Элен Фишер - Свет во тьме

Грей тотчас сообразил, что это Дженнифер. Только у нее такая легкая походка, и, кроме того, Кэтрин, как настоящая леди, никогда не выйдет из комнаты, не обувшись. Мало этого, Грей знал, что Дженнифер любит гулять по ночам. Он не раз слышал, как она проходила мимо его кабинета. Как правило, напившись, он впадал в апатию и не интересовался тем, куда она направляется, но сегодня почему-то сгорал от любопытства.

В общем, Грей, словно индеец, бесшумно последовал за ней.

Не предполагая, что за ней следят, Дженнифер двинулась по посыпанным битыми ракушками дорожкам сада и жухлому из-за недостатка воды газону к реке. Ее так и манили ночные: звуки — плеск воды у берега, шуршание камышей, хор лягушат чьих голосов. Воздух становился все прохладнее, и легкий ветерок, казалось, ласкал ее щеки. На берегу она остановилась — залюбовалась рекой в лунном свете — и свободно вздохнула, утонув в теплом песке.

Если не оглядываться назад, на громаду Грейхевена, распростершегося на две сотни футов, то можно было предположить, что Виргиния — все еще дикая страна, совсем не обжитая англичанами, А река Джеймс слишком красива, чтобы ловить в ней рыбу или использовать для каких-нибудь других целей. Она разливалась спокойным и широким потоком.

Глядя вдаль, Дженнифер начала потихоньку раздеваться.

Грей же позади нее притаился затаив дыхание. Теперь он понял, что заставило ее прийти на берег. Было смертельно жарко, и ей захотелось искупаться.

С виду Дженнифер теперь вполне могла сойти за леди, но, несмотря на ее шелковые платья и изжитый благодаря усилиям Кэтрин акцент, она все же не очень-то следовала ее наставлениям, подумал Грей. Видимо, раньше Дженнифер всегда искала прохладу в реке Линхевен. Ведь одна леди не пойдет к реке ночью, на это способна лишь девушка из таверны.

Его улыбка сразу же погасла, едва только она сбросила платье, и лунный свет посеребрил ее совершенные формы.

Спустя мгновение он почувствовал неодолимое влечение: она чуть повернулась — и пред ним предстали ее груди, высокие, округлые, роскошные бедра и длинные стройные ноги. Тем временем она вынула заколку из волос, и те густой волной рассыпались по плечам, золотым дождем пролились чуть ли не до талии.

Грей словно остолбенел. Ему следовало бы отвернуться, но он не мог, пусть даже от этого зависела вся его жизнь. Его взгляд был прикован к ней, когда она ступала в тихие воды Джеймса, словно Венера, спешащая в свою раковину. Вот она полностью погрузилась в воду и скрылась.

Но уже через мгновение снова показалась на поверхности и некоторое время радостно плескалась в воде. Наконец она нащупала дно и посмотрела в сторону дома. И тотчас, увидев Грея, вскрикнула от неожиданности.

Дженнифер не видела его лица, но по всему было видно, что он с жадностью наблюдает за ней, взгляд его прикован к ее телу. Тем более что он невольно шагнул вперед. Дженнифер хотела было нырнуть, чтобы прикрыть свою наготу, но не смогла и пальцем шевельнуть. Теперь уже она не отрываясь смотрела на него, а он быстро сбрасывал с себя одежду. Грей был заметно возбужден, но она поборола свой испуг — ее влекли его красота и мужественность.

Медленно войдя в воду, Грей остановился так близко от нее, что она ощутила его дыхание.

Глазами, полными тревоги, она смотрела на него в упор и видела его страстное желание. Да, он хочет ее, его влечет к ней против воли.

Обняв ее, он прильнул к ней поцелуем и ощутил вкус речной воды у нее на губах.

Обхватив его за шею, она возвратила поцелуй, приоткрыв губы и ощутив его язык.

Вокруг плескалась вода, волны лизали их плоть, а они стремились к близости.

Нарушив тишину, Грей хрипло сказал:

— Я не хочу повторения…

Дженнифер заморгала, на глаза ее навернулись слезы.

— Я… я не понимаю, — прошептала она.

— Тогда я причинил вам боль, — ответил Грей, — воспользовался вами. Клянусь, я никогда больше не сделаю этого.

— Я думала…

Дженнифер замолкла, осознан тщетность своих надежд. На какой-то миг она решила, что он хочет ее, а не Диану, не ее память. На какой-то краткий миг она возомнила, что между ними нет препятствий.

Эти мысли ясно отразились на ее лице, и Грей на мгновение возненавидел себя. Он страстно хотел ее, не стоило и отрицать этого. Но Дженнифер хотела большего, ей не нужен просто секс. Как все молодые девушки, она жаждала любви, а он не в силах был подарить ей настоящую любовь.

Нет, надо немедленно разрушить ее надежды.

— Я вас не хочу, — сказал он. — После того случая вы сами должны бы были понять. Ведь я могу иметь практически любую женщину колонии.

Что-то в его словах показалось ей странным. Дженнифер подняла глаза и вгляделась в его лицо. Он смотрел на ее соски, которые выглядывали сквозь пряди ее мокрых волос. Она чуть улыбнулась, впервые ощутив свою женскую власть над ним.

Нет, он хотел ее и не мог скрыть своего желания.

— Вы говорите неправду, — уверенно произнесла она. — На самом деле вы хотите меня, но не хотите хотеть. Посмотрите, Грей.

Она подняла руки, волосы теперь не мешали видеть ее во всей красе.

— Вы хотите меня, а не Диану. Я не Диана.

Грей судорожно сглотнул и, будто его влекла неодолимая сила, шагнул ей навстречу. Она вздрогнула от радости, когда он наклонился и прошептал ей на ухо:

— Дженнифер…

— Да, — отозвалась она.

— Идите ко всем чертям!

Дженнифер долго еще потом стояла на берегу реки в оцепенении, с обидой глядя ему вслед, а он, мокрый и потерянный, шел к дому с одеждой в руках.

На следующий день они вновь поехали на прогулку, но ни словом не обмолвились о вчерашнем. Просто Дженнифер не хватало смелости спросить, а Грей не заводил разговор об этом. Никто из них не хотел нарушать хрупкое равновесие в отношениях, упоминая о неприятных моментах.

Ежедневные прогулки верхом вошли в привычку, и оба с нетерпением их ждали, хотя скорее умерли бы, чем признались друг другу в этом. Дженнифер нравилось бывать вместе с мужем, нравилось сознавать, что он принимает ее за реальную персону, с ее мыслями и чувствами, и иногда проявляет определенный интерес. В тот первый ее день в Грейхевене, когда он с презрением смотрел на нее, она вряд ли могла мечтать о том, что когда-нибудь наступит день, и муж увидит в ней человека.

Странно, что Грей начал проявлять к ней интерес только после той ужасной ночи, когда овладел ею. Впрочем, ее первое впечатление было верным — он просто мучился угрызениями совести. Других объяснений резкой перемены его поведения не было. Теперь они разговаривали на светские темы о погоде или о лошадях. Правда, Дженнифер все еще мечтала о разговоре с мужем по душам, но не знала, как подступиться к нему.

Жара все не прекращалась. На голубом, подернутом дымкой небе не было ни облачка, и только ветви дубов и кленов спасали всадников от солнца. Серая в яблоках кобылка мирно шла рысью рядом с жеребцом. Дженнифер ездила теперь совершенно свободно, чем страшно гордился Грей, хотя и тщательно старался скрыть это. Сорнячок, который он сорвал возле таверны, превращался в цветок так быстро и без особых на то усилий, что он готов был поверить, будто она всегда была таким цветком.

Конечно же, он не поверял Дженнифер свои мысли. Он почти никогда ничего не говорил напрямик, но она ясно чувствовала, что отношение его изменилось. Он то и дело пытался заговорить с ней, временами бывал добрым (подобные попытки в основном терпели крах, но она их весьма ценила). И все же она не хотела, чтобы муж говорил с ней лишь о погоде. Ей хотелось делиться с ним сокровенными мыслями, чувствами и мечтами.

Она мечтала об Эдварде, а замуж вышла за Грея.

— Какая была Диана? — внезапно нарушив молчание, спросила она.

— А почему вы спрашиваете? — отозвался Грей хриплым голосом.

Дженнифер нервно сглотнула.

— Она… она так много значит для вас. Я просто хотела знать почему.

— Я любил ее. Чего же еще?

— А за что вы ее любили?

— Об этом я никогда не думал, — честно признался он. — Почему один человек любит другого? Я могу лишь сказать, она для меня была самим совершенством.

«Он считал Диану совершенством, — с некоторой обидой подумала Дженнифер, — и только недавно стал считать меня человеком».

— А как она умерла? — с нескрываемым любопытством спросила она.

— Я считал, что Кэтрин вам все рассказала, — тотчас напрягся Грей.

— Я знаю, что она была убита, — призналась Дженнифер. — Но больше мне ничего не известно.

— По вполне понятной причине, — бесстрастно ответил он. — Это страшная история. Она была избита… горло перерезано…

— О Боже! — выдохнула Дженнифер. — Простите. Я и не знала…

— Она также была изнасилована, — продолжал Грей тем же тоном, будто ничего не расслышал. — Я… я был одним из тех, кто нашел ее тело. Она лежала в кровавой грязи. Ее кровь сочилась прямо на землю, и роскошные волосы были перепачканы. Я помню, что сидел рядом с ней в красной грязи…

— Шш, — перебила его Дженнифер, протянула руку и легонько коснулась пальцем его крепкой руки. Он с трудом вздохнул, лицо его исказилось от боли и ужаса при этих страшных воспоминаниях. — Я не хотела, чтобы вы вспоминали такое, простите.

Если некоторые люди считают Грея сумасшедшим, то тут нечему удивляться, про себя подумала она. Если бы она нашла любимого в таком виде, то наверняка лишилась бы рассудка.

Грей посмотрел на ее встревоженное лицо, и боль в его серых глазах тут же уступила место безразличию.

— Не жалейте меня, Дженнифер. Со мной все в порядке.

— Иногда я сомневаюсь в этом, — призналась она. Ее охватил страх и смущение. Боже, что заставило ее сказать такое? И чтобы предварить неизбежный взрыв его возмущения, она поспешно спросила: — Но какая все же была Диана?

На какой-то момент Грей прищурился, он как бы решал, стоит ли отвечать ей на вопрос. Спустя мгновение он чуть пожал плечами:

— Я уже вам говорил.

— Вы сказали, что она была само совершенство, — не отступала Дженнифер. — Простите, Грей, но мне это мало что говорит. Чем она занималась? Какие у нее были интересы?

— Ну… — Грей наморщил лоб. — Она была развитой женщиной, — наконец отозвался он несколько неуверенно. — Писала отличные акварели… по-моему, довольно прилично играла на клавесине…

— А какова она была в любви?

— Я же сказал вам, — раздраженно проговорил он, — она была настоящая леди. Совершенная во всех отношениях. Во всем.

Почувствовав скрытую угрозу в его голосе, Дженнифер погрузилась в молчание. Грей, уйдя в себя, задумчиво ехал рядом, Ни за что на свете он не мог бы вспомнить, чем Диана занималась в свободное время. Она, как истинная леди, занималась тем, что принято в их кругах, но чем именно? Вот незадача! В отличие от Дианы Дженнифер с таким энтузиазмом барабанила по клавишам клавесина, что Грей, сидя у себя в кабинете, порой готов был изрубить топором этот проклятый инструмент. Дженнифер пока только училась, у нее был настоящий талант, и ей очень нравилось играть.

Дженнифер также любила ездить верхом. Он с удовольствием смотрел на ее хорошую осанку, на то, как легко она управляется со своей кобылкой. Диана, напротив, не любила бывать на воздухе и подставлять себя солнечным лучам. Поэтому ее кожа была белой, как свежевыпавший снег, и сильно отличалась от золотистой кожи Дженнифер, которая любила гулять по лесу и дышать свежим воздухом, как и он сам.

Грей тотчас прогнал эти мысли прочь, поймав себя на том, что начинает сравнивать Диану и Дженнифер… и ему не нравятся выводы, к которым он приходит. Конечно, у Дианы были серьезные преимущества. Она — леди по рождению и воспитанию, а не трактирная девка, которая маскируется под жену плантатора. И все же он никак не мог вспомнить чего-либо примечательного, кроме ее красоты. Несмотря на все его усилия, память о ней со временем потускнела. Но как бы выразительно она ни выглядела, ему было трудно описать ее Дженнифер. В общем, Диана была образцом, женщиной, которую нельзя сравнить ни с кем. В ней не было ничего земного, она была желанной, живой, любимой…

Выехав из леса, Грей испытал заметное облегчение. Скоро мадера поможет ему подавить неприятные мысли о том, что Дженнифер столь же красива и притягательна, как Диана. Он не хотел думать о Дженнифер, ему нравились другие мысли.

Диана.

Уже у самого дома Дженнифер настороженно натянула поводья.

— Что это там происходит?

Грей тоже услышал жуткие крики. Вздохнув, он остановил жеребца.

— Похоже, наказывают кнутом кого-то из рабов, — сказал он без тени сочувствия в голосе.

— Наказывают кнутом? — Дженнифер обернулась и посмотрела на него с осуждением. — А Кэтрин говорила, что рабов никогда не порют.