Алина Кускова - Свекруха.ru

Чарующий аромат свежесваренного кофе призывно окутывает меня и будоражит воображение, тормоша каждую клеточку сонного организма. Если я настолько остро реагирую на запах, значит, он витает прямо рядом со мной, а не на кухне, где ему полагается быть этим воскресным утром. Далее, следуя по логической цепочке моих вялых умозаключений, кофе непосредственно находится в спальне. Но сама чашка сюда прийти не могла. Очень логично. Таким образом, ее сюда кто-то принес, и я догадываюсь, кто это может быть. Приоткрывая глаза, убеждаюсь в собственной правоте. Ах, какая я все-таки умная. Ах, какой он все-таки восхитительный! Я не о кофе, а о своем муже Даниле, который стоит с подносом передо мной, лежащей в постели, и хитро улыбается, прекрасно зная, что я проснулась, но предпочитаю пока скрывать сей факт.

Сквозь подрагивающие ресницы разглядываю его великолепно вылепленное мужское тело, прикрытое полотенцем в районе бедер, и наслаждаюсь увиденным. Мне хочется погладить этот стройный загорелый торс с застывшими капельками воды и прикоснуться губами к налитым мышцам, чтобы почувствовать их силу, потом лизнуть трепещущую жилку на могучей шее и обвить ее руками, прижимая к себе этого красивого мужчину, похожего на бога, сошедшего с небес. На моего бога, да простят меня все высшие силы на свете.

– Кофе в постель для принцессы, – говорит он и ставит поднос на прикроватную тумбочку.

Правильно, иначе я пролью все на белоснежное белье потому, что больше всего хочу сейчас пить с его губ, теплых, нежных и податливых. Он наклоняется ко мне, и нежность сменяется пылкой страстью долгого поцелуя. В сторону летит полотенце, в другую – легкое одеяло, ко всем чертям летит мой сон, и я проваливаюсь в чувственную пучину безмерного удовольствия, надеясь получить неземное наслаждение…

Распахнутая настежь дверь, ведущая в коридор, предательски пропускает в мой одурманенный блаженством мозг странные звуки брякающих ключей и открывающейся двери.

– Мама, – горячее дыхание Данилы обдает мое лицо, и приходит разочарование.

– Откуда у нее ключи? – я стараюсь не возмущаться, медленно приходя в сознание, но получается плохо, ведь я действительно возмущена.

– Ты же знаешь, она чувствует себя так одиноко…

Одиноко до такой степени, что заявляется к сыну с невесткой ранним воскресным утром? Здрасьте, я ваша мама! Воскресным утром, когда все нормальные семейные пары занимаются любовью! К сожалению, моя свекровь не замужем, так что вряд ли об этом даже догадывается. Но когда-то же она была молодой?! Сейчас у нее климакс, и она не вполне адекватна. Ни на что другое ее поведение списать я больше не могу.

Мы едва успеваем схватить с пола одеяло и натянуть его до подбородков, толкаясь при этом локтями и другими восхитительными частями тела. Свекровь застает двух невинных пионеров, чинно лежащих в одной постели.

– Доброе утро! – радостно восклицает она и машет пакетом. – А я вам горячих оладий принесла.

– Здорово, – говорит Данила.

– Замечательно, – хмыкаю я.

Удар, звон металла, клинок мгновенно подхватывается другим клинком. Отступление для того, чтобы напасть с новой силой. Еще удар. Металлический отзвук в ушах, клинок о клинок. Укол. Мне больно, но я не сдаюсь. Следующий выпад за мной… Так мы со свекровью обмениваемся взглядами.

– Вы мне не рады? – она обиженно щурит глаза.

– Что ты, мама, конечно, рады, – говорит Данила.

Он не может встать потому, что совершенно голый. Я тоже совершенно голая. А свекровь стоит в нашей единственной комнате съемной квартиры и пялится на нас с нескрываемым интересом.

– Оладьи можно отнести на кухню, – предлагаю я выход из создавшегося положения.

– Да? – свекровь недоверчиво смотрит на прикроватную тумбочку с дымящими чашками. – А я поняла, что вы здесь завтракаете.

– Нет, – перечу я потому, что не хочу больше валяться в постели в ее присутствии. – Завтракать будем на кухне.

– Ну, если у моего сына в этом доме нет права голоса, – свекровь пожимает плечами и пристально смотрит на Даньку.

– Мама, перестань, – он выдает излюбленную фразу.

Я демонстративно встаю, а что остается делать? Покачивая тугими бедрами, перемещаюсь в сторону стула, где находится моя одежда. Слышу за спиной тяжелый вздох и мелкий топот, это свекровь спешно покидает комнату. Давно пора. Она не может смотреть на мое молодое холеное тело потому, что сразу вспоминает о своем запущенном целлюлите.

– Элька, не начинай, – привычно просит муж.

Разве я сделала что-то не так? Это он соблаговолил дать ключи от нашей берлоги маме, чтобы она могла вламываться к нам в любой момент со скрытым подтекстом: «Что, стерва, не ждала?!» Сегодня же куплю дверную цепочку и напишу заявку в домоуправление на ее установку. Нет! Лучше возьму щеколду или найду такой старинный железный засов, которым с грохотом закрывали ворота перед нашествием врагов. Эх, сегодня воскресенье, не получится. Но завтра куплю обязательно.

Да, свекровь мой недруг. Злая ирония любви! Так сложилось сразу и продолжается до сих пор, а сосуществуем мы вместе уже больше трех лет. Насколько меня еще хватит, не знаю, но ей, судя по всему, такое положение вещей доставляет истинное удовольствие. Я начинаю подозревать, что это для нее как замена секса. Нонна Викторовна еще относительно молода, ей всего 48 лет, Даньку она родила в восемнадцать. И пока растила, по ее словам, не обращала внимания на мужчин, отдавая всю любовь единственному сыну. Сын получился замечательный, что и говорить, а вот она… Да, правы те, кто советует выходить замуж за круглого сироту. Но я люблю своего мужа и едва терплю свекровь. И с этой проблемой живу.

– У тебя микроволновка грязная, – мстительно замечает свекруха, пытаясь уколоть меня в очередной раз.

– Так у вас же оладьи горячие, – поддеваю ее я.

– Лучше на газу подогрею, – игнорирует она мои слова и начинает хозяйничать на моей кухне.

Собственно, кухня не моя, а маминой приятельницы. Виолетта уступила нам свою квартиру за вполне приемлемую цену на время, пока она гастролирует в Штатах. У нее и у нас есть надежда, что следующий контракт ее танцевальный коллектив заключит с японцами, и тогда мы поживем в этой замечательной квартирке еще целый год. Это третья наша съемная жилплощадь, но везде Нонна Викторовна чувствует себя как дома. Мне бы такое хамство. Хотя, я та еще стерва.

– У тебя есть сметана?

Свекровь заглядывает в комнату, где я привожу себя в порядок.

– Данечка любит со сметанкой. А в холодильнике мышь повесилась!

– Мы, – я делаю ударение на этом слове, – предпочитаем блины со сгущенкой. Ее полно.

– Это не блины, а оладьи, – вредным голосом поправляет меня свекровь и исчезает на кухне.

Вовремя, потому что я готова запустить в нее тапком. Утро безнадежно испорчено. Данька плещется в ванной, свекровь возится на кухне, а возле кровати стынет наш завтрак. Сколько приходится прикладывать усилий, чтобы не остыла наша любовь!

Я встретилась с Данилой на остановке общественного транспорта в час пик. Данька выделялся из толпы: высокий и подтянутый, в черном пальто, с потрепанным кожаным портфелем под мышкой. Это несоответствие и зацепил мой наблюдательный глаз – красавец и потрепанный портфель. В автобусе я постаралась оказаться с ним рядом, что было вполне реально, нас сблизила толпа страждущих попасть на работу.

– У моего папы был такой же портфель, – сказала я тогда нависшему надо мной Даниле. – Он преподавал биологию в школе.

– Правда? – обрадовался Данька. Как позже признался, и он хотел со мной заговорить. – Я тоже биолог, только преподаю в институте.

Тогда я очень удивилась, что Данила не женат. По себе знаю, как студентки роем вьются возле привлекательных преподавателей. А Данила был не просто привлекателен, он был красив. И, к моему счастью, сильно увлечен наукой.

Мы встретились два раза, после чего по моей инициативе оказались в постели. По моей инициативе мы оказались и в загсе. И только после этого он повел знакомить меня со своей мамой.

Я сначала удивилась – с моей мамой он познакомился в тот же вечер, когда проводил меня до дома. Но, как рассказал Данила, Нонна Викторовна не желала видеть в своем доме его девушек, приговаривая при этом, что кого бы он ни привел, никто ей все равно не понравится. Так что в дом свекрови я попала его женой, а не девушкой. Впервые в жизни я растерялась, наткнувшись на изучающие колючие глаза.

– Какое у вас… какая у вас, – пролепетала я, впервые глядя на моложавую свекровь и не зная, за что ее похвалить, – какой у вас правильный череп!

– Она медсестра? – презрительно скривилась Нонна Викторовна, не удостаивая меня ответом.

– Нет, – радостно сказал Данька, проталкивая меня вперед, – она моя жена. Знакомься, мама.

С этого момента она меня возненавидела. Впрочем, это чувство вскоре стало взаимным. Поначалу Данила очень переживал, хоть я и старалась сгладить наши со свекровью отношения. Затем он предпочел плыть по бурному течению реки этих отношений, сложив руки. Он трезво рассудил, что две женщины, любящие одного мужчину, когда-нибудь найдут общий язык. Но это «когда-нибудь» никак не наступало.

– Вкусно пахнет, – Данила кивнул в сторону кухни, а я, презрительно фыркнув, направилась в ванную.

Там включила воду на полную мощь и полезла в ванну, чтобы дотянуться до смотрового окна. Чувствовала себя при этом разведчиком, заброшенным в тыл врага. Мать и сын, мой муж, сидели бок о бок и выглядели такими довольными, что у меня защемило сердце. Если Даньке так хорошо без меня, я могу устроить ему гордое одиночество! Я глубоко вдохнула, намереваясь успокоиться, и продолжила наблюдать. Нонна Викторовна обняла жующего сына и принялась ему что-то шептать на ухо. Вот она, крамола! Так и знала. Из вредности я уронила в ванну литровую бутыль геля для душа, он громыхнул так, что свекруха вздрогнула и перестала нашептывать гадости. Несомненно, гадости, что же еще она может говорить Даньке тайком от меня?! Довольная тем, что прервала этот предательский тет-а-тет, я принялась умываться, на всякий случай, время от времени роняя что-нибудь тяжелое. Впрочем, много времени мне не понадобилось.

– Изумительно выглядишь, – свекровь встретила меня на кухне с обворожительной улыбкой, – когда умоешься. А то у тебя изо рта неприятно пахнет. Знаешь, есть такие жевательные конфеты, отбивающие любой запах…

– Знаю, – мрачно пробормотала я, усаживаясь подальше от нее, насколько это было возможно на нашей семиметровой кухне. Ну не драться же с ней в самом деле!

Я представила, как вцеплюсь в ее любовно уложенные кудельки и проверю их на прочность, как она заверещит, назовет меня сумасшедшей и кинется прочь. Настроение резко улучшилось. Но я не сторонница решать проблемы физической силой, я должна уничтожить свекровь своей силой духа. Да, пусть убедится в том, что ей меня никогда не сломить. Честно говоря, мне ее не сломить точно. Мама Данилы такая же, как и он: высокая, стройная и мускулистая брюнетка с глазами цвета крепко заваренного чая. У Данилы мне эти глаза очень нравятся, у Нонны Викторовны они напоминают два омута, готовые поглотить меня с головой.

По вечерам она ходит в спортзал, а днем сидит в бухгалтерии, перелопачивая горы макулатуры. Для своих сорока восьми лет она выглядит довольно неплохо, все при ней, кроме мужчин. Те, видимо, бегут от нее, как от низового пожара, готового начать с ног, а затем проглотить целиком несчастную жертву. В целом моя свекровь походит на все стихии. С воздухом ее связывает наплевательское отношение к окружающим и эгоизм. С землей – дача, на которой большей частью копается бабушка Данилы. Да. Нонна Викторовна на самом деле живет не одна, с Лизаветой Сергеевной, как та просит ее величать. Бабушке Данилы за семьдесят лет, она настоящая интеллигентка и никогда не позволяет со мной ничего лишнего. Можно сказать, что бабушку Данилы я люблю, хоть редко ее вижу.

– У каждого продукта, – прерывает мои воспоминания свекровь, – есть свой срок годности.

– Что вы говорите, – хмыкаю я.

– Вот, – она тычет в банку со сгущенкой наманекюренным ногтем. Лак у нее ядовито сиреневого цвета. – Сгущенка просрочена!

Я демонстративно забираю банку, пододвигаю блюдце с оладьями и обильно поливаю их просроченным продуктом.

– Данечка, не ешь эту гадость! – возмущенно восклицает свекровь.

– Отчего же, – тащусь я, вкушая дары, – оладьи вполне съедобные.

Нонна Викторовна трагически закатывает глаза.

– Мама, перестань, – хмурится Данька. – Эль, не начинай.

Мирный воскресный завтрак. А мы с Данилой планировали нечто совершенно иное.