– Пьер… я… – Она же не могла просто выпалить, что передумала по поводу свадьбы. Что, если он вовсе не это имел в виду? Что, если он решит, что свадьба все же была глупой идеей?

Он ждал, глядя в ее глаза.

Что, если это все-таки плохая идея?

– Мисс Мак-Кензи и мистер Дюран! – позвала их Лавиния от арки входа в форт. – Хватит медлить. Все ждут нашего прибытия.

– Ты уверена, что хочешь идти танцевать? – спросил Пьер, не двигаясь с места.

Форт располагался на холме, и под ними, насколько хватало взгляда, тянулось огромное озеро. Анжелика вдохнула воздух, в котором уже звенел приближающийся холод осенних дней.

– А куда же еще мы можем отправиться?

– Рыбачить! – На его губах заиграла лукавая улыбка. – Мы ведь так и не выяснили, кто из нас лучший рыбак.

– Рыбачить? В такой одежде?

– Ты права. У тебя в этом платье совершенно нечестная фора. К такой красавице любая рыба добровольно запрыгнет в сеть.

Она рассмеялась.

– Ты никак не хочешь признать, что я одолею тебя в честном соревновании?

Он улыбнулся еще шире.

– Мисс Мак-Кензи! – уже резче окликнула ее Лавиния, останавливаясь рядом с часовым. – Я вынуждена настаивать на том, чтобы вы прекратили медлить.

Анжелика не могла решиться. Часть ее души хотела сбежать с Пьером. От одной мысли о том, чтобы остаться с ним наедине, вся ее кожа покрывалась мурашками. Но другая часть предупреждала, что не стоит совершать подобных безумств. Лавиния вложила слишком много сил, чтобы подготовить ее к танцам. Анжелике не хотелось даже думать о том, какое количество бед она может навлечь на себя и Пьера, если откажет юной леди.

Пьер вздернул бровь.

– Я должна отправляться на танцы, – сказала она. – К тому же, потратив две недели на попытки выучить вальс, я хотела бы танцевать с тобой, раз уж ты сегодня такой красавец.

– А я сегодня действительно красавец?

– Не зазнавайся.

– Предупреждение опоздало, – ответил он, шагая по тропке нарочито пружинистым шагом.

Она ни за что не сказала бы ему, что считает его красивым всегда и что на самом деле ей хотелось танцевать с ним не поэтому – она хотела, чтобы он прижал ее к себе в танце. Хотела оказаться в его руках, почувствовать его нежные прикосновения, услышать его дыхание у самого уха. От подобных мыслей становилось стыдно, но Анжелика ничего не могла с ними поделать.

Они вышли из форта через главные ворота и спустились по пологой дорожке на склоне холма до самого его основания, туда, где находился дом командования. Большое кирпичное здание стояло на самом краю города, окруженное огородами, на которых английские солдаты выращивали овощи, чтобы улучшить свой рацион.

Широкие двойные двери были распахнуты, как и многочисленные окна. Просторный зал на первом этаже уже заполнился людьми. Всю мебель из зала убрали, оставив лишь несколько кресел у стены и длинный стол, уставленный напитками. Группа солдат с различными инструментами изображала оркестр в дальнем конце зала.

Анжелике хотелось спрятаться в углу, и это желание лишь усилилось при виде Эбенезера, наливающего себе кружку пряного сидра. Бетти он, конечно же, не разрешил участвовать в «бесстыдстве», как он называл танцы. Он никогда и никуда ее не отпускал, а после рождения сына стал с ней еще строже.

Лавиния оттащила Анжелику от Пьера и начала обходить вместе с ней весь зал, явно намереваясь показать ее всем и каждому. Анжелика старалась не обращать внимания на то, как отвисают челюсти и выпучиваются глаза знакомых жителей острова, всегда презрительно фыркавших при ее появлении. И заставила себя не дрожать, когда Лавиния проводила ее мимо офицеров и полковника.

Интерес и похоть, загоравшиеся в глазах некоторых мужчин, слишком сильно напомнили ей о взглядах, которые в свое время вызывала ее мать. Но мать умела гордиться своей красотой и наслаждаться вниманием мужчин, но затем не могла сопротивляться их лести. Анжелика никогда не упадет столь низко.

По крайней мере, она убеждала себя в этом, игнорируя тревожные звоночки, то и дело звучавшие в голове. Она была благодарна Пьеру, который подошел к ней, взял под руку и прожигал взглядом любого, кто глазел на нее слишком долго.

Она уже начала с отчаяньем думать, что Лавиния никогда не устанет хвастаться результатом своих благотворительных затей. Но вскоре заиграл оркестр, и Лавиния наконец оставила ее в покое. Анжелика неловко протанцевала с Пьером первый вальс, чувствуя себя слишком раздетой и остро ощущая прикованное к ней внимание. Ее не удивило, что Пьер оказался прекрасным танцором и сумел сгладить ее ошибки.

Эбенезер стоял у стола с напитками и что-то обсуждал с живущим на острове доктором. В основном его занимали представленные на столе угощения, но Анжелика чувствовала направленное на нее неодобрение.

Спустя несколько танцев она сумела немного расслабиться и даже начала радоваться присутствию Пьера. Когда он закружил ее по залу, Анжелика уставилась на его лацкан.

– Пьер, пожалуйста, не позволяй другим утаскивать меня на танцы.

Пальцы Пьера сжались на ее талии.

– Не волнуйся. Я уже пустил слух о том, что ты моя. И никто другой сегодня не будет с тобой танцевать.

– Правда? – Анжелика прижалась к нему, наслаждаясь чувством защищенности.

– Они, конечно, были недовольны, но я пообещал разбить нос всякому, кто попытается у меня отнять тебя.

Она улыбнулась, не зная, шутит он или говорит всерьез.

– Хорошо, что ты их отпугнул, потому что я не хочу, чтобы ко мне прикасался хоть кто-то, кроме тебя.

– Даже Жан? – Пьер говорил непринужденно, но слова рухнули между ними, как непреодолимая стена.

Жан. Милый, добрый, надежный Жан.

– Пьер… – она осеклась. Ну почему он появился после всех этих лет и вызвал у нее чувства, которых она никогда не испытывала к Жану?

– Прости, ma chérie, – сказал он, словно ощутив ее внутреннюю борьбу. – Я не должен был о нем говорить. Это было нечестно с моей стороны.

Анжелика кивнула и отстранилась от него.

– Кажется, мне бы не помешало немного свежего воздуха.

– Прости, пожалуйста. – Пьер не отпустил ее талию.

– Мне нужна лишь минутка, чтобы собраться с мыслями.

Несмотря на распахнутые окна и несущийся с озера бриз, в зале было душно. Анжелике хотелось сбежать от толпы, подальше от взгляда Эбенезера, от шепотков и переглядываний, которые ее преследовали. Ей нужно было подумать, разобраться с тем, что происходит в душе, распутать клубок непонятных чувств по поводу Пьера и Жана.

Пьер аккуратно повел ее мимо танцующих пар.

– Возле дома есть небольшая фруктовая рощица.

– Я хочу несколько минут побыть одна, – сказала Анжелика, когда они выскользнули через черный ход к одному из огородов, и зашагала, опережая Пьера, к тени деревьев, обрамлявших широкий участок.

Когда Пьер попытался пойти за ней, Анжелика вскинула руку, останавливая его.

– Я не оставлю тебя без присмотра. – Пьер взял ее за руку и сжал так, словно это было самое естественное на свете движение.

– Но я не смогу думать, если ты будешь рядом. – Анжелика аккуратно переступала вьющиеся стебли фасоли, подобрав платье, чтобы не испачкать его влажной землей.

– И о чем же ты хочешь подумать? – спросил он.

– Обо всем.

– Тогда позволь тебе помочь.

– Ну как ты мне поможешь, когда ты сам – часть всего, что мне нужно обдумать?

Оказавшись в тени большой яблони, она повернулась к Пьеру лицом. Анжелика знала, что нужно отправить его обратно в дом: когда он стоял так близко, ее покидала способность связно мыслить.

Пьер задел головой низко свисающую ветку, и его тщательно зачесанные волосы окончательно растрепались.

– Дай мне шанс, – ответил он. – Возможно, я буду полезнее, чем ты думаешь.

Анжелика не осмелилась встретиться с ним глазами и отвернулась к спокойному синему заливу.

Пьер тоже смотрел на воду, а потом обнял Анжелику за плечи и привлек к себе.

Она напряглась и застыла, но лишь на мгновение, а затем прижалась к нему сильнее и опустила голову ему на плечо.

– Это место просто великолепно, правда? – В безоблачном небе мелькнул баклан, сделал круг и камнем упал на водную гладь.

– Наш остров – самое красивое в мире место.

– Ты права.

– Права? – Анжелика ждала от него обычного возражения о том, что при всей своей любви к острову Пьер все же предпочитал приключения и лесную глушь.

Он повернулся к ней лицом. И от серьезности его глаз Анжелика почувствовала, как замирает сердце.

– Это самое лучшее место в мире, – прошептал он, – оттого, что ты здесь.

– Пьер, пожалуйста, не надо…

– Позволь мне закончить, прежде чем снова ответишь мне «нет». Выслушай меня, и, если после этого ты все равно ответишь отказом, я уплыву с острова в конце лета и больше ни слова об этом не скажу. – Он взял ее руки в свои и сжал. – Я не могу не думать о свадьбе с тобой.

Анжелика задрожала, ее колени внезапно ослабли.

– Я не могу спать, я не могу есть, я даже работать не могу, не думая о том, как я хочу быть с тобой, Анжелика.

Она прекрасно знала, что он чувствует, потому что сама отгоняла от себя такие же мысли. Все прошлые недели она боролась с собой, пытаясь вести себя с ним как с другом, но сил притворяться уже не осталось.

– Знаю, ты не веришь, что я когда-нибудь смогу отказаться от торговли мехом. Ты убеждена, что со временем я буду несчастен на этом острове.

– Это правда…

– Нет. Возможно, когда-то это было правдой для прежнего Пьера, для человека, которым я раньше был. Но теперь, когда я изменился и принял Бога, это перестало быть правдой. Я пытаюсь следовать Его наставлениям, что бы Он для меня ни готовил. И, возможно, отец был прав относительно торговли пушниной. Она приводит к худшим из грехов, и благочестивым людям стоит держаться от этого как можно дальше.

Анжелике хотелось с ним согласиться, но часть ее сердца сопротивлялась, потому что это была бы неправда. Анжелика очень хотела, чтобы Пьер остался, но знала, что ложью она этого не добьется.

– Твой отец ошибался. Он не сумел справиться с собой и позволил торговле себя погубить, но это не значит, что с тобой произойдет то же самое.

Пьер начал было качать головой, но Анжелика продолжила:

– Тебе не обязательно поддаваться соблазнам, которые несет с собой торговля мехом. И твоя работа не заставит тебя грешить. На самом деле ты можешь даже послужить примером для других, показать им, что значит жить по слову Божьему.

Он молчал, глубоко уйдя в свои мысли. Возможно, вспоминал свою бригаду и тех вояжеров, которые признали его главным.

– Пьер, ты прирожденный лидер. Если кто-то и сможет что-то изменить, то это ты. – Она не хотела убеждать его вернуться в леса, но не могла позволить Пьеру отрицать правду о себе. – Господь дарует нам разные страсти, и ты любишь то, что делаешь. Не нужно отказываться от своего призвания, Он сможет указать тебе верный путь в любом месте.

Музыка, долетавшая из дома, окутывала их, смешивалась с дыханием ветра, с шелестом листьев, которые, казалось, трепетали в такт вальсу.

Пьер наконец повернулся к ней и поднес ее затянутую перчаткой руку к губам. Тепло поцелуя даже сквозь шелковистую гладь отдалось покалывающим ощущением.

– Благодарю тебя за искренность, Анжелика. Ты всегда поддерживала меня и всегда в меня верила. Приехав домой, я впервые понял, насколько нуждаюсь в этом и как это люблю.

Ветер трепал его рассыпавшиеся кудри, и Анжелика, не удержавшись, дотронулась до непокорных прядей. Ей хотелось стянуть мешающие перчатки и позволить пальцам зарыться в его густые волосы. Но она заставила себя сдержаться и лишь пригладила выбившуюся прядь.

От нежного прикосновения ее пальцев Пьер дрогнул и встретился с ней глазами. Анжелика стояла так близко, что буквально ощутила проскочившую между ними искру.

– Я знал, что ты понимаешь, насколько я люблю торговлю мехом.

Он поправил прядь на ее виске, мимолетно коснувшись щеки.

– Она у тебя в крови, – шепотом ответила Анжелика.

– Не стану отрицать. – Пьер провел костяшками пальцев по ее скуле и подбородку. – Но я узнал, что есть на свете то, что я люблю куда сильнее торговли.

Она затаила дыхание в ожидании слов, которые отчаянно хотела от него услышать.

– Я люблю тебя, Анжелика. – Слова стали лаской, мягкой, как нежное прикосновение его пальцев к ее лицу.

Его теплый взгляд говорил, что Пьер желает ее как женщину, что он говорит не о дружеской любви, как говорил в прошлый раз теми же словами. И все равно – она не могла позволить себе ошибиться и в этот раз.

– Мы друзья, – медленно сказала она. – И я тоже тебя люблю.

– Друзья? – Его губы дрогнули в улыбке. – Значит, я для тебя только друг?

Она ждала, мысленно прося доказательств, что его любовь не просто дружеское расположение.