Джоди Хедланд - Свет твоих глаз

– Спасибо, что спас мне жизнь.

– Пожалуйста. Ты разве не знала, что это моя секретная работа? Спасать прекрасных дам из затруднительных положений?

Ее пальцы, словно обретя собственную волю, погладили его по шее, провели линию до щетины, темной тенью окольцовывавшей его подбородок. Анжелика погладила сильную линию подбородка, изумляясь ощущению колкости под пальцами.

Пьер сбился с шага.

Она знала, что должна остановиться, что у нее нет права прикасаться к нему с такой фамильярностью. Но благодарность пронизывала ее душу, благодарность и что-то еще, чему Анжелика не могла подобрать названия, что-то сладкое и почти болезненное.

– Полагаю, ты требуешь плату с тех, кого спасаешь? – весело спросила она.

Пьер резко остановился и наклонил голову, чтобы встретиться с ней глазами. От темного напряженного взгляда в ее животе разгорелся пожар. В тени окружающего их леса глаза Пьера казались еще темнее, еще бездоннее.

На миг Анжелике даже показалось, что они одни на этом острове, что это их дом, в котором они обязательно должны быть вместе. Густой мох на камнях и стволах деревьев, цветы под ногами, высокие папоротники закрывали их от мира, словно стены уютного дома.

Его взгляд задержался на губах Анжелики.

– Кажется, я знаю, какая плата понравится мне более всех остальных.

Она взглянула на его волевой рот. И память о поцелуе, который они разделили, вернулась, чтобы дразнить Анжелику мягкостью и сладостью его губ. Она не могла отрицать, что сама думала о том, как бы поцеловать его снова.

Ей не хотелось сопротивляться. Она чувствовала, как напрягается ее тело от предвкушения того, что последует. Но память несла с собой и предупреждение о том, что она не может позволить себе новой боли.

– Я не могу, Пьер, – прошептала она и спрятала лицо, уткнувшись в его шею, чтобы не поддаться соблазну его поцелуя. Но соленая влажная кожа манила ее еще больше. Анжелика мягко коснулась ее губами и немедленно осознала свою ошибку.

Пьер резко втянул воздух.

– Анжелика, – его голос охрип. – Если ты не хочешь со мной целоваться, то у тебя странный способ это продемонстрировать.

Она вздрогнула от стыда и отстранилась. Несколько секунд он стоял неподвижно, и она не смела даже дышать, опасаясь, что снова утратит контроль над собой.

И вот наконец Пьер перевел дыхание и зашагал вперед. Через несколько минут они достигли фермы. Он ничего не говорил, пока нес ее в дом и опускал на кресло.

Мириам принялась хлопотать вокруг, ее нежные пальцы наносили бальзам на кожу Анжелики, а ласковые слова смягчали ее душу.

Анжелике хотелось игнорировать Пьера, который начал делать салат из листьев одуванчика, дикой горчицы и щавеля и готовить запеканку из кукурузной муки, но она просто не могла не следить за каждым его движением. Впервые она была рада, что Мириам не может ее видеть. И все же Мириам странно затихла и слепо уставилась на нее со своего места за столом, словно пытаясь заглянуть в глубину души Анжелики.

– Ну какой идиот может искренне верить, что помогает кому-то, запирая ее на чердаке? – спрашивал Пьер.

Анжелика перестала разглядывать его спину, и взгляд тут же метнулся к локонам на его шее, в которые она совсем недавно запускала пальцы.

– Похоже, ему так сложно было с Терезой, что теперь он считает, что нужно сделать все возможное, лишь бы я не попала в беду.

– Никто не может сравнивать тебя с Терезой. Она была эгоисткой.

Как ее мать. Эти слова прозвучали в ее мыслях, но Анжелика отказывалась произнести их вслух. Она изо всех сил старалась во всем быть противоположностью матери. Наверное, именно поэтому ей было проще принимать строгие правила Эбенезера, они не казались ей удушающими, как Терезе.

Но что, если она похожа на мать куда сильнее, чем ей казалось?

Пьер снял чугунок с пламенеющих углей.

– Ты больше никогда не вернешься в ту проклятую таверну.

Анжелика с нетерпением ждала дня, когда сможет уйти от Эбенезера, но оставить его по собственной воле она пока не могла.

– Ты же знаешь, что я должна вернуться.

– Нет. Ты не вернешься. – В его словах прозвучала такая категоричность, что Анжелика вскочила со стула.

– И куда же я, по-твоему, пойду?

– Ты можешь жить здесь.

– Ну да, тебе же наплевать на свою репутацию, но как насчет моей? Ведь все подумают, что я живу с тобой!

– Я съеду отсюда. Буду спать на пляже с индейцами или найду себе комнату на постоялом дворе.

Она могла жить с Мириам? Огонек надежды затрепетал было, но тут же погас, когда Анжелика вспомнила о том, какова ее ситуация.

– А когда ты уедешь? Что случится тогда? Эбенезер найдет способ наказать меня за то, что я посмела пойти против него.

– Я дам ему понять, что твоя жизнь его больше не касается. – Пьер подошел, неся открытую сковороду с кукурузной запеканкой, которую поставил в центр стола. Над золотисто-коричневой корочкой поднимался аппетитный пар. Анжелика вдохнула дразнящий аромат, и ее пустой желудок заурчал.

Мириам печально вздохнула.

– Пьер, это очень мило, что ты хочешь защитить Анжелику, но, боюсь, Эбенезер коварнее, чем ты можешь предположить.

– Со мной это не пройдет.

Взглянув на помрачневшее лицо Мириам, Анжелика поняла, что она тоже вспоминает сейчас, что произошло с Терезой.

– Тереза сбежала, – сдавленно сказала Анжелика. – Но Эбенезер все равно отдал ее одному из остановившихся у нас вояжеров. Он сказал тому, где ее искать и что с ней можно делать что угодно, главное, заплатить нужную цену.

Пьер замер, перестав разрезать запеканку. Нахмурился, ожидая продолжения.

– Вояжер довольно быстро ее нашел. Связал, забросил на плечо, а потом сгрузил в свое каноэ. Он уплыл на следующее утро, я даже не сумела с ней попрощаться.

– И никто не попытался его остановить?

– Эбенезер заботился о нас все эти годы после смерти матери. Разве мог кто-то оспорить его решение?

– Они могли и должны были его остановить. Тереза не была животным на продажу.

– Но она достигла брачного возраста.

Плечи Пьера застыли, лицо превратилось в неподвижную маску злости.

Анжелика вскинула руки, демонстрируя поражение.

– Теперь ты понял, почему я не могу себе позволить идти против Эбенезера?

– Мне стоит просто убить его.

– Пьер, прошу тебя, – тихо сказала Мириам. – Господь до сих пор хранил Анжелику. И то, что зимой она оставалась в таверне, стало для нас благословением. У нее был доступ к еде, и она смогла со мной поделиться.

– Сегодня он едва ее не убил.

– И не забывай, – добавила Мириам, – Жан скоро вернется домой, и они поженятся…

– Нет. – Это слово наполнило дом звенящей яростью.

Мириам недоуменно нахмурилась:

– Но ты говорил, что американцы сумеют этим летом вернуть себе остров.

Пьер отвернулся от них и отошел к камину.

Его плечи поникли, и несколько долгих секунд он молчал, глядя на язычки пламени. А затем наконец сказал:

– Я не знаю, смогут ли американцы победить в этой битве. Каждый день, который они медлят с атакой, англичане наращивают силы. Все больше союзных индейских племен приплывает на остров, и форт Джордж уже практически закончен…

Мириам откинулась на спинку стула и сложила руки на груди. Анжелика узнала эту позу: Мириам молча молилась.

Пьер прислонился к каминной полке и понурил голову. Судя по тому, как он говорил, он словно надеялся, что американцы не смогут победить. На чьей же он стороне? Пьер не говорил об этом с Анжеликой, и ей хотелось верить ему, верить в то, что он знает, как лучше поступить, пусть даже ей непонятны его действия.

– Пьер, все будет хорошо, – сказала она, пытаясь хоть как-то его утешить.

Он ничего не сказал, но напряжение, которое излучала его спина, было почти таким же густым, как влажная жара, заполнившая маленький домик.

Он обернулся и встретился с ней взглядом:

– Анжелика, будь моей женой.

Анжелика застыла.

Безмолвная молитва Мириам превратилась в исступленный шепот.

– Oui, – сказал Пьер, отходя от камина. С каждым шагом его отпускало прошлое напряжение. – Анжелика может выйти за меня.

Анжелика смотрела на Пьера и не могла поверить в происходящее.

Пьер пересек комнату, и громкий уверенный стук его сапог почти прогнал ее оцепенение. Он опустился перед Анжеликой на одно колено. Решительность, которой светилось его лицо, заставила ее дрожать от предвкушения. И когда он протянул к ней руку, взял ее ладонь в свои мозолистые пальцы, сердце Анжелики оборвалось. Он ведь не всерьез, верно?

На губах Пьера возникла напряженная улыбка.

– Давай поженимся.

Она вглядывалась в его лицо. Улыбка поблекла, сменившись такой сосредоточенностью и решимостью, что она даже перестала дышать. Пьер, с непривычной серьезностью, поднес ее руку к губам и запечатлел на ней нежный поцелуй.

– Анжелика Мак-Кензи, окажешь ли ты мне честь стать моей женой?

Все в ней кричало: «Да, да, да!» Она выйдет за него сегодня же, она будет принадлежать ему вечно. Но слова застряли в горле.

– Пожалуйста, скажи «да». – В его глазах сквозила такая уверенность, что Анжелика почти поверила в то, что у них все получится.

А получится ли? Пьер всегда был уверен во всем, что задумывал сделать. А она всегда с готовностью следовала за ним, куда бы он ее ни повел. Но может ли она в этот раз так слепо ему подчиниться? Мириам шептала молитву, и Анжелике отчего-то казалось, что эта молитва призывает ее к осторожности.

Но если Пьер хочет на ней жениться, как отказать ему?

Всю жизнь Анжелику тянуло к нему. Тянуло с такой страстью, которой она никогда не испытывала к Жану. И за последний месяц, который они провели вместе, эта страсть только усилилась, почти пугая, потому что именно подобную страстность она видела в своей матери.

Пьер снова поднес к губам ее руку, и на этот раз тепло его дыхания, прикосновение губ, огонь в глазах сказали ей, что он испытывает такую же страсть.

– Пьер, – сказала она шепотом, отнимая руку. Как она могла ему отказать? Она никогда не говорила ему «нет». Ни разу ей не пришлось этого делать. Но ведь теперь он просит о невозможном, так ведь?

– Как мы можем пожениться? – Ей в конце концов удалось выудить связный ответ из водоворота спутанных мыслей. – Я не могу… я не стану… я никогда не покину остров, а ты не можешь здесь остаться.

Он сел на пятки, с мольбой всматриваясь в ее глаза.

– Давай сейчас не будем думать о деталях. Давай поженимся, а со всем остальным разберемся позже.

Анжелика отвернулась, чтобы не видеть его глаз. Еще немного, и она уже не сможет ему сопротивляться.

Но дело было в том, что она обязана на этот раз отказать, хотя все в ней буквально кричит «соглашайся».

– Пьер, мы не можем пожениться. – Боль от этих слов когтями вонзилась в сердце.

– Oui, можем.

Глаза защипало от слез.

– Ты не хуже меня знаешь, что мы с тобой слишком разные. Ты любишь лесную глушь, а мое место на острове. – Он снова начал возражать, но Анжелика прервала его, мягко прижав пальцы к его губам: – Я не смогу быть счастлива, живя в каноэ. Я знаю, что ты не хочешь подобной жизни для своей жены и никогда не сможешь быть счастлив сам, проводя на острове целый год.

На этот раз он не возразил, хотя в глубине сердца таилось желание услышать его ответ. Медленно опускающиеся плечи и гаснущий в глазах свет ответили вместо Пьера: он наконец начал осознавать сложившуюся ситуацию.

– Если один из нас пожертвует собой ради другого, – продолжила она, – со временем мы возненавидим друг друга. А я не могу смириться с мыслью о том, что ты меня ненавидишь. Ненавидишь за то, что я отняла у тебя самое дорогое.

– Я никогда не смогу ненавидеть тебя, ma chérie.

Возможно, он и не будет ее ненавидеть. Но он не сказал, что любит ее.

Да, он произнес однажды эти сокровенные слова – давным-давно, когда она была еще маленькой девочкой. Но сможет ли он повторить их теперь? Если Пьер хочет жениться на ней, потому что любит и не может без нее жить, пусть скажет.

Она так хотела, чтобы он это сказал! Так ждала этих слов!

Жан любил ее. Он всегда безоговорочно давал ей понять, что обожает. Как она могла променять его любовь на постоянную неопределенность с Пьером?

– Ох, Пьер… – прошептала она пересохшими от волнения губами.

Он всего лишь среагировал на опасную ситуацию с Эбенезером. И как только у него появится возможность остыть, собраться с мыслями и оценить произошедшее объективно, Пьер поймет, что не обязательно принимать настолько радикальные меры ради ее безопасности. Свадьба была серьезным делом, и он не мог предлагать подобное лишь затем, чтобы ненадолго почувствовать себя героем. Нужно было учесть и далеко идущие последствия. К тому же она уже обещала Жану.