— Хорейс, как ты думаешь, из-за того, что Пирс Батлер не живет в своем имении, его рабов избивают?

— Я не знаю, Мэри. Я отсутствовал одиннадцать лет, если не считать этих нескольких дней после Йеля, — откуда мне знать, что происходит здесь? А ты не знаешь?

— Папа говорит, что на Сент-Саймонсе никто не обращается с рабами плохо. Очень редко продают раба, разве только с одной из здешних плантаций на другую. Я думаю, наши черные — ну, довольные. Мама Ларней тоже так думает. Она там мне сказала.

— Не знаю. — Он вздохнул и вытянул ноги к огню.

— Что ты имеешь в виду, что ты не знаешь?

— Ничего. Когда будут хоронить Среду?

— В следующую среду.

— Но это через неделю.

— Девочка родилась в среду, и Мэтти хочет похоронить ее в среду. Что же мы можем сделать?

— Ничего, конечно. Вероятно, мама Ларней вымыла ее и приготовила.

— Да. Я помогла. Она выглядит очень красиво.

— Успокоилась.

— Хорейс, ты изменился? — тревожно спросила Мэри.

— Не знаю. Нет, знаю. Я не изменился. Думаю, что я понемногу начинаю понимать то, что все время сидело во мне.

— Ты обеспокоен денежным кризисом, в котором, как предполагают, мы находимся?

— Мы в кризисе, сестра, это точно. И я более обеспокоен, чем думал вначале. Через шесть месяцев Томас Батлер Кинг и другие устраивают еще одно коммерческое совещание, и от него будет не больше результатов, чем от первого. Надо что-то делать. Плантаторы-хлопководы гораздо в большей степени находятся во власти нью-йоркских судовладельцев, чем во власти Федерального правительства. Эти плантаторы — люди несомненно искренние, прекрасно информированные (я никогда не смогу достичь их уровня), но большинство из них, видимо, неспособно различать между своими реальными проблемами и политической сферой. А какой результат? Все больше разговоров и растущее озлобление. Ну, я ничем тут помочь не могу, — я не плантатор. Я просто заменяю Джима, пока он не вернется.

— А потом?

Он встал.

— Почем знать, что я буду делать?

— Но ведь ты не уедешь опять, не правда ли?

— Нет. Я осяду здесь прочно. И если мне предстоит быть только подручным, я, может быть, сумею быть полезен. — Он поцеловал ее в лоб. — Ты знаешь, что уже девять часов? Мне надо ехать в Блэк-Бэнкс.

— Тебе очень противно жить там одному?

— Противно? Мне только одно противно — признаться, что мне все больше нравится жить там. Мне, негодяю, очень хочется, чтобы братец подольше оставался на Севере. Пока кот разгуливает, эта маленькая мышка наслаждается жизнью в этом прекрасном доме, и очень счастлива. — Он заговорил серьезно. — Разве не догадывалась?

— Конечно, догадывалась. О, Хорейс, как это неудачно, что Блэк-Бенкс принадлежит Джиму и Алисе!

— Спокойной ночи, сестра. Все-таки, хотя бы «завтра и завтра, и завтра» он мой.

* * *

Первые посетители пришли навестить Хорейса, когда он прожил в Блэк-Бэнксе четыре месяца. Он был целый день в полях, верхом, и только успел привести себя в порядок к раннему обеду, как к парадному входу подкатила коляска. У него сердце упало, когда он увидел двух женщин и ребенка, которым изысканно вежливо помогал сойти Адам; ему было теперь семнадцать лет и он гордо называл себя «Дворецким в Блэк-Бэнкс». Определять ему обязанности оказалось ненужным. Казалось, он был так рад, что там будет жить Хорейс, что сам взял на себя чистку серебра, полировку зеркал, уход за лошадьми и уборку листьев; он подавал Хорейсу еду, а теперь, в белой куртке, принимал гостей. «Адам, видимо, доволен, что гости приехали, чего нельзя сказать обо мне», — подумал Хорейс, схватил свой пиджак и поспешил через гостиную.

Вдова Шедд и миссис Эббот с маленькой Деборой поднимались по широкой парадной лестнице, когда он их приветствовал, — как он надеялся, достаточно вежливо.

— Добрый день, мистер Гульд, — сказали они все одновременно, а Адам, стоя позади гостей, знаком приветствовал Хорейса, как будто он сам все это устроил.

— Мы надеемся, что не помешали вам, — распевала вдова Шедд. — Мы просто подумали, что пора вашим соседям нанести вам дружеский визит.

— Это очень любезно с вашей стороны.

— Мы подумали, что это удачный час для визита, — сказала Мэри Эббот с такой теплой улыбкой, что раздражение Хорейса несколько улеглось. — Мы подумали, что вы, вероятно, вернулись с полей и не слишком заняты, и можно трем вашим соседям навестить вас, ненадолго. Поздоровайся с мистером Гульдом, Дебора, дорогая.

Девочка присела, и Хорейс поклонился.

— Вы оказываете мне большую честь, мисс Дебора. Вы желаете пройти в дом, дамы, или вам нравится это мартовское солнце? Если хотите, можно посидеть на веранде.

Адам все задерживался около парадной лестницы, покачиваясь то на одной, то на другой ноге.

— Извините, масса Хорейс, хотите, чтобы обед подали на веранду?

— Обед! О, нет, нет, — воскликнула Мэри Эббот. — Мы пришли не на обед. Просто дружеский визит, к тому же короткий. На веранде будет отлично.

У Адама был очень разочарованный вид, когда Хорейс отослал его, и он пробормотал достаточно явственно, что постарается не дать обеду остыть. Хорейс решил преподать Адаму урок хороших манер в этот же вечер. Он подал стулья дамам и Деборе, которая благодарно улыбнулась ему очень ласковыми и необыкновенно живыми глазками.

— Можно подать чай? — спросил Хорейс.

— Нет, спасибо, мистер Гульд. — Мэри Эббот засмеялась. — Мы, правда, не собираемся долго сидеть и не хотим, чтобы ваш обед остыл.

Миссис Шедд была необыкновенно молчалива, просто потому, что была занята осмотром — внимательно рассмотрела подушки на стульях, украдкой провела пальцем по деревянным ручкам, проверяя, нет ли пыли, и оглядывалась, пытаясь разглядеть, что делается внутри дома.

— Это ваше первое посещение Блэк-Бэнкс, миссис Шедд? подчеркнуто спросил Хорейс.

— Что? О, нет, нет. Я посещала вашу невестку как можно чаще. Ей, видимо, были нужны друзья, бедняжке. Знаете ли, ее прелестные руки так дрожали, что я думала, она уронит чайник, разливая чай, — просто потому, что его принес черный.

— Я знаю, — сказал Хорейс.

— Она боялась черных? — спросила Дебора.

Хорейс улыбнулся.

— Да, боялась. Это странно, не правда ли, мисс Дебора?

— Конечно, странно. Я их не боюсь, они мне нравятся.

— Мне тоже. — Он все улыбался ей. — Вы подросли, клянусь, барышня, с тех пор, как мы с вами так бешено скакали два месяца тому назад.

— О, мы никогда не придем в себя от этого ужасного убийства, мистер Гульд, — заявила вдова Шедд, сжав виски при этом воспоминании. — Надеюсь, надсмотрщик Батлера как-нибудь избавился от него, — тем или иным путем.

— Он сам избавился от себя вскоре после этого, мэм.

— Что?

— Да, бедняга перерезал себе горло и погиб от потери крови.

— Не слышала никогда о том, чтобы негр покончил самоубийством. Он был, наверное, не совсем в своем уме, — сказала Мэри Эббот с жалостью.

— Да, наверняка. — Хорейс повернулся к Деборе. — Сколько вам лет теперь, мисс Дебора? Или это невежливый вопрос со стороны джентльмена?

— Я с удовольствием скажу вам, мистер Гульд. Мне исполнится девять лет накануне Нового Года. — Она сидела очень прямо, сложив руки на коленях.

— Ну, я бы дал вам по крайней мере двенадцать лет! Вы очень взрослая для девяти лет.

Она улыбнулась.

— Вы здесь, правда, живете совсем один, в этом большом доме? Без какой-нибудь жены или каких-нибудь детей, или еще кого-нибудь?

— Без какой-нибудь жены или каких-нибудь детей, или еще кого-нибудь, — Хорейс засмеялся. — Но, знаете, мне это нравится. Ну, иногда мне скучно, но это дружественный дом. Он такой же дружественный, как старый дом, хотя существует всего лишь несколько лет.

— Вы всегда будете жить здесь один? — спросила девочка.

— Дебора! Хватит, милая, — ее тетя говорила твердо, но ласково.

— Мне нравятся ее вопросы. Очень в точку. Нет, мисс Дебора, я не смогу. Видите ли, Блэк-Бэнкс принадлежит моему брату и его семье. Они как-нибудь вернутся с Севера, и мое счастливое существование закончится.

Дебора сочувствующе сдвинула свои темные, вразлет, брови.

— О, мне так жаль.

— Спасибо, — сказал Хорейс.

— Честное слово, мне кажется, что вам действительно нравится жить здесь одному, мистер Гульд, — воскликнула миссис Шедд. — Как это странно для молодого человека. Неужели вы не находите, что без белой женщины, которая бы заставляла негров работать, невозможно содержать дом в порядке?

— Совершенно никаких хлопот, мэм. А я тоже люблю, чтобы дом был в порядке… Какая прекрасная весна, не правда ли?

— Весна? Да, до сих пор, да. Э… мистер Гульд?

— Да, миссис Шедд?

— Мужчины на острове о вас заботятся? Я имею в виду, они пригласили вас войти в их клубы?

— Нет, мэм.

— О! Как жаль!

— Совсем нет. Впереди еще масса времени. Мне нравится мое одиночество. Вы ездите верхом, мисс Дебора?

— О да, сэр. И мне кажется, я умею совсем неплохо.

— Тогда нам надо как-нибудь покататься вместе. Конечно, если ваша тетя Мэри позволит вам.

— Я не называю ее тетя Мэри. Я называю ее тетя Эббот. Можно мне поехать, тетя Эббот?

— Почему же нет, можно, Дебора, но я никогда не замечала, чтобы ты так много разговаривала, дорогая моя.

Миссис Шедд поерзала и сделала новую попытку.

— Пожалуйста, курите, мистер Гульд, если вам хочется.

— Благодарю вас, миссис Шедд, я больше не курю.

— Ах, вот что. — Она откашлялась. — Мы, наверное, кажемся вам страшно тихими и провинциальными после многих лет вашего отсутствия?

— Жизни на широкую ногу? — Хорейс ухмыльнулся. — Нисколько. Я говорил правду, когда сказал, что мне очень хорошо здесь, в Блэк-Бэнкс, в этот промежуток времени, пока не вернется мой брат. Вы наверняка не хотите чаю, дамы?

— Наверняка, мистер Гульд, — сказала Мэри Эббот, собираясь. — И нам давно уже пора домой. Идем, Дебора, дорогая, вставай. Мы скоро опять увидимся с мистером Гульдом.

Он распрощался с ними и медленно поднялся по парадной лестнице, заложив руки в карманы. Он был уверен, что это был первый из предстоящей в дальнейшем длинной череды посетителей. Теперь, когда у него побывала вдова Шедд, другие тоже захотят посмотреть, каков он не в кругу своей семьи.

Поднявшись на лестницу, он смотрел, пока экипаж не исчез из виду. Его будут оценивать, выясняя, какой след оставила на нем жизнь за пределами острова, но это его не раздражало. А раздражало предстоящее вторжение в его уединенную жизнь. Однако, покататься верхом с девочкой Эббот будет приятно, подумал он, и ему безусловно нравилась Мэри Эббот. Как всегда, его сестра оказалась права.

Глава XXIX

Главный гребец Джона Вилли сломал руку, и Джеймс Гульд предложил Джону поехать в лодке из Нью-Сент-Клэр, когда они с Хорейсом отправятся третьего декабря. В течение всех осенних месяцев работа на канале Олтамаха — Брансуик шла очень плохо. Казенные рабы постоянно бунтовали против Дэвиса, управляющего. Денег не хватало. Томас Батлер Кинг уехал в Бостон в надежде договориться о дополнительном финансировании. Члены-учредители не собирались с весны, и как ни тяжко было Джеймсу Гульду сидеть в тесном пространстве длинной, узкой лодки, он считал, что, раз Кинг уехал, ему следует присутствовать на декабрьском собрании вместе с Дюбиньоном, доктором Хассардом и другими в новом отеле в Брансуике.

— Как я рад, что ты едешь со мной, сын, — сказал он Хорейсу в то время, как гребцы направляли лодку — длиной в двадцать футов, выдолбленную из одного гигантского кипариса, — к пристани, где Джон Вилли ожидал их вместе с матерью.

— Я всегда любил поездку в Брансуик, — сказал Хорейс. — Во всяком случае, Мэри дала мне длинный список покупок на Рождество из магазина Хэррингтона. Да и интересно посмотреть на город. Когда я уезжал, это была лужица и кучка домов.

— Вероятно, Вилли едет, чтобы повидаться с адвокатом, — грустно сказал старик. — Джон так изменился за этот год.

— Очевидно, из-за неприятностей с Хассардом.

— Да. А ведь земля в действительности принадлежит Вилли. Всем это известно. Очень неприятно. Джон всегда был добрым, беззаботным человеком. Теперь он озлоблен. Совсем другой человек. Однако, не знаю, как бы я вел себя, если бы кто-нибудь попробовал заявить права на пол-акра моей земли.

Лодка приближалась к пристани. Они видели, как миссис Вилли обняла своего высокого темноволосого сына, тревожно задержав его чуть дольше обычного, и, когда он подбежал к краю пристани, чтобы вскочить в лодку, она махнула рукой и послала ему поцелуй.