повернувшись к Мегги, старик покачал головой:

— А тебе, детка, не следовало загружать своего нового кавалера работой. Это отпугнет парня быстрее, чем молоко успеет скиснуть.

— Он не мой… — беспомощно начала девушка. Ее отец любил поддразнивать.

— Я горжусь, что Мегги положила мазь на твои волдыри, Ро, — продолжал Анри. — Она умеет ухаживать за больными, это верно.

Мегги слегка зарделась от неожиданной похвалы.

— И все же, — продолжал Бест, — наша семья должна извиниться перед тобой, и я это сейчас сделаю.

Ро пожал плечами и беззаботно взглянул на свои руки.

— Извинение принято. Поверьте, ничего страшного не произошло.

— Конечно же, произошло, и наша семья обязана возместить тебе все.

Анри строго и неумолимо посмотрел прямо на Мегги, подразумевая, что именно ей и следует «возместить все».

Без всякого энтузиазма Мегги потянулась через стол и взяла руку Ро в свои ладони.

Ро почувствовал, как его рука слабо вздрогнула от прикосновения. Странное, еле уловимое ощущение возникло у него внутри. Он пытался отнести его на счет недоброкачественных пикулей, но вспоминался ему только вкус ее губ.

— Мазь уже почти излечила его, — сказала Мегги. — Но не наша вина, что этот человек не привык работать.

— Это потому, что он — ученый, Мегги, — гордо объяснил Джесси, сделав акцент на новом слове, которое он узнал. — Я ведь говорил тебе. Он приехал из университета под названием «Хазард».

Анри заинтересованно взглянул на гостя.

— Штат Кентукки? Родственники моей жены живут в графстве Хазард, Кентукки.

— Нет, не Хазард, а Гарвард, — спокойно поправил Ро. — Это в Массачусетсе, штате у залива.

— Штат у залива? Ого, Бог мой, ты прибыл издалека! Твои близкие оттуда?

— Мои близкие?

— Твоя семья.

— А… на самом деле у меня не очень много родственников. Так, несколько родных по материнской линии. Они живут в Филадельфии. У меня есть вес и положение в университете.

— Что это значит? — спросил Джесси.

— Звучит, как какой-то религиозный, ничего не значащий припев в старинных песнях, — сказал Анри.

— Нет, вовсе нет! Университет поддерживает мои попытки собрать и внести в каталог народные песни кельтского происхождения. Думаю, я найду кое-что здесь, в Озарке.

— Что за народные песни?

— Это просто музыка, — ответил Ро. — Напевы людей. Типа той музыки, что играешь ты, Джесси. А вы тоже играете, мистер Бест?

Джесси гордо ухмыльнулся и высказался прежде, чем его отец успел вставить слово:

— Никто иной, как папа, научил меня играть на скрипке. Сейчас я играю лучше всех в округе. Даже лучше папы, а он раньше зарабатывал на жизнь как странствующий музыкант.

Ро широко раскрыл глаза от любопытства.

— Мне было бы очень интересно услышать вас обоих. Мое предположение — и я надеюсь здесь доказать его — состоит в том, что следы многих баллад и игровых песен, популярных в этих краях, можно отыскать в песнях горных районов Британии и Ирландии. Эти напевы и их история уже исчезли на своей родине из-за войн и ассимиляции. Но так как Озарк практически изолирован от других территорий, может быть, эти песни еще поются здесь. Если их можно спасти, то сделать это необходимо нам, нынешнему поколению. Народные обычаи быстро умирают, и мы должны записывать все, что можем.

Анри нахмурился.

— И ты думаешь, что я и Джесси, и здешние жители помогут тебе записывать старые песни?

— Да, сэр, думаю.

— Вообще-то, мне кажется…

— Не может быть ни игры, ни пения, когда на столе ужин, — твердо прервала Мегги. — Это просто дурной тон. — Она заинтересовалась так же, как и ее отец с братом, но умышленно разрушила очарование, навеянное словами Ро.

Анри Бест кивнул, соглашаясь.

— Верно. Стол не место для музыки, — сказал он. — Но когда Ро наполнит желудок супом, и остальные наедятся досыта, у нас будет время на посещения, на пение и тому подобное.

Ро улыбнулся.

— Я высоко ценю ваше согласие, Анри. Для меня это будет огромная помощь.

— Помощь, говоришь? — Анри широко улыбнулся. — Ну что ж, как я и говорил, наша семья обязана загладить свою вину. Если исполнение кое-каких мелодий и пение песен поможет тебе, то, мне кажется, это именно то, что нужно.

Джесси, Ро и Анри дружно заулыбались. Но не Мегги. Помогать Д. Монро Фарли записывать народные песни означало, что он будет постоянно присутствовать в их доме. А Мегги хотела, чтобы этот человек как можно скорее убрался подальше от нее и от ее семьи. Фарли был музыкантом, как и ее брат с отцом.

Она знала подобный тип людей. Исполнение пары мелодий могло превратиться в концерт на весь день. Как только мужчины начинали играть, становилось трудно вернуть их назад к пашне и плугу.

Мегги не была музыкальной. Она любила музыку и время от времени ловила себя на том, что напевает какой-нибудь мотив. Но музыка никогда не была для нее предлогом — в отличие от них — чтобы терять целый рабочий день.

Ясно, что Ро Фарли останется на целую вечность, чего Мегги совершенно не хотела. Она запуталась и чувствовала себя униженной. Но что еще хуже, ее по-прежнему тянуло к темноволосому горожанину. Только сила воли удерживала ее сейчас на расстоянии от него. И она не знала, на сколько хватит ее выдержки.

— Джесси, прочти молитву перед едой, будь так любезен! — скомандовала Мегги.

Трое мужчин удивленно посмотрели на нее. Они уже прикончили половину ужина, а теперь она призывает их помолиться!

Анри откашлялся и положил кусок хлеба обратно на стол.

— Думаю, мы совсем позабыли об этом… — Ро вежливо склонил голову, но сердце его громко забилось. Он не мог думать о молитве, ни о еде, ни о своем все еще побаливающем желудке. После всех месяцев надежды и замыслов он наконец-то наткнулся на эту невероятную семью настоящих музыкантов Озарка. И они, кажется, рады видеть его.

Он взглянул через стол на Мегги Бест. Ну что ж, ее отец и брат рады видеть его. Мегги склонила голову, слегка повернувшись в сторону брата. Ее серо-голубые глаза светились любовью и гордостью, пока она смотрела на Джесси. Зрелище было потрясающим. Раньше, днем, он думал, что она хорошенькая. Но выражение этой мягкой, заботливой нежности на лице, делало ее прекрасной. Ро немного поерзал, заставив ее взглянуть на себя. Но, к сожалению, когда она, наконец, обратила на него внимание, в ее глазах остались только настороженность и осуждение.

Анри и Джесси страстно желают помочь ему доказать свою гипотезу, а Мегги стремится лишь увидеть его отъезд из этого дома. Она явно изменила свое отношение с тех пор, как уселась к нему на колени днем. Тогда она была сладкой, как конфета. И мягкой, и теплой, как пуховая перина. Сейчас он готов был поверить, что она пыталась отравить его.

— Боже на небесах! — произнес возле него Джесси. — Мы благодарим тебя за пищу, которую ты даешь нам, и за весь мир, и такую прекрасную жизнь. Мы благодарим тебя за звезды над головой, и за твою вечную любовь, и за твое вечное милосердие…

Слова произносились механически, и лились напевным потоком. Затем юноша заколебался:

— И я благодарю тебя, Господи, за моего друга Ро. Я люблю его…

Глава 4

Медвежий бульон не был самым вкусным блюдом, который Ро пробовал за свою жизнь. Но он, казалось, действительно успокоил боль в желудке. И так как Ро больше не думал, что его отравили, можно было считать, что ему повезло. Кукурузный хлеб оказался весьма вкусным, и Ро обнаружил, что ест даже с большим аппетитом, чем ожидал.

— Так расскажи нам о своей родне, — прервал его мысли Анри Бест.

— Что рассказать?

— Откуда они, чем занимаются. Вот это.

— А, — Ро понимающе кивнул. Очевидно, интерес жителей гор не так уж сильно отличается от любопытства обитателей роскошных особняков на восточном побережье. Всю свою жизнь он был Д. Монро Фарли, который существовал в своем замкнутом ученом мирке и вовсе не обладал сонмом родственников. Это было его клеймом на лбу или камнем на шее — можно было называть как заблагорассудится.

Самые ранние воспоминания всегда были связаны для Ро с ощущением одиночества. Даже когда родители были живы, его отсылали в разные школы. Мать не отличалась крепким здоровьем, а отец, честолюбивый бизнесмен, не любил, когда ребенок путался под ногами. И когда он действительно остался один на белом свете, Ро почти привык к такому положению вещей. Родственники матери в Филадельфии выразили желание взять его к себе. Но Ро стремился жить самостоятельно и независимо ни от кого.

В данный момент он был молод, здоров и не имел никаких привязанностей. И абсолютно не видел причин менять что-либо в ближайшем будущем. Музыка и история стали его семьей, ради которой стоило жить. Вполне достойная жизнь для одинокого мужчины.

Но даже здесь, на вершине, Бог только знает какой, горы, обедая с седобородым горцем, его чудаковатым сыном и босоногой дочерью, предки Ро заслуживали уважительного отношения.

— Мои родные — англичане по происхождению — из штатов Пенсильвания и Нью-Йорк, — произнес он беспристрастным тоном. — Фарли жили там еще до Гражданской войны. Мой отец имел собственную юридическую фирму на Уолл-Стрит в городе Нью-Йорк, — сказал он. — Он, как и мой дедушка, был выпускником Гарвардского университета.

— Юристом? — спросил Анри.

— Да, юристы из Гарварда, из поколения в поколение.

Одного этого факта обычно хватало, чтобы произвести впечатление на самую искушенную светскую матрону.

Ро тепло улыбнулся, полагая, что хозяин дома безропотно проникся к нему уважением. Но когда он взглянул на Анри, то увидел, что старик задумчиво нахмурился, а живые голубые глаза, затемненные густыми, тронутыми сединой бровями, обращены в сторону Мегги.

Ро нервно откашлялся.

— Семья моей мамы и все родственники с ее стороны из Филадельфии. Они, конечно, истинные янки, голубая кровь…

— Янки?

— Да, конечно.

— Анри покачал головой.

— Тебе лучше не упоминать об этом, парень, — прошептал он. — Народ здесь все еще довольно чувствительно относится к исходу войны.

Ро вытаращил глаза. Он подумал, что Анри шутит. Но тот казался абсолютно серьезным.

— Я ничего не таю против кого бы то ни было, — продолжал Анри с мрачной серьезностью. — Никого нельзя винить за грехи родителей, которые произвели его на свет. Но у здешних людей довольно своеобразное мнение насчет юристов и янки.

Еще раз покачав головой, старый горец встретился взглядом с дочерью, как бы заключая соглашение.

Ро почувствовал себя уязвленным замечанием.

— Я, вообще-то, ищу не друзей, — ответил он.

— Послушай-ка, если ты стремишься уговорить людей петь и играть для тебя, тебе лучше подружиться с ними! Иначе никто ничего не сделает.

— Верно! — сказал Джесси, громко хлопая ладонью по столу. — Это совершенно точно. — Он повернул улыбающееся лицо к Ро. — Ты — мой друг, местные жители полюбят тебя, потому что они любят меня. Ну и ну, сегодня удачный день для нас обоих! Я обрадовался, что нашел себе друга. Сейчас я тем более рад, что я — твой друг, потому что я тебе нужен.

— Джесси говорит, как будто обрел здравый смысл, — согласился Анри. — Ты будешь ходить с нами в церковь и на Литературные, и прочее. Ты — наш друг, и тебя примут радушно. Ты и не заметишь, как соберешь все горные песни.

Ро на мгновение задумался. Они правы: если он хочет продвинуться в своей работе, ему нужна эта семья. Он бросил тревожный взгляд в сторону Мегги. Ситуация осложнилась после фиаско с девушкой, но Ро надеялся, что сможет расположить ее к себе. Если Джесси и Анри — местные музыканты, ему надо быть с ними.

— Предположение просто замечательное, Анри, — сказал он. — Я сгораю от желания начать.

Анри хихикнул и подмигнул Ро, словно поддразнивая его.

— Ай, это самое малое, что мы можем сделать для парня, ухаживающего за Мегги.

— Он не ухаживает за мной, — выжала Мегги сквозь стиснутые зубы.

Анри захохотал во все горло.

Ро нервно потянул воротник рубашки. Шутка насчет ухаживания за Мегги становилась неприятной.

— Есть здесь где-нибудь поблизости меблированные комнаты?

— Зачем тебе меблированная комната? — спросил Анри.

— Мне надо где-то остановиться.

— Помилуйте, ты можешь жить здесь, — предложил Анри. — Будешь спать с Джесси на чердаке.

— О, я не хочу навязываться!