Быстро вытерев слезы тыльной стороной руки, она повернулась, чтобы поздороваться с Перегрином и сказать, что не ожидала его так рано.

Но перед ней стоял не брат, а маркиз!

Неома подумала, что это ей лишь кажется, так много думала она о маркизе, поэтому и видит того, кого и хотела бы увидеть. Но через минуту она осознала, что это не видение. Перед ней стоял красивый, элегантно одетый маркиз. Положив шляпу и перчатки для верховой езды на конец стола, он подошел к ней. Молчание нарушила Неома:

— Зачем… зачем вы здесь? Перегрин… поехал к вам в Лондон.

— Я уже виделся с ним. Однако мне надо с вами поговорить, — сказал маркиз.

Глаза Неомы от удивления округлились. Она потеряла дар речи и не верила своим ушам. Тогда маркиз сказал:

— Поскольку мне надо многое вам сказать, будет удобнее, если мы сядем.

— Да, да, конечно. Может быть, пройдем… в гостиную?

Положив розы, которые она так и не успела поставить в вазу, Неома пошла вперед. В окно сильно светило солнце, и, Когда Неома остановилась посреди гостиной, ее волосы стали золотистого цвета. Она смотрела на маркиза, ожидая увидеть недовольный взгляд, однако он смотрел на нее просто серьезно и вдруг воскликнул:

— У вас на пальце кровь!

Она посмотрела на тот палец, который недавно уколола. Действительно, там были следы крови. Вытащив свой носовой платок из кармана, маркиз нежно взял ее руку и вытер кровь. От прикосновения его пальцев она задрожала. Ее внезапный трепет не остался незамеченным для маркиза.

Маркиз посмотрел на нее. Неома не смогла отвернуться. И довольно долго они стояли неподвижно и смотрели друг на друга. Молчание нарушил маркиз:

— Садитесь, Неома, я хочу с вами поговорить. Подчинившись, она села в кресло рядом с камином. Раньше это было любимое место ее мамы. Немного постояв, маркиз сел напротив.

— Мне надо многое объяснить вам. Но так как я никогда ничего подобного не делал, не знаю даже, с чего начать Неома удивленно смотрела на него и молчала.

— Думаю, вы поймете меня, хотя до конца я не уверен.

— Я постараюсь понять… все, что вы мне скажете. Она все еще ощущала трепет от прикосновения маркиза. Внезапно она подумала о том, что больше всего ей хотелось бы, чтобы он поцеловал ее сейчас. Отвернувшись, маркиз сказал:

— Спустя две недели после того, как мне исполнился двадцать один год, мой отец объявил, что устроил мою женитьбу.

— Вашу… женитьбу? — удивилась Неома. У нее и в мыслях никогда не было, да и Перегрин ничего подобного не говорил, что маркиз был женат.

— С самого детства, — начал маркиз, — в меня постоянно вдалбливали мысль о важности и значительности моей персоны, о том, какое высокое место в обществе мне предстоит занять. А когда придет время, это место должен будет занять мой сын — наследник Сита.

Неома внимательно слушала маркиза, сложив руки на подоле юбки.

— Отец сообщил мне, что договорился о женитьбе с герцогом Халльским на его дочери, которая была на год старше меня. Я всячески пытался убедить отца, что пока не хочу жениться, что хотел бы побыть еще холостяком, однако отец не стал меня слушать.

Неома вспомнила портрет пятого графа Сита и подумала, что действительно отец маркиза выглядел человеком, подавляющим всех и вся.

— Халлы пригласили меня погостить к ним в замок в Нортумберленде, и когда я увидел дочь герцога, то был сражен ее внешностью.

— Она была так… красива?

— Очень красива, — ответил маркиз. — Любой мужчина, наверное, мечтает о такой, как Люсиль.

«Этого и следовало ожидать, что маркиз будет искать такую красивую жену, которая должна быть ему под стать», — подумала Неома, ощутив приступ ревности, о которой даже не подозревала раньше.

— В то время я был еще слишком молод и все идеализировал, — продолжал маркиз с сарказмом в голосе. — Наверное, в тот момент я боготворил Люсиль.

Неома с трудом перевела дыхание. Ей было невыносимо и мучительно слушать его признания.

— Я писал ей стихи, такие же страстные и романтичные, как стихи Джона Донна, и вскоре она сказала, что любит меня.

После паузы маркиз продолжил:

— Я страстно захотел жениться на ней. Мой отец и герцог очень обрадовались. Я чувствовал, что только для меня открываются врата небесные.

Неома молчала.

— Мы поженились в Нортумберленде, а на пути к Ситу останавливались и гостили у друзей.

На мгновение маркиз взглянул на Неому, но сразу же отвернулся и продолжал:

— Нет необходимости говорить, что из-за войны мы не смогли поехать за границу и провести там свой медовый месяц. Но я пообещал Люсиль, что сразу же после поражения Наполеона отвезу ее в Венецию.

Неома подумала, что оказаться с маркизом в Венеции было бы для нее настоящим раем. Но разве может она о подобном думать? Однако слушать маркиза, как он говорит о своих чувствах к другой женщине, было мукой.

— Наконец мы остановились в Лондоне. До Сита было уже недалеко. Люсиль потребовала купить ей большое количество драгоценностей, что я и сделал с удовольствием. Однако ее запросы были безграничны. Но что не сделаешь для любимого человека?

Неома вспомнила о бриллиантовом ожерелье, которое маркиз хотел ей подарить, однако в тот момент он сделал это по другой причине, а не потому, что любил ее.

— Когда мы приехали в Сит, я захотел многое показать ей из того, что теперь принадлежало нам двоим.

Слезы наворачивались на глаза Неомы. Она представила, как маркиз и его любимая женщина скачут на лошадях, и вспомнила, как ранним солнечным утром они с маркизом так же мчались по окрестностям Сита.

— Спустя два дня после приезда в Сит, — продолжал маркиз, — Люсиль сбежала.

Маркиз встал, как будто стоя ему было легче об этом говорить.

— Сбежала?.. — удивленно произнесла Неома.

— Она оставила мне записку, — сказал маркиз, — в которой сообщала, что уходит к мужчине, которого всегда любила, но, поскольку у него мало денег, она решила взять то, что по праву заработала, выслушивая мои детские, бредовые признания в любви, в то время как ее сердце тосковало по другому.

— Но… как же такое… возможно!

— Она взяла с собой все, что я ей подарил, и кое-что помимо подарков: некоторые фамильные драгоценности, миниатюры из салонов, табакерки, инкрустированные бриллиантами, и многое другое.

— Какая жестокость! Как это ужасно!

— Сначала я не верил своим глазам. Я не верил, что все это произошло наяву. Но когда приехал мой отец и узнал о произошедшем, он приказал мне отправиться в Ирландию за Люсиль и привезти ее обратно.

Маркиз поджал губы, прежде чем продолжить свой рассказ:

— Я понял, что отцу известно намного больше, чем мне. Позже он рассказал мне, что Люсиль влюблена в одного ирландского пэра, у которого за душой нет ни гроша. Он являлся дальним родственником герцога, и когда встал вопрос о замужестве Люсиль, то его прогнали из замка.

— Выходит, ваш отец знал, что она любит другого… когда договаривался о женитьбе?

— Герцог тоже все знал, — сурово добавил маркиз, — именно он и рассказал отцу, как обстояло дело. И все же они решили, что подобное обстоятельство не помешает свадьбе.

— Как это жестоко! Как низко!

— И унизительно. Я сказал отцу, что не собираюсь ехать за ней и вообще когда-либо видеть ее.

— И что же он ответил?

— Тогда он сам отправился в Ирландию, вызвал на дуэль графа, серьезно ранив его.

Неома вздохнула, а маркиз продолжал рассказ:

— Затем отец насильно привез Люсиль обратно в Сит, приказав нам примириться и жить, как подобает мужу и жене.

Воцарившееся молчание нарушила Неома:

— И что же вы сделали?

— Я ничего не стал делать, — ответил маркиз. — При первой же возможности Люсиль опять сбежала, только на этот раз она уже не оставила никакой записки.

Маркиз опять замолчал, прежде чем продолжить рассказ.

— Ее желание быть рядом с любимым человеком стало для нее роковым. Она так спешила, что села на первый попавшийся корабль. Рыболовное судно оказалось непрочным и, пересекая Ирландское море, затонуло во время шторма.

— Что же… было потом… с вами?

— Трудно описать, что я чувствовал в то время. Кроме ненависти ко всем, кто имел отношение к этому нелепому фарсу, я испытывал горечь и унижение. В результате у моего отца случился удар, и через год он умер.

Маркиз стоял и смотрел в окно, но казалось, он ничего не видит.

— Все, что произошло, заставило меня не только возненавидеть женщину, которая была моей женой и которую я страстно полюбил, как только мог полюбить юноша, но и возненавидеть отца за то, что он все знал и не предотвратил этого. Я думаю, герцог и мой отец были ярыми сторонниками отмирающей традиции, когда «голубая кровь» должна смешиваться только с «голубой кровью», ничего, кроме продолжения знатного рода, их не интересовало.

— Понимаю, почему вы так говорите.

— Ну вот, я все вам рассказал. Я хотел, чтобы вы услышали ответ на ваш вопрос: почему вот уже много лет я такой, каким вы меня узнали. Позже я стал военным и вместе с армией Веллингтона попал в Португалию. И каждый раз, убивая француза, я мысленно говорил себе, что уничтожаю свои ложные идеалы, унизившие меня в период женитьбы.

Неома смотрела на него и начинала понимать, какая непростая и сложная судьба у этого человека.

— Когда война закончилась, — продолжал маркиз, — я чувствовал, что все общество обязано заплатить мне за мои страдания и унижения. Поэтому я получал всегда удовольствие, видя, как напившийся глупец проигрывает мне деньги. Я наслаждался, когда на моих так называемых званых обедах люди теряли человеческое достоинство.

Так, значит, ей не показалось, что маркиз, подобно Кирке, восседал во главе стола, надменно наблюдая за недостойным поведением своих гостей, превратив их в свиней.

— Я также поклялся, — сказал маркиз, — что никогда вновь не полюблю. Никогда не поверю ни одной женщине.

Затем, цинично улыбнувшись, он добавил:

— Я решил иметь дело лишь с теми женщинами, которые честно и открыто продают себя за деньги. Находясь с ними, я точно знал, кто есть кто, и ни о каких чувствах речи не было.

Перед Неомой возник образ красавицы Вики Вейл с ее потрясающей наружностью, раскосыми глазами и вызывающе красными накрашенными губами. Она вспомнила, как Вики заигрывала с маркизом. Невыносимо было продолжать этот разговор. Неома не могла слушать, что он говорит о других женщинах, потому что она любила его!

Однако, подумав, как много пришлось ему страдать, Неома решила, что он нуждается в ее защите так же, как и Перегрин. Она постаралась утешить его и сказала:

— Мне… очень жаль… очень вас жаль.

— Я не нуждаюсь в вашем соболезновании, — ответил маркиз, — я лишь хочу, чтобы вы поняли, почему я такой, каким вы меня узнали.

— Теперь я понимаю, но все это случилось с вами… давно… вы не можете продолжать ненавидеть всех.

— Именно это я недавно понял, — сказал маркиз. — Я думал, что моя ненависть настолько сильна, что я никогда не смогу измениться. Но вот я встретил вас!

Он так тихо произнес последнюю фразу, что сначала Неома подумала, что ей послышалось. Но когда посмотрела на него, то услышала:

— Я здесь, чтобы задать вам один простой вопрос. Но я хочу, чтобы вы мне честно ответили на него.

— Какой… вопрос?

— Вчера, когда я поцеловал вас, вы сказали, что любите меня. Я хочу знать, правда ли это?

Неома затаила дыхание. Она не могла ни отвечать, ни спрашивать. Тогда маркиз произнес:

— Я знаю, вы верите в бога. Как перед богом, честно ответьте мне… Я не смогу пережить еще одну ложь. Неома встала и тихо сказала:

— Когда вы поцеловали меня… у меня было такое прекрасное чувство, какое никогда еще в жизни мне не приходилось испытывать… Тогда я поняла… что люблю вас. Вчера… уезжая и зная, что я никогда… больше не увижу вас… я поняла, что не смогу… больше никого полюбить.

Она замолчала. Маркиз не сдвинулся с места, он лишь пристально смотрел на нее, как бы пытаясь заглянуть в ее душу.

— Вы уверены? Вы действительно уверены, что любите меня, несмотря на мой образ жизни и несмотря на то, что я предлагал вам… приняв вас… за?..

— Вы в этом не виноваты, — быстро проговорила Неома. — Все произошло из-за того, что я приехала в Сит с Перегрином. Мы солгали, не сказав, что я — сестра Перегрина. Это все Чарльз. Он предупредил, что никто не должен знать, кто я, в противном случае Перегрин будет осмеян, когда станет известно, что он привез с собой сестру.

— Этих приемов больше никогда не будет, — сказал маркиз, а затем, улыбнувшись, добавил:

— Я прошу тебя, дорогая, выйти за меня замуж. Всем известно, что я далеко не идеал, но, если ты любишь меня, возможно, простишь все мои грехи и будешь только помнить, что я также люблю тебя!

Глаза Неомы и все ее лицо засияло от радости. Она прошептала:

— Вы… действительно любите меня?