Я знал, что в моем возвращении назад был риск. Я знал, что при этом воскреснут тысячи инстинктов причинять боль, калечить и уничтожать все, что есть во мне. Все, что я так усердно восстанавливал. Но прогресс был хлипкой вещью. А желание разорвать все в пух и прах, было сильным противником.

Покинуть центр - это как покинуть теплый и безопасный кокон и броситься с головой в полный и абсолютный хаос. С того момента, как мой самолет коснулся Вирджинии, я изо всех сил боролся, чтобы напоминать себе, что я был под контролем этих предательских чувств. Что это мой выбор - справляться здоровым способом. Доктор Тодд вбил мне это в голову. Это мой выбор. МОЙ!

Но возвращение в Дэвидсон, особенно при таких обстоятельствах, доказывало истинное испытание моей новоприобретенной решимости. Таблетки помогали. Я принимал их по графику. Так что мог отметить это в списке ответственного Клэйтона Рида.

Все что я выучил на терапии, гремело в моей голове, напоминая мне дышать. Перестраиваться. Отводить себя от обрыва, если я был в опасной близости к падению.

Но, как я сказал раньше, Руби нуждалась во мне. И даже если из-за этого мое беспокойство становилось более острым, я должен это помнить. Но я всегда был тем, кто нуждался. Правда в том, что я нуждаюсь в Руби. Мэгги. Лисе. Даже если я всегда это отрицал.

Но теперь я был тем, на кого опирались, и не уверен, что мог справиться с давлением. Чем дольше это продолжится, тем тяжелее станет. Я был хрупким и чувствительным, и знал, опасения доктора Тодда насчет моего возвращения, были оправданными.

Я был на опасно скользкой дорожке. Неправильное движение, неправильная мысль, и я упаду на задницу. И приземление будет болезненным.

Но это не меняло того факта, что у меня были обязанности. И это превосходило все остальное. Должно превосходить.


* * *


Я делал это в течение дня. Едва. Дождь сменился на ливень. Даже погода была в трауре. Все ощущалось мрачным. Я сфокусировался на своем чертовом дыхании, даже если мои внутренности стянулись во мне узлом.

Вдох. Выдох. Клянусь, я мог написать собственную книгу обо всех способах дыхания.

Я должен был взять себя в руки. Должен был быть мужчиной, на которого Руби может рассчитывать, а не тем, кто впивается в прочность остальных. Твоя заслуга доказана в момент кризиса? Ну, у меня было чертовски много возможностей, чтобы доказать это себе и всем остальным, кто сомневался, могу ли я быть кем-то большим, чем сумасшедшим ребенком, готовым перейти черту.

Я был поглощен этим бешеным внутренним диалогом. Перескакивая туда-сюда между веселой зажигательной речью, которую я внушал себе, и мысленными криками на себя: быть мужчиной. Я был полностью поглощен этим, стараясь урезонить нервы, войти в церковь и сесть с Руби на скамью, где она тихо рыдала.

Я был в состоянии потерять себя во время последних приготовлений, когда мы приехали, но теперь начало службы уже близко, и я немного сломался. Хорошо, не немного... сильно.

Я наблюдал, как люди останавливались около Руби и разговаривали с ней. Она пыталась быть вежливой, но была так поглощена собственным горем, что не могла сделать ничего, кроме кивка. Я должен встать там и помочь ей, но я стоял как вкопанный.

Все это было слишком. Но я, правда, должен пройти через это. Было нечестно оставлять ее одну. Не сейчас. Она никогда не отказывалась от меня, когда я нуждался в ней. Но была часть меня, которая боролась за самосохранение, и я знал, вся эта сцена была началом моей собственной катастрофы.

Я был очень близок к тому, чтобы убежать через боковую дверь и никогда не оглядываться назад. Ехать прямо в аэропорт и запрыгнуть на первый возможный самолет, чтобы покинуть дерьмовую Вирджинию.

Я почти уговорил себя на это, когда почувствовал вибрацию в воздухе. Это был интенсивный гул, который застал мое тело врасплох. Волосы на шее встали дыбом, и я просто знал.

Она была здесь.

Мэгги.

И просто так, нечеткая темнота исчезла, и все встало на свои места. Мое сердце забилось, и ладони начали потеть, так что я вытер их в карманах своих серых штанов.

Конечно, она пришла. Я знал, что она будет здесь. И хотя я пытался не позволять себе надеяться увидеть ее, я не мог отрицать, что в то же самое время мечтал об этом.

И вот она, выглядела так же, только лучше. Ее темные волосы казались короче и были собраны в хвостик. На ней было черное шерстяное пальто поверх темно-зеленого платья. Она выглядела прекрасно и идеально и воплощала все, чего я когда-либо ждал.

Она зашла в церковь, окруженная родителями. Я едва их заметил, или тот факт, что Рэйчел и Дэниел следовали рядом. Мой взгляд был только на ней. Я знал, что должен пойти к Руби. Но не мог заставить себя двигаться. Стоял там, прикованный к месту, неуверенный, хочу ли, чтобы Мэгги заметила меня, даже если в своей голове кричал ей посмотреть на меня.

Пожалуйста.

Так же сильно, как я мечтал об этом моменте, я был напуган. Слишком многое изменилось. Тем не менее, видя ее, мое сердце и тело реагировало на нее так же, как и всегда. Она была моей поддержкой, а теперь она была абсолютно иным, болезненным напоминаем того, что я все разрушил. Но наблюдая, как моя прекрасная девочка двигается через толпу людей, я видел лишь человека, на которого возлагал свое будущее. Это было и волнующим, и ужасающим.

Но Боже, я любил ее. Она была кусочком, который отсутствовал последние три месяца. Она была всем, чего я хотел в своей жизни, но все еще был не уверен, что заслуживаю ее. И вот почему, я не был хорош для нее. Мои чувства к Мэгги Мэй Янг были слишком интенсивными, слишком всепоглощающими, и они угрожали поглотить меня целиком.

Но затем она подняла взгляд и встретилась с моим, и все остальное исчезло. Ее глаза были яркие, и я заметил, как ее грудь начала подниматься и опускаться быстрее. Прежде чем я осознал, что делаю, я двинулся к ней в тот же момент, когда она начала свое путешествие вниз по проходу церкви.

За ее плечом я увидел Рэйчел, ее глаза распахнуты, а ее рука потянулась, чтобы остановить Мэгги. Но ничто не могло задержать ее. Наши глаза не покидали друг друга, пока мы преодолевали физическую дистанцию между нами.

Как и всегда, когда мы были вместе. Наши тела двигались по орбите вокруг друг друга, притягиваемые невидимой силой, которую мы не могли контролировать.

Я хотел этого. И хотел убежать. Хотел притянуть ее к себе и никогда не отпускать. И при этом хотел оттолкнуть ее.

Две минуты. Вот все, что потребовалось моей голове для короткого замыкания.

Мэгги остановилась в пяти футах от меня, и мы стояли там. Я не знал, что сказать. О чем надо болтать, когда ты увидел любовь всей своей жизни после того, как разбил ей сердце? И тем более, когда ты на похоронах.

Я видел, она боролась так же, как и я. И ненавидел это. Ее лицо пылало, и я заметил, как бьется пульс на ее шее. Я хотел попробовать ее кожу, и чувствовать, как ее сердце бьется под моими губами.

Вместо этого, я повел себя противоположно.

— Привет, — сказал я мягко. Мэгги закрыла глаза, будто от боли, и когда она снова их открыла, они были мокрыми от слез.

— Привет, — ответила она, едва слышно для всех остальных. Но я услышал ее. Я всегда ее слышал. Хотел потянуться и коснуться ее, мои пальцы дрожали от нетерпения. Будто они уже составляли план, как сделать это. Мое дыхание стало поверхностным, и я почувствовал легкое головокружение.

Эмоционального удара в кишки было достаточно, чтобы оставить меня шататься. И, видимо, Мэгги чувствовала то же самое. Мы стояли там, смотря друг на друга, не заботясь об остальных людях в комнате.

Мои глаза упивались тем, что видят ее через столько месяцев. Я тонул и иссушался в одно и то же время. Мои чувства отчаянно нуждались в том, чтобы смотреть, пробовать, прикасаться к каждому дюйму Мэгги Мэй Янг. Но при этом я был поражен ее присутствием. Потому что с ней пришел поток воспоминаний, с которыми я не был готов мириться. Те, которые оставят меня разбитым и разорванным.

В последний раз, когда я ее видел, я лежал на больничной кровати, ее лицо было красным и пятнистым от слез. Звон того, что я думал, будто она предала меня, гремел у меня в ушах. Я обвинял ее. Обвинял себя. И почти утащил нас обоих в свои заблуждения.

— Клэй, я так сожалею о твоей потере, — сказала Мэгги после нескольких ударов сердца. То, как она произнесла мое имя, заставило меня дрожать изнутри. Я вел себя как маленькая девочка. Будь мужиком! Резко сказал я себе. Не позволяй ей увидеть твое разрушение.

Но ее голос, гладкий и полный эмоций, ударил меня прямо в грудь. Мягкий тон ее голоса, исходящий из ее рта, как пугал, так и успокаивал меня. Смотря на нее, я не увидел девушку, которая двигается дальше. А увидел кого-то, кто желал меня так же, как и я ее.

Больше не мог этого терпеть. Я потянулся и схватил ее за руку, мягко потянув ее вперед. Она подошла, как будто безвольно. Носки нашей обуви соприкоснулись, и мы были так близки, что я чувствовал мяту в ее дыхании. Ее глаза расширились от моей наглости, но я заметил, что она не отстранилась.

Я крепко держал ее руку в своей, и она нерешительно сжала ее. И все внутри меня начало рушиться. Мой страх, паника, все это просто отошло на второй план. Она была всем, что я видел. В чем нуждался. Как и всегда.

— Клэй, я так сожалею о Лисе, — голос вырвал меня из этого момента. Мэгги несколько раз моргнула и, казалось, вдруг поняла, как близко мы стоим. Она забрала свою руку, и я сжимал лишь воздух. Она отошла на несколько шагов назад и начала застенчиво смотреть в пол.

      Мое сердце болезненно сжалось, и я провел руками по волосам. Посмотрел на человека, который прервал нас, и старался не оторвать ее гребанную голову.

— Спасибо, Рэйчел. Рад видеть тебя, даже при таких обстоятельствах, — сказал я вежливо; мои глаза снова вернулись к Мэгги, которая отказывалась на меня смотреть.

— Мы думаем о тебе, парень, — встал рядом с Рэйчел Дэниел Лоу, и я заметил, как его рука властно легла ей на спину. Вау, рад видеть, что они все еще держатся. Что некоторые отношения выживают. Это сделало мой пессимистический взгляд немного ярче.

— Спасибо, — сказал я искренне, бросив скупой взгляд на лучших друзей Мэгги. Я пытался уделить им внимание, но моим центром внимания была темноволосая девушка, которая теперь смотрела куда угодно, только не на меня.

Мы вчетвером неловко стояли. Я знал, что выглядел немного как сталкер, так рассматривая Мэгги. Но я не мог отвернуться. Я потратил слишком много дней, фантазируя о том, чтобы снова увидеть ее лицо. Не думал, что когда-либо смогу так смотреть на что-то еще.

Мэгги отодвинулась еще дальше, и я чувствовал расстояние как физическую боль. Она, казалось, вдруг занервничала, и мне не пришлось гадать, отчего на ее лице появилась тревога.

— Привет Клэйтон, — теплая рука коснулась моей, и я отвернулся от своей девочки, чтобы увидеть, что ее мама стоит рядом со мной; выражение на ее лице обеспокоенное, но благожелательное. Она смотрела между мной и Мэгги, и я знал, она была обеспокоена тем, что мое неожиданное возрождение значило для ее дочери.

И не в первый раз я ненавидел себя, что был тем парнем, кто заставил их волноваться. Я не хотел быть тем, кого они опасаются. Но я был им, и знал, вероятно, это не изменится, не важно, как сильно я старался быть другим.

Миссис Янг обняла меня, и я постарался не показать, как это удивило меня. Но находиться с мамой Мэгги всегда было проще, чем с ее отцом. Как по команде, мистер Янг оказался около жены, с опаской наблюдая за мной.

— Нам было жаль услышать такое о Лисе, — сказал он резко, неловко почесывая бороду. Я ничего не ответил. Мистер Янг заставлял меня чувствовать себя двухлетним и высотой всего лишь в два фута. Будто меня экзаменовали, и я показывал плохие результаты.

Миссис Янг взяла Мэгги под руку и увела в сторону. Отец последовал за ними, оставляя меня стоять с ее лучшими друзьям-защитниками. Я засунул руки в карманы, снова чувствуя необходимость убежать.

— И так, Клэй, как долго ты будешь в городе? — спросил Дэниел, он старался, чтобы вопрос прозвучал непринужденным, но я знал, что он вытягивает информацию. Он не хотел, чтобы я был здесь, это очевидно. Раньше мы с Дэниелом были близки, чтобы стать друзьями. Но так ими и не стали. Потом я сбежал с Мэгги, а он был там, чтобы расхлебывал мои проблемы, после того, как я уехал.

Так что я без сомнения знал, я не был его любимым знакомым.