Люсинда Райли - Свет за окном

– Когда вернусь, чтобы перевезти на хранение библиотеку. Жак пообещал, что расскажет. По-моему, он страшно переволновался, вспоминая былое.

– Еще бы! – Себастьян притянул ее к себе. – Но, знаешь, есть что-то волшебное в том, как переплелись судьбы наших семейств.

Эмили тронула пальцем сливочно-белые жемчужины на своей шее. Ожерелье матери, которое Себастьян подарил ей в день свадьбы.

– Я выкупил их тогда на аукционе, чтобы вернуть тебе, – сказал он, возясь с застежкой, и поцеловал ее. – Ты точно не сердишься на то, что свадьба такая скромная? Ты ведь последняя из де ла Мартиньерес, тебе полагалась пышная церемония. Уверен, на свадьбе твоих родителей присутствовал весь Париж.

И улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

– Да, это так, и именно потому я хотела, чтобы мы поженились тихо, – ответила Эмили. Мысль, что она окажется в центре всеобщего внимания, ужасала ее.

После церемонии бракосочетания, засвидетельствовали которую Жерар и приятель Себастьяна, парижский искусствовед, настоял, чтобы угостить всех обедом в «Ритце».

– Видели бы нас ваши родители, Эмили!

Он поднял бокал за здоровье и благополучие молодых и поинтересовался, какие у них планы. Эмили сообщила, что пока шато ремонтируют, намерена пожить с Себастьяном в Йоркшире, в ответ Жерар настоятельно просил ее поддерживать с ним связь.

– Вы можете полностью рассчитывать на меня, Эмили. Будьте твердо уверены: я всегда в вашем распоряжении и сделаю для вас все, что в моих силах.

– Спасибо, Жерар, вы так добры!

– И прошу вас помнить о следующем. Несмотря на то что вы теперь замужем, поместье, средства, вырученные от продажи парижского дома, и, разумеется имя де ла Мартиньерес – все это принадлежит исключительно вам. Прошу вас также иметь в виду, что мне крайне желательно в деталях обсудить ваши активы с вами и с вашим мужем.

– Себастьян сообщает мне все, что мне нужно знать. Он чудесный, Жерар, не представляю, как бы я без него справилась.

– Согласен, но все-таки, поверьте мне, очень важно в браке поддерживать свою независимость. И в особенности финансовую, – подчеркнул Жерар, поцеловал Эмили в щеку и откланялся.

Наконец, когда Эмили от скуки взялась уже листать старые охотничьи журналы, Себастьян с видом измученным и виноватым вернулся в гостиную.

– Прости меня, милая, пришлось кое с чем разобраться. Как насчет горячего чая? Я просто умру, если не выпью.

– Что случилось? – подошла к нему Эмили, и он обнял ее.

– Да ничего особенного – во всяком случае, для стен этого дома. Я был прав. Миссис Эрскин хлопнула дверью и поклялась, что ноги ее здесь больше не будет. Вернется, куда она денется. Она всегда возвращается.

– Ее что-то обидело?

– Как раз об этом, душа моя, я и хочу поговорить с тобой, пока мы будем пить чай.

С кружками горячего чая в руках, раскидав диванные подушки по полу, они удобно устроились у огня, и Себастьян приступил к разговору.

– Мне следует рассказать тебе о моем брате Алексе, причем рассказ этот, должен предупредить, не доставит мне ни малейшего удовольствия. Я чувствую себя виноватым, что не сделал этого раньше, но тогда этот вопрос казался неважным. Теперь же…

– Я тебя слушаю.

– Итак, – Себастьян отхлебнул чаю, – я уже говорил тебе, что наша мать, малышами бросив нас здесь у бабушки, навеки растворилась в тумане. Алекс на полтора года младше меня, и мы с ним – полная, абсолютная противоположность друг другу, ни дать ни взять Фальк и Фредерик фон Вендорфы. Я, и ты это знаешь, человек организованный, в то время как Алекс всегда был… в свободном полете, в поиске. Не выносил рутины, правил и распорядка. Нас послали в частную школу. Мне там нравилось, я с охотой учился, Алекс маялся и страдал. Его отчислили, место в университете он потерял из-за того, что попался за рулем в пьяном виде. Потом, когда ему было восемнадцать, он уехал за границу, и несколько лет от него не было ни слуху ни духу.

– Где же он жил?

– Мы не знали, пока однажды бабушке не позвонили из одной французской больницы. Алекс, судя по всему, перебрал с героином и, когда его подобрали, был на пороге смерти. – Себастьян тяжко вздохнул. – Бабушка кинулась туда, перевезла его в частную клинику здесь, в Англии. Надо отдать ему должное, он взял себя в руки и с наркотиками покончил. Но потом снова бесследно исчез и вернулся только после того, как бабушка умерла. Знаешь, пожалуй, мне стоит выпить чего-то покрепче. Ты как?

– Мне не надо, спасибо.

Себастьян вышел из комнаты, а Эмили встала, чтобы задернуть шторы. За окнами по-прежнему валил снег. Сев на место, глядя на раскаленные угли, она чувствовала горячее сочувствие к мужу. Брат его, судя по всему, был человеком без чести и совести.

Вернувшись с джином-тоником, Себастьян устроил голову у Эмили на коленях. Она нежно погладила его по волосам.

– И что было потом?

– Бабушка умерла, Алекс вернулся и обосновался здесь, и как-то у нас случилась жуткая ссора. Он кинулся к машине, я предложил его отвезти, потому что он был пьян в стельку, но он сам уселся за руль. Я по глупости сел с ним рядом, и через несколько миль – там у нас на дороге особенно опасный поворот – он не вписался в него, врезался во встречную машину. В общем, Алексу досталось, а мне повезло – везет дуракам! – я отделался треснувшим ребром, сломанной рукой и синяками.

– О боже! – выдохнула Эмили.

– Да, но Алексу пришлось куда хуже.

– Ужас. Но как странно, Себастьян, что ты не рассказал мне этого раньше!

– Ну да, чтобы ты смогла, пока не поздно, дать задний ход! – невесело усмехнулся он.

– Вот еще! Нет, я не об этом. Но ты сам меня научил, что лучше делиться своими проблемами, чем биться с ними один на один.

– Да, ты права. Понимаешь, трагедия состоит в том, что Алекс всегда был очень способным. Куда способней, чем я. Экзамены сдавал с лету, не прикладывая никакого труда, тогда как мне каждый предмет приходилось брать с боем. Алекс, не будь он так несерьезен, мог бы добиться многого.

– Да, знаешь, я часто думала, что одаренным людям выпадает страдать не меньше тех, кому все дается с трудом. Отец говаривал, что все хорошо в меру. Перебор, как и недобор, вечно чреват проблемами.

– Мудрый был человек твой отец. Жаль, что я никогда его не узнаю, – Себастьян поцеловал ее в нос. – В общем, вот тебе история моего блудного брата. Но послушай, ты же, наверное, проголодалась! Давай-ка пойдем в кухню, я приготовлю что-нибудь из того, что найду в холодильнике. Там все же тепло, плита жарит на полную мощь. А потом отправимся в нашу промерзшую спальню. Сдается мне, я найду способ согреть тебя, – Себастьян, потянув за руку, поднял ее с полу. – Пойдем, пойдем поскорей…

Но, спеша за ним по ледяным коридорам, Эмили не могла не спросить:

– Так где же сейчас Алекс?

– Разве я не сказал?

– Нет.

– Здесь, конечно. Алекс живет в Блэкмур-Холле.

Наутро Эмили проснулась ни свет ни заря. Ночь была беспокойная – отчасти из-за всепроникающего холода, который пронизывал все тело так, что, казалось, кости превратились в сосульки и вот-вот треснут. В жизни своей она так не мерзла. Себастьян многословно извинялся, объяснив, что старинная система отопления не работает потому, что кое-кто забыл наполнить топливный бак соляркой и что он разберется с этим, как только сможет.

Пальцы на ногах совершенно окоченели. Эмили осторожно подвинула ноги поближе к теплому Себастьяну. В комнате стояла беспросветная тьма, сквозь старые парчовые шторы не пробивалось ни лучика света. Интересно, будет Себастьян возражать, если попробовать на ночь штор не задергивать? Дома она всегда спала с открытым окном, любила смотреть, проснувшись, как розовеет небо, как пробуждается новый день.

Она вспомнила, что муж рассказал ей вчера про своего брата, Алекса. Любопытный поворот! Огорошив ее известием, что брат здесь, в Блэкмур-Холле, Себастьян пояснил, что в автокатастрофе тот повредил позвоночник и теперь навсегда прикован к инвалидному креслу. Ему помогает сиделка, которая живет на первом этаже восточного крыла в специально перестроенной для нее квартирке.

– Стоило это, конечно, целое состояние, не говоря уж о том, что надо было пристроить все приспособления, необходимые инвалиду… но разве у меня был выбор? – Себастьян вздохнул. – Как бы то ни было, прошу тебя, не принимай это близко к сердцу. Алекс живет сам по себе и редко появляется в основной части дома.

– А он сумел справиться, после катастрофы, со своей склонностью к выпивке и наркотикам? – осторожно спросила Эмили.

– В основном да. Но пришлось несколько раз сменить сиделку. От двух я избавился потому, что брат уговорил их давать ему алкоголь. Алекс способен быть обаятельным и, при нужде, пускает в ход свои чары. Запомни, Эмили, не верь ни единому его слову! Мой брат кого угодно уговорит, что белое – это черное, и наоборот.

У Эмили, несмотря на все уговоры мужа, что Алекс не опасен и существует автономно, при мысли, что наркозависимый инвалид, да еще врун к тому же, живет, отдельно или нет, но все-таки под одной с ними крышей, мороз по коже прошел.

– Милая?

Теплая рука коснулась ее щеки.

– Да?

– Господи! – воскликнул Себастьян, добравшись до плеча Эмили под слоями всего, что она смогла накинуть на себя ночью. – Ты упакована, как стекло к пересылке! Обними меня!

И Эмили устроилась в его теплых объятиях, он принялся ее целовать, и рассветные страхи развеялись, унеслись прочь…

– Сомневаюсь, чтобы сегодня был подходящий день для прогулки, – сказал Себастьян, когда они, попивая кофе, стояли у окна в кухне и разглядывали сугробы. – Снегу по колено, и, судя по тучам, навалит еще больше. Я позвоню Джейку, это наш сосед, попрошу его пригнать трактор и расчистить дорогу. Припасов у нас немного, надо съездить в деревню, купить все необходимое. Что если я посажу тебя в гостиной? Там библиотека дальше по коридору, думаю, ты отыщешь себе почитать что-то по вкусу.

– Идет, – согласилась Эмили с пониманием, что выбора у нее, в общем-то, нет.

– И еще попрошу, доставить солярки, запустить отопление. Все нынче так чертовски подорожало, и, топи не топи, львиная доля тепла выветривается сквозь сгнившие рамы. – Он вздохнул. – Прости, милая. Говорю же, в последнее время я совсем забросил хозяйство.

– Я могу чем-то помочь?

– Нет, но спасибо, что спрашиваешь. Еще заодно проведаю нашу бывшую экономку, миссис Эрскин, и попробую уговорить ее вернуться. Обещаю тебе, в ближайшие два дня все устроится и пойдет гладко. – Они прошли по коридору к гостиной. – Ты, наверное, ломаешь голову, зачем я притащил тебя в этот ад, – добавил он, наклоняясь, чтобы вымести золу из очага. – Все исправится, обещаю. Тут очень красиво, поверь мне.

– Давай я, – Эмили встала на колени с ним рядом. – А ты иди, занимайся своими делами.

– Ты уверена? Прости, со слугами у нас трудновато, – улыбнулся он. – Я знаю, ты к этому не привыкла…

– Себастьян… – Эмили покраснела. – Я научусь.

– Конечно, научишься, я просто шучу. А пока что пройдись по дому, присмотрись, где тут что. Хотя увиденное, надо полагать, тебя ужаснет. По сравнению с нашей твоя усадьба – просто образец современности! – И Себастьян вышел из комнаты.

Натянув два толстых вязаных свитера, в которых Себастьян когда-то ходил на рыбалку, Эмили с час бродила из комнаты в комнату. Многими из них, очевидно, не пользовались долгие годы, и в отличие от огромных окон шато, сделанных для того, чтобы открыть доступ воздуху, здесь маленькие окошки служили тому, чтобы не впустить холод. Вся обстановка – мрачных тонов отделка и тяжелая мебель красного дерева – наводила на мысль, что ты герой пьесы эдвардианских времен.

На первый этаж Эмили спустилась с мыслью, что дом отчаянно нуждается в хозяйской руке. Однако, так же, как в случае с шато, на переустройство потребуются огромные средства. Кстати, а сколько денег нужно Себастьяну на содержание дома? Впрочем, вряд ли это имеет значение; ее финансовое положение прочно, и денег на все затеи им хватит до конца дней.

Вдруг ей пришло в голову, что странно, отчего это до свадьбы она не потрудилась узнать, как у Себастьяна с деньгами. Не то чтобы от этого зависело хоть в какой-то мере ее решение, но все-таки теперь, когда они муж и жена, иметь полное представление о финансовом положении семьи – важно. Вернувшись в гостиную, она решила, что поднимет этот вопрос позже, и заметила в окне трактор и следом за ним «Лендровер» Себастьяна. И трактор, и автомобиль с трудом пробивали себе путь от дома к проезжей дороге.

К обеду Эмили соскучилась и проголодалась до того, что отправилась в кухню посмотреть, нет ли чего съедобного в холодильнике. Намазав маслом последний ломоть хлеба, села за стол съесть бутерброд – и тут услышала, как где-то хлопнула дверь, и раздался голос, на сей раз – женский. Дверь в кухню распахнулась. На пороге возникла сухопарая особа средних лет.