Затем к нам присоединилась Мария, в ее руках были напиток и упаковка «Milk duds».

— Я думал, ты не ешь вредную еду, Мария, — прокомментировал я.

Мария застенчиво улыбнулась.

— Ну, ты знаешь. Как все, — ответила она. Мэгги вышла из ванной, и Дэниел направился к нашей группе, не сказав Кайли ни слова. Рэйчел была права, не беспокоясь о Дэниеле. Этот чувак был под каблуком, и если бы у меня не было такой же ситуации с Мэгги, я бы поиздевался над ним из-за этого.

После фильма я привез Мэгги и Марию к себе домой. Руби была дома, так что мы сидели с ней и некоторое время смотрели телевизор. Холодность Мэгги немного растаяла, как только она оказалась рядом с моей тетей. Руби казалась больше похожей на себя. Она говорила о делах в магазине и даже вытащила карты Таро, чтобы погадать Марии.

Когда Мэгги пришло время уходить, я оставил Марию и Руби и пошел с ней к машине. Мария выкрикнула прощание, но больше ничего не сказала.

— Мэгс, я сожалею о Марии этим вечером. Я знаю, это было трудно для тебя, — сказал я, как только мы добрались до ее машины.

— Ну, это был не день в мире Диснея, но это не твоя вина. Мне просто не нравится уходить, зная, что она всю ночь будет под одной крышей с тобой. Она может попытаться залезть в твою постель, пока ты спишь, — подразнила она, но могу сказать, что она едва сдерживала свою ревность.

Я притянул ее в свои руки.

— Если она сделает подобное дерьмо, я выгоню ее. Или друзья, или на выход. Только одна девушка приглашается в мою постель, — я глубоко поцеловал ее, чувствуя мгновенное облегчение, когда она раскрыла губы и позволила моему языку скользнуть в ее рот. Моя рука обвила ее спину и запуталась в волосах.

— Извини, если я не была мисс счастье. Думаю, я могла лучше пытаться быть милой, — сказала Мэгги, после того как мы отстранились друг от друга. Я крепче прижал ее к своей груди.

— Ты была идеальна, ты всегда такая, — заверил я ее, и она фыркнула.

— А ты смешон. Но спасибо тебе. Увидимся завтра, — Мэгги еще раз меня поцеловала, и я ждал, пока ее машина не исчезла, прежде чем повернул к дому.

Руби ушла в постель и Мария просматривала журнал.

— Девушка уехала? — спросила она, не поднимая взгляд.

— Да, Мэгги уехала. И я собираюсь сказать тебе прямо сейчас, Мария, твое поведения сегодня было действительно чертовски дерьмовым. Мне не важно, какие у тебя были причины, но ты не приедешь в мой дом, мой город, не будешь рядом с моими друзьями, ведя себя как сука. Человек, которого я вижу прямо сейчас, не Мария, с которой мы стали друзьями в «Грэйсоне», — сказал я ей, чувствую, что злюсь.

Мария бросила журнал на стол.

— Я знаю. Но быть той, какой я была в «Грэйсоне», не работает для меня здесь. Быть той, кто я сейчас - не причиняет боль. Она устанавливает собственные правила. Это единственный способ, которым я могу выжить, — признала она мягко, ее лицо более открытое и уязвимое, чем с тех пор, как она приехала.

Я сел рядом с ней на диван.

— Да, но, по крайней мере, в «Грэйсоне» ты была честной с самой собой. Все это я-сука-не-связывайся-со-мной поведение оставит тебя несчастной и одинокой. Я знаю это. Я потратил слишком много времени, отталкивая людей, — произнес я, видя слишком много от себя в девушке, которая сидит рядом со мной. Ее сокрушение, прикрытое грубым неповиновением, было слишком знакомым. — И ты должна вернуться к своим лекарствам, — сказал я ей строго, и она закатила глаза.

— Боже, Клэй, ты не мой родитель. Потому что если бы ты им был, тебе бы было плевать на все, что я делаю. — Мария пыталась спрятать слезы в глазах, смотря в сторону.

— Мы действительно облажавшаяся пара, ты и я. Слишком много проблем с мамочкой и папочкой и слишком много ненависти к себе. Ты движешься в гиблое место. Я могу это видеть, я был там достаточно долго, — я ненавидел ее такой, и это, к сожалению, вызвало что-то во мне.

Напоминание, как сильно я облажался в собственной жизни. Из человека, которым я все еще был глубоко внутри. И я чувствовал слишком знакомую боль в своих внутренностях. Мария не ответила. Не знаю, это было потому, что я заставил ее задуматься о своем поведении, или она просто закрылась.

— Я устала, собираюсь пойти в кровать. Я должна встать и уехать рано. Так что увидимся утром, — резко сказала Мария, поднимаясь на ноги.

И в результате я остался, чувствуя, что столкнулся лицом к лицу с человеком, который был более похож на меня, чем я хотел признавать.


ГЛАВА 22

— Клэй —


Мария уехала на следующее утро, не попрощавшись. Не было ни звонка, ни записки - ничего. Я послал ей сообщение, просто чтобы убедиться, что она безопасно добралась до Александрии, но она не ответила. Неделю спустя я все еще ничего не слышал от нее. Я думал о том, чтобы связаться с ней, но решил этого не делать.

Шэймус согласился, что я должен оставить все как есть. Когда на следующем приеме я поднял тему об изматывающем визите Марии, он сказал, что лучше пусть все будет так, как есть. Мы обсуждали, что именно во мне вызвало странное поведение Марии, и это поставило под вопрос мою собственную психическую устойчивость. Правда в том, что в Марии Круз я видел слишком много от себя. Я будто смотрел в одно из этих кривых зеркал в комнате смеха. Это извращенно-искаженное представление того, кем был я.

К выпуску в школе началась суматоха, и я чувствовал, будто несусь в пространстве в неизвестном направлении. Я не был близок к пониманию того, какого черта я собираюсь делать со своей жизнью. Мэгги и ее друзья были взволнованы из-за колледжа. Дэниел поступил в Университет Содружества Вирджинии, а Рэйчел пойдет в Университет Ричмонда. Они будут менее чем в пятнадцати минутах друг от друга.

Мэгги неоднократно пыталась поднять тему колледжа, но я каждый раз прерывал ее. Я чувствовал, будто все проносятся мимо меня, а я оставался все дальше и дальше позади. Я не был уверен, что готов для колледжа, и всего, что это за собой влекло, а Мэгги не видела будущего, которое включает что-то еще.

Мы так сильно любили друг друга, но я чувствовал, будто мы начинаем двигаться в двух совершенно разных направлениях. Каждый день я чувствовал сокрушительный вес своего страха и давления тревоги. Я не мог дышать, не мог думать. Я хотел лишь сладкого забвения от физической боли или шприц, наполненный наркотиком, стирающим все из ума. Нужда это все, о чем я мог думать.

Шэймус настаивал, чтобы я начал ходить на встречи анонимных наркоманов. Он мог видеть, как близок я был к рецидиву. Я тоже это знал, но какая-то садистская часть меня наслаждалась этим. Желала полного краха. Потому что прямо сейчас я не мог справиться с усилием, жить нормальной жизнью. Это было выше меня.

И притворяться - значит доказывать невозможное.

Мэгги видела, что-то было не так. Она конфликтовала со мной, и я не мог этого отрицать. Я хотел сказать ей, что ей не о чем беспокоиться, но я прошел путь, где лгал ей. Если я не могу дать ей будущего, которое она хочет, я могу хотя бы быть честным.

— Может, мы можем поехать в общественный колледж Пидмонта. Я слышала у них отличная художественная программа. Ты знаешь, просто посмотреть. Ты не должен принимать решение, — предложила Мэгги, пока мы сидели у нее на заднем дворе в воскресенье после обеда. Было жарко, начало лета меньше чем через месяц. Была почти середина мая, и я желал, чтобы мог разделить ее энтузиазм по поводу выпуска. Но это казалось миражом передо мной, как предупреждающий знак «Осторожно, впереди неровная дорога».

— Да, может быть, — отмахнулся я, уже зная, что не сделаю ничего из этого. Клин прочно встал между нами, и я не был уверен, что надо сделать, чтобы избавить от него. Или хотел ли я этого. Мэгги продолжала приходить на терапии через каждую неделю. И я ощущал всю эту связь здорового общения, но я должен признать, что я начал чувствовать, будто это была чертова потеря времени.

Почему я продолжал просить ее посвятить энергию чему-то, у чего нет надежды куда-то сдвинуться? Она пойдет в университет и что я? Работать в «Bubbles» за семь долларов в час пока не почувствую, как закончить все это, лишь бы сбежать от страданий во что превратится моя жизнь?

Почему я не мог просто побаловать Мэгги? Кто знает, может я смогу увидеть себя в одном из этих колледжей и все встанет на свои места для меня? Но мои обреченные на провал мысли были слишком громкими в моей голове. Это не были больше подъемы и спуски мании, просто постоянный гул пессимизма и паранойя, из-за которой тяжело сфокусироваться на чем-то еще.

Шэймус снова поднял тот факт, что я могу вернуться в «Грэйсон». Длительное пребывание в учреждении может быть очень полезным для меня. Я восстал против этой мысли, чувствуя, что возвращение к этой точке будет огромным провалом. Не то чтобы я делал отличную работу где-то еще в своей жизни.

Плюс я не мог позволить себе этого финансово. «Грэйсон» был уединенным и очень дорогим центром. Мои родители полностью отказались от меня. Я больше не получал от них деньги с того момента, как уехал из центра. Я не был уверен, поддерживает ли мама связь с Руби, и если поддерживает, я не знал об этом. Такое ощущение, что для них я больше не существовал. Их эмоциональная небрежность была как освобождающей, так и сокрушающей.

— Давай же, Клэй. Поездка тебя не убьет. Кто знает, тебе это может даже понравиться, — сказала легко Мэгги, облокотившись в центре их сада. Я поднял взгляд от своего альбома. Я рисовал купальню для птиц в углу сада. Не самый потрясающий предмет для рисования, но это занимало мои руки. И мне надо, чтобы они были заняты из-за того направления, куда в последнее время уходят мои мысли.

Было жарко, и я мог видеть капельку пота на ключице Мэгги. Она действительно была идеальной во всех отношениях. Я был чертовым дураком оттого, что не воспользовался будущим, которое она мне протягивает. Разве это не то, чего я хотел? Возможность жизни с ней? Почему эта мысль до смерти меня пугает?

Я делал все правильно. Принимал свои лекарства, ходил на терапию, играл ответственного парня и получил работу, чтобы оказывать финансовую помощь дома. Я поставил галочку в каждую чертову клеточку, и я все еще здесь, все еще застрял в том же дерьмовом трахнутом мозге, который всегда обманывал меня.

— Я не знаю, Мэгги. Я просто не хочу думать об этом прямо сейчас, — отрезал я, устав говорить об этом. Мэгги была как собака с костью, хотя она не собиралась так легко сдаваться.

— Клэй, ты должен начать думать об этом. Выпуск меньше чем через месяц. Последний срок подачи заявления в Пидмонт на осенний семестр, на следующей неделе, — произнесла она, и я стрельнул в нее взглядом. Она пожала плечами. — Я проводила свои исследования, хорошо? Но серьезно, почему мы просто не можем поговорить об этом? Я чувствую, будто ты даже не стараешься разобраться с делами, — говорила она в отчаянии, которое, в свою очередь, вызвало мое собственное.

Я закрыл альбом и встал на ноги, стряхивая траву с шорт.

— Я сказал тебе, что не хочу говорить об этом, Мэгги. Я знаю, ты хочешь, чтобы я запрыгнул в вагон колледжа, получил свою толстовку и прочее дерьмо, но я просто не могу. Я не знаю, что будет с Руби. Черт, я не знаю, что будет со мной. Просто, пожалуйста, отстань. — Я практически кричал на нее к тому времени, как закончил, а Мэгги просто смотрела на меня.

Черт возьми, я снова был с ней придурком. Мэгги посмотрела вниз на свои руки.

— Ты снова делаешь это. Ты закрываешься от меня. Даже когда пообещал, что не будешь этого делать, — произнесла она тихо, и это заставило меня почувствовать вину еще больше. Я села рядом с ней и взял ее за руку.

— Мне жаль. Правда. Меня просто пугает говорить обо всех своих планах на будущее. Потому что я едва могу продумать план на завтра, не говоря уже обо всей своей жизни, — ответил я честно. Ее рука слегка дрожала в моей, и я пытался успокоить ее своим прикосновением. Я провел рукой вверх по ее руке и наклонился, чтобы поцеловать ее за ушком в ее любое место.

Она отстранилась, все еще не смотря на меня.

— Ты все еще принимаешь их? — прошептала она, и я застыл. О, черт, нет. Я не собираюсь туда снова. Я чувствовал, как гнев разворачивается во мне, и я убрал руку с ее кожи.

— Ты, правда, спрашиваешь меня об этом? Какого черта, Мэгги? — спросил я, стараясь контролировать ужасные эмоции, которые начали подниматься на поверхность.

— В последнее время ты был таким далеким. Я просто хотела убедиться, — ответила она, ее голос дрожал. Я разрывался между чувствами ужаса, что стал источником ее сомнения, и был чертовски злым из-за отсутствия в ней доверия.