— Ни одного, — ответила Рина. — Некоторые потом умирают, не моя вина.

Мэри заметила слабую улыбку тети, поняла, что Каролина и Рина отлично справятся, и, всей душой жалея Джима, вышла. Никто не должен знать о том, что сказала Алиса, но Мэри никогда этого не забудет.

Она нашла брата в переднем дворе, он обкладывал ее розы соломой.

— Алиса позволит Рине помочь ей, Джим.

Он вздохнул, и впервые со времен его детства Мэри увидела в его темных глазах слезы.

— Что же это ты такое сказала ей, сестра?

— Я закрыла ей рот и так держала, пока она не овладела собой, вот и все.

— Вот и все! Это чудо. А ребенок?..

— Нет, еще нет. Рина спокойно ждала в кресле-качалке, когда я уходила. Тетя Каролина там. Алиса спокойна. Я сочла мое присутствие ненужным. Я думаю, я тебе нужна больше, чем я нужна ей.

Джим вяло улыбнулся.

— Думаю, что ты права. Ты мне нужна.

Мэри протиснулась за кусты роз и они продолжали вместе работать.

— Я думаю, все будет хорошо, Джим. Может быть, раз Рина ей сейчас поможет, это будет полезно для Алисы — и в других отношениях.

Он передал Мэри пригоршню сосновых иголок.

— Возможно, будет полезно. — Он сел на корточки. — Как она выглядит, Мэри? Ты думаешь, — она выдержит это?

— Ты ее очень любишь, Джим?

— Очень ли? Так, что, если бы я ее потерял, у меня не осталось бы смысла просыпаться по утрам.

— Так сильно? Она это знает?

У Джима напряглись мышцы лица.

— Да, она это знает. И она знает, что то, что мы живем здесь, не имеет никакого отношения к тому, как я ее люблю. Мы женаты три года, и меня все еще волнует, когда Алиса входит в комнату. Если она умрет, я все брошу.

— А ребенок?

— Ты слышала, что я сказал. Если Алиса умрет, я все брошу. — Он встал, внезапно озабоченный. — Почему ты спросила, Мэри? Ты думаешь…

— Нет, Джим! Ничего подобного. Просто почему-то сегодня мне вдруг понадобилось знать, сильно ли ты любишь ее. Это все. Клянусь.

Оба они повернулись и смотрели, как по аллее, ведущей к дому, скакал верховой.

— Это черный, — сказала Мэри. — Очевидно, с сообщением от кого-нибудь из соседей.

Они подошли к воротам в частоколе. Молодой негр весело махнул им рукой, это означало, что ничего плохого не случилось.

— Это слуга Кингов, Роберт, — сказал Джим.

— Здравствуйте, мисс Мэри, масса Джим, — крикнул Роберт, сдерживая резвую лошадь.

— Доброе утро, Роберт. У тебя сегодня счастливый вид, — приветствовала его Мэри.

— Да, мэм. Да, мэм. День красивый. Так ярко и красно-золотое. — Роберт сошел с лошади, снял соломенную шляпу и стоял, глядя на алые и желтые деревья, ветви которых колыхались от дуновения ветра с океана.

— Мы знаем, что ты приехал с каким-то важным поручением, — улыбнулась Мэри. — Когда что-нибудь важное, Кинги всегда посылают тебя. Ты нам скажешь, в чем дело?

— Да, мэм, день очень прекрасный. — Он не торопился и, хотя было очень тепло, он был в куртке, застегнутой на все пуговицы. Теперь он медленно расстегнул ее. — Да, мэм, и да, сэр, привез очень важное сообщение от массы и мадам Кинг, — заявил он, церемонно вынимая записку из куртки. Джим начал молча просматривать ее.

— Я думаю, Роберт хотел бы, чтобы ты прочел вслух, брат. Мне, во всяком случае, этого хочется.

Слуга Кингов стоял с сияющим лицом, слушая, как Джим читал:

«Моим друзьям и добрым соседям на острове Сент-Саймонс. Мне крайне приятно просить вас почтить нас своим присутствием в Убежище Кингов, в четверг, семнадцатого ноября; будем жарить мясо на воздухе; а цель этого — представить вам, нашим друзьям, нашего нового сына, Лорда Пейдж Кинг, родившегося двадцать пятого апреля. Милостью Божьей ребенок окреп, так что теперь он здоров и, как и его родители, хочет вас всех увидеть. Джентльмены смогут, по этому приятному случаю, обсудить кое-какие важные вопросы политики. Миссис Кинг и я надеемся еще раз приветствовать вас у нас. Пожалуйста, постарайтесь дать согласие. Томас Батлер Кинг, эсквайр».

— Ну, что же, — улыбнулась Мэри, это — приятные новости. Ты можешь сказать Кингам, что мы всячески постараемся быть у них. Приема гостей в Убежище всегда ожидаешь с удовольствием.

— Да, мэм. Правда. Все так говорят.

— Если моя жена будет здорова, мы тоже приедем, Роберт, — сказал Джим.

— Да, сэр, масса Джим.

Алиса закричала, и Джим повернулся и побежал в дом.

— У нас тоже ребенок родится, Роберт. — Тон Мэри дал ему понять, что ему не надо задерживаться.

Сидя на лошади, Роберт посмотрел на окно, откуда все громче слышался крик.

— Это, наверное, ужас, когда женщина так кричит. Наверное. Бедный масса Джим. Вы лучше поскорее идите туда, мисс Мэри.

Мэри направилась к дому, и в этот момент крики прекратились, как будто их отрезали. Она остановилась, слушая, и сразу, тяжелая тишина была нарушена первым сильным детским криком. Мэри махнула рукой Роберту:

— Скажи Кингам, что у нас тоже есть новорожденный.

Глава XVIII

— И, дорогая моя Каролина, послушайте, что пишут о том, как поймали Нэта Тернера. — Вдова Шедд сидела на краю стула в гостиной в Розовой Горке и держала в руках связку газетных вырезок. — Сейчас найду, это из «Норфолк геральд» от второго ноября. «В прошлый четверг Нэта, спрятавшегося в стоге сена, спугнул некий мистер Фрэнсис, он выстрелил в него из пистолета, но промахнулся, и Нэт убежал. Об этом происшествии сообщили по округе, и тогда несколько человек собрались и отправились преследовать его. В прошлое воскресенье один из них, некий мистер Фиппс, обнаружил его в куче хвороста, так неожиданно, что он не успел убежать, и, под угрозой смерти от пули, он сдался без сопротивления и был отправлен в Джерусалем, где препровожден в тюрьму». О, моя дорогая, — миссис Шедд обмахнулась вырезками, — вы когда-нибудь слышали о таком ужасе? Почитать еще?

— Нет, спасибо, — сказала Каролина. — Это слишком ужасно. Но наверняка вся область вокруг Саутгемптона вздохнула свободно теперь, когда они поймали беднягу.

— Бедняга, ничего себе! Он безжалостный убийца, Каролина.

— Я знаю, но он же и человек.

— Человек? Да, очевидно так. Наверное, перепуган до безумия. Вы очень по-христиански рассуждаете, моя дорогая. Я должна со стыдом сознаться, что мне и в голову не приходило подумать об эмоциях этого ниггера. Но что же это за человек? Белый или черный, как могло существо, созданное по образу и подобию Божию, зарезать столько невинных людей? Можно мне еще чашечку чая? Это все так нервирует.

Каролина налила чай для гостьи.

— Да, это действует на нервы, и я думаю, лучше переменить нам тему. Возможно, моя племянница принесет своего ребеночка, чтобы показать вам, мисс Шедд, а мы в ее присутствии не говорим о восстании рабов. Вы будете помнить, что об этом не следует говорить?

— Конечно, дорогая. Как это заботливо с вашей стороны. Я обещаю ни слова не сказать. Терпеть не могу болтунов. Как чувствует себя дорогая миссис Алиса? Поправляется после того, как маленький появился на свет?

— Да, — сказала Каролина, передавая ей сливки. — Она значительно лучше чувствует себя, спасибо.

— Такое тяжелое испытание, родить ребенка. Как это отражается на женщине. Я так и не поправилась окончательно после этого.

Каролина взглянула удивленно. Вдове Шедд было никак не меньше семидесяти пяти.

— Я и не знала, что у вас были дети, миссис Шедд.

— О да, дорогая моя, — она вздохнула, — у меня есть сын, но никакой радости нет, только горести одни. — Она отпила чай. — Я очень надеюсь, что эта замечательная Мэри вернется с поля прежде, чем я уйду. Она ваша опора, не так ли?

— Да, мы просто не могли бы справиться без нее. Ревматизм мистера Гульда ухудшился, и Мэри теперь выезжает каждый день. Уже много месяцев.

— Бедненький, две плантации и только один сын здесь в помощь ему. Да, кстати, я вспомнила. У меня было столько других новостей, которыми хотелось поделиться, что я забыла самое важное. Я получила прелестное длинное письмо от моей дорогой подруги-креолки, мадам Бовуар, из Нового Орлеана, с новостями о Хорейсе из первых рук.

— Добрый день, дамы, — Джеймс Гульд стоял на пороге с ребенком на руках. — Миссис Алиса отдыхает, поэтому мы с моим внуком Джеми решили навестить вас.

— Добрый день, мистер Гульд, — вдова Шедд с усилием встала, — ах, дайте мне этот драгоценный маленький сверточек подержать, дайте скорее.

Джеймс беспомощно посмотрел на Каролину, зная, что Алиса будет недовольна, но вдова Шедд уже держала Джеми на руках. Потом она прижала личико ребенка к своему лицу и так долго молчала, что ни Каролина, ни Джеймс не знали, что сказать. Они смотрели, как она начала медленно шагать вперед и назад по большой комнате, как будто участвуя в странной невидимой процессии, мерными шагами; ее близорукие глаза наполнились слезами, скатывавшимися по щекам.

Вдруг она сказала:

— Возьмите его, мистер Гульд. — Она передала ребенка. — Возьмите вашего внука и радуйтесь, что вы дожили до того, чтобы держать его на руках.

— Можно налить чаю, Джеймс? — спросила Каролина.

— Нет, спасибо, Каролина, — сказал он, по-прежнему стоя.

— Я выпью еще чашечку, дорогая, — вдова Шедд опять села, видимо, уже забыв о ребенке. — У меня чрезвычайно важные новости для вас, и мне нужно что-нибудь для бодрости.

Она собиралась рассказать о Хорейсе, и Каролина готова была что угодно сделать, чтобы помешать ей.

— Я как раз рассказывала вашей очаровательной невестке, что я получила интереснейшее письмо от моей милой подруги мадам Бовуар, которая только что вернулась из одной из этих неторопливых, комфортабельных поездок по Миссисипи. И, дорогой мистер Гульд, она разговаривала с вашим сыном Хорейсом.

Джеймс смотрел на вдову Шедд без всякого выражения на лице.

— Мадам Бовуар с друзьями недавно отплыли из Нового Орлеана на прекрасном речном пароходе «Принцесса», и в первый же вечер она узнала имя красивого молодого казначея — Хорейс Гульд. Ваш сын, Хорейс, является казначеем на пароходе «Принцесса», на Миссисипи.

Каролина затаила дыхание, не спуская глаз с Джеймса.

— Мистер Гульд, я сказала…

— Я слышал, что вы сказали, миссис Шедд, и это ложь.

— Джеймс, — прошептала Каролина.

— Извините, что я говорю резко с гостьей, но я знаю своего сына. Я также примерно знаю о характере работы казначея на речном пароходе. Это ложь, ваша подруга ошиблась. Моя дочь Мэри и мисс Каролина предпочитают считать, что у вас добрые намерения, миссис Шедд. О том, что я думаю, я умолчу, и только скажу еще раз, что то, что вы сообщили, является ложью, и впредь я буду вам обязан, если вы не будете сообщать свои сплетни.

Каролина встала.

— Джеймс, пожалуйста, сдержитесь.

— Я сдерживаюсь. Я отнесу Джеми к матери. И еще я хочу предложить вам, голубушка, чтобы вы никому не сообщали эту жалкую ложную сплетню. До свиданья.

Когда он ушел, Каролина обеспокоенно повернулась к вдове Шедд, ссутулясь сидевшей на стуле; на ее дряблом лице появилось вдруг выражение печали и участия.

— Не расстраивайтесь, Каролина, дорогая. — Старческий голос потерял свою выразительную силу. — Я не хочу, чтобы это все вас расстраивало. То, что я сказала мистеру Гульду, правда. Мадам Бовуар действительно говорила с Хорейсом. — Она вяло улыбнулась. — Видите ли, я ей написала, чтобы она прислушивалась на случай, если что-нибудь узнает о Хорейсе. Я знаю, может казаться, что я просто старуха, которая любит совать нос в чужие дела. Это не совсем так. Мой сын тоже ушел, когда ему было семнадцать, и я ничего с тех пор о нем не знаю. Теперь, если он жив, ему пятьдесят лет. Я постоянно просила людей искать его. У меня привычка просить разыскивать пропавших молодых людей.

Каролина бессильно села. Ее гостья на глазах превратилась из довольно славной, но часто надоедливой сплетницы в страдающую женщину, которую она жалела и желала бы утешить.

— Я понимаю, что сообщила новость не из приятных. Но я думала, вероятно, что его отец обрадуется хоть какой-то вести о сыне. Не сообразила, что это уязвит его самолюбие. Понимаете, когда проходит все больше лет и совершенно ничего не знаешь, было бы такой радостью узнать, что он жив, все равно где, все равно чем занимается. Просто жив. Еще и года нет, как уехал Хорейс. Слишком мало времени прошло. Слишком мало.

— О, миссис Шедд, мне так жаль.

— Да, дорогая моя, конечно. Вы очень добры, а мне пора уходить. — Она с трудом поднялась и протянула руку. — То, что я сообщила, правда, что делать, если она горькая.