Люсинда Райли - Свет за окном

– Входи-входи, – Алекс разжигал в гостиной камин. – У меня отличные новости! Одна из нефтяных компаний, молодая и активная, в которую я вложился какое-то время назад, только что открыла месторождение под Квебеком.

– Я за тебя рада!

– Благодарю! – Видно было, что он сам на седьмом небе. – Красное или белое? – И указал на бутылки, стоявшие на кофейном столике.

– Мне красное, пожалуйста.

– А вот любопытно, где Себастьян? – поинтересовался он, подавая ей бокал.

– Во Франции.

– Воистину, ты соломенная вдова! Может быть, предложить ему, чтобы он брал тебя с собой в поездки?

– Я предлагала, – вздохнула Эмили, усаживаясь на диван, – но он говорит, что очень занят работой, а мне не хочется ему мешать. Может быть, как-нибудь в другой раз.

– Что ж, а ты задумывалась о том, чем заняться, пока дожидаешься мужа?

– Нет, не задумывалась. Мне пока есть чем заняться, к тому же это временная ситуация.

– Да, конечно. Твое здоровье! – Он пригубил вино.

– А ты? Ты будешь жить здесь?

– Надеюсь, что да. Я люблю этот дом, всегда любил.

– Так почему ты столько времени провел с ним в разлуке?

– О, а вот это совсем другая история, – посмотрел на нее Алекс. – Причем та, которую в нынешних обстоятельствах лучше не обсуждать.

– Но объясни мне хотя бы, почему, если между вами, тобой и твоим братом, такая… враждебность, ты тем не менее готов делить с ним дом? И что будет, если Себастьян не сможет его содержать? Дом так остро нуждается в уходе и…

– Эмили, не дави на меня. Давай лучше перейдем на нейтральную территорию. Мы заключили пакт, помнишь?

– Ты прав. Извини. Очевидно, я многого просто не знаю и многое не в силах понять.

– Да, и не мое дело ставить тебя в известность, – с печальной улыбкой закрыл он тему. – Приступим к еде?

Гусиная печень оказалась вкуснейшей и напомнила Эмили родной дом. «Фуа-гра» входила в число любимых блюд ее отца. Потом она сварила кофе, и они вернулись к камину, в гостиную.

– Тебе не одиноко здесь, Алекс?

– Бывает порой, но я всегда был одиночкой, так что не сильно скучаю по компании. И я не выношу дураков, что осложняет выбор компаньонов для ужина. Речь, разумеется, не о присутствующих. А вот признайся, ты ведь и сама одиночка, а, Эм?

– Да, верно. У меня никогда не было много друзей… Это потому, что ни в одном обществе я не чувствовала себя свободно. Одноклассницы по парижской частной школе казались мне глупыми и избалованными. Однако в университете, из-за моей фамилии, многим людям было неуютно со мной.

– Не помню, кто сказал, что прежде чем кого-то полюбить, надо научиться любить себя. Пожалуй, мы оба сталкивались с этой проблемой. Я-то уж точно.

– Что ж, как ты сам указал с такой беспощадной точностью, в детстве я жила с ощущением, что крупно разочаровала свою мать. В таких обстоятельствах любить себя трудно.

– А у меня родителей не было, так что на них я это свалить не могу, – пожал плечами Алекс.

– Да, Себастьян мне рассказывал. Но, конечно же, то, что их не было, не могло не сказаться? Ты что-нибудь знаешь о том, где сейчас твоя мать?

– Нет.

– Ты вообще ее помнишь?

– Бывает, накатит что-то такое, к примеру, почувствую запах… Косячок, к примеру, всегда напоминал мать. Может, моя склонность к наркотикам досталась мне по наследству. – Алекс ухмыльнулся. – Генетически обоснована.

– Не понимаю, как это можно – желать утратить над собой власть, и никогда не пойму. Я это ненавижу.

– Все наркоманы, Эмили, в сущности, бегут от себя. И от реальности. Годится все, что смягчает тягости бытия. Как ни печально, самые интересные люди из тех, кого мне довелось знать, были наркозависимы. Чем ты толковей, тем больше думаешь; чем больше думаешь, тем острей понимаешь, как бессмысленна жизнь, и тем больше хочешь бежать от этой бессмыслицы. Но должен тебя обрадовать: я соскочил. Я прекратил винить в своих проблемах других людей. Это дорога в никуда. Я перестал строить из себя жертву и принял ответственность на себя. И в тот момент, когда это случилось, несколько лет назад, многое встало на свои места.

– И все-таки ужасно грустно, что вы с Себастьяном росли без отца и матери. Хотя, – Эмили помолчала, – когда я была маленькой, я придумывала себе, что родители меня удочерили. Тогда можно было помечтать о том, как любит меня моя родная, настоящая мать. Я ужасно страдала от одиночества – хотя росла в красивом доме и у меня было все, о чем можно только мечтать.

– Люди вечно хотят того, чего у них нет, – философски заметил Алекс. – Вот когда проснешься утром, поймешь, что желание недостижимого глупо, и здраво посмотришь на то, что у тебя есть, вот тогда ты вступишь на тропу, которая ведет к спокойствию духа. Жизнь – это лотерея, игральные кости брошены, остается довольствоваться тем, что имеешь.

– Ты что, проходил терапию?

– Разумеется, – усмехнулся Алекс. – Кто же ее не проходил?

– Я, – улыбнулась она.

– Повезло! И представь, я потом осознал, что пристрастился и к терапии тоже, так что я это бросил. Многие методы не работают. Тебе объясняют, как получилось, что ты поскользнулся, и, как правило, следует вывод, что виноват в этом кто-то другой. Что, разумеется, служит тебе оправданием и мотивирует вести себя как свинья. Один врач так и сказал мне открытым текстом – у тебя есть все основания и все права злиться. Вот я и злился целый год. Было классно – пока я не понял, что обидел и обратил против себя всех, кем дорожил.

– А вот я никогда не злюсь, – задумчиво произнесла Эмили.

– Не согласен, ты вышла из себя, когда дала мне пощечину, – с ухмылкой возразил Алекс.

Эмили вспыхнула.

– Да, ты прав!

– Извини, это было нечестно, – но я имел в виду, что иногда приступ злости идет на пользу. Однако постоянным твоим состоянием это быть не должно – как у меня было целый год. Мы – люди, понимаешь, Эм? Замороченное, бестолковое племя.

– Но ты в себе разобрался, – с улыбкой заметила Эмили.

– Ну еще бы, и к тому же понял, что никогда не перестану себя удивлять. Из злобного наркомана я превратился в маниакального поборника чистоты и порядка, который сам не свой становится, если дело идет не по его правилам. Но, с другой стороны, может быть, только так у меня получится выжить. Главное, кого я могу контролировать, – это себя. И меньше всего в мои планы входит снова свалиться в зависимость.

– Такая самодисциплина восхищает меня, – с чувством призналась Эмили. – Алекс, а могу я спросить, был ли у тебя кто-то близкий?

– Ты хочешь сказать, женщина?

– Да.

– Скажу честно, женщинам, с которыми я был близок, нет числа, но ни одна долго не продержалась. Эм, я был не из тех, с кем можно установить прочные отношения.

– Но теперь, когда ты стабилен, как думаешь, могло бы получиться?

Алекс задержал на ней взгляд.

– С правильным человеком – думаю, да. Думаю, мне бы этого хотелось.

– Значит, когда-нибудь ты ее найдешь!

– Может быть, и найду, – Алекс посмотрел на часы. – Прости меня, Эм, я сейчас проявлю невежливость и попрошу тебя уйти. Нужно проверить мои нефтяные акции. Уже заполночь, на Дальнем Востоке открываются рынки.

– Ох, я и не заметила, что так поздно! – Эмили поднялась. – Спасибо за компанию и за «фуа-гра».

– Это тебе, Эм, спасибо.

– Завтра я приведу уборщицу, – оглянулась она, взявшись за ручку двери. – Знаешь, Алекс, мне жаль, что Себастьян сейчас не видит тебя.

– Мой брат видит меня таким, каким ему хочется. А я реагирую соответственно. Спокойной ночи, Эм.

– До завтра.

Двадцать минут спустя, лежа в постели и с удовольствием оглядывая преображенную спальню, Эмили обдумывала прошедший вечер. С Алексом ей спокойно. Может быть, потому что отношения между ними лишены всяческих осложнений. Таким, каким она его наблюдала, Алекс ей нравился. Однако то, что они так хорошо ладят, совсем не обрадует ее мужа – а значит, ей следует быть настороже.

Эмили вздохнула. Ах, вот бы братья примирились, забыли прошлое, и жизнь в Блэкмур-Холле стала бы куда приятней!

Себастьян вернулся к концу недели, совершенно измотанный. Эмили попыталась поговорить с ним за ужинам, но он думал о чем-то своем. Когда они легли, она спросила, в чем дело.

– Извини, ситуация трудная, вот и все.

– Ситуация… в бизнесе?

– Да. Я только что выяснил, что чертов банк не делает прямого списания с моих счетов. И парень, которому я во Франции доверил найти для меня Пикассо, оказался мошенником. Перехватил сделку. Говорит, у него уже есть предложение на семь миллионов, а мне досталась только парочка смазанных фотографий. Так что настроение у меня дрянь.

– Ты же знаешь, я всегда помогу финансово, ты только скажи. – Эмили предприняла попытку помассировать ему плечи – он лежал к ней спиной.

– Спасибо, милая, но ты знаешь, я не готов мчаться к тебе с протянутой рукой при любой проблеме.

– Прошу тебя, Себастьян, ты так мне помог, когда я в этом нуждалась! Если любишь, разве в тягость просить поддержки?

– Наверное, для девочек это так, – он дернул плечом, стряхивая ее руку. – Ну ладно, мне надо поспать.

Все выходные Себастьян провел взаперти у себя в кабинете перед компьютером. За ужином отделывался словом-другим, а в постели сразу поворачивался спиной. В воскресенье вечером, придя в спальню, Эмили застала его собирающим чемодан.

– Ты уезжаешь? – спросила она.

– Да. Завтра мне нужно в Лондон.

– Я поеду с тобой.

– Сомневаюсь, что тебе понравится дыра, в которой я останавливаюсь.

– Мне это не важно, – твердо сказала она.

– А мне важно.

– Я могу снять нам номер в отеле.

– В последний раз тебе говорю, мне не нужны твои чертовы деньги!

Эмили, потрясенная, замолчала. Ей казалось, что ее ударили по лицу. Не в силах заснуть, она лежала бок о бок с мужем, гадая, как ей себя вести, и жалея, что не с кем поделиться.

Утром Себастьян уехал. Небрежно поцеловал в щеку, пообещал, что приедет в пятницу.

Погода была противная, промозглая, под стать настроению. В доме витал запах сырости, и Эмили благодарила небеса, что в середине недели уезжает во Францию. Забредя в библиотеку, она вспомнила про книгу о плодовых деревьях, о которой говорил Алекс, и стала ее искать. Безуспешно просмотрела все полки. Зато приметила томик рассказов Скотта Фицджеральда, взяла его в гостиную и устроилась у огня.

Зазвонил мобильный. Высветился номер Алекса.

– Да?

– Привет! Ты как?

– Нормально, а ты?

– А я просто отлично. Девушка, которую ты мне нашла, Джо, – очень славная. Не суетится и делает только то, что нужно. Она мне подходит. Спасибо тебе, Эм.

– Я рада.

Повисло молчание.

– Ты точно в порядке, Эм?

– Да.

– Ну, пока. Хорошего тебе дня.

– Спасибо.

Эмили отключилась, гордясь, что не выдала своего настроения. Как ни хотелось ей разобраться в странном поведении мужа, Алекс не тот человек, с кем можно обсудить поведение Себастьяна. Он сам недвусмысленно дал это понять.

Двадцать минут спустя, однако, кто-то постучался в дверь гостиной.

– Алекс? Привет, – вздохнула она.

– Привет, Эм. Если я некстати, скажи, я унесу ноги. Просто мне по твоему тону показалось, что не так уж все ладно. Вот я и пришел, по-соседски, проверить.

– Спасибо. Мне и в самом деле что-то не по себе.

– Я так и подумал. Может, поговорим?

– Н-не знаю… – Глаза защипало от готовых пролиться слез.

– Знаешь, это иногда помогает. Если позволишь, с радостью сыграю роль психотерапевта. Надо же тебе когда-то начать! Мину, как положено, постараюсь держать нейтральную. Мне это тоже будет в новинку, – Алекс посмеивался, и Эмили знала: он несет этот вздор, чтобы ее приободрить. – Смею заключить, что расстроил тебя мой брат. Скажу только, что позавчера он ворвался ко мне без стука – а я этого терпеть не могу – и порвал меня на куски за то, что я тебе досаждаю.

– Да? Но я ни слова ему не сказала. Правда не сказала, Алекс, поверь мне!

– Да верю я, верю. Просто ему хотелось выпустить пар.

– Да, он был ужасно не в духе все выходные. Не представляю, что с ним такое.

– Ну, Эм, – Алекс протяжно вздохнул, – случай, скажу я тебе, тяжелый. Я, конечно, мог бы обрисовать тебе психологические особенности данного индивида – чтобы ты во всей красе поняла, за кого вышла замуж, но мы ведь договорились, с моей стороны это некорректно. Так что замечу лишь, что Себастьян по природе своей склонен к резким сменам настроения и депрессиям. Надеюсь, он изменится ради тебя.

– И я надеюсь… – Эмили отчаянно хотелось узнать побольше, но подталкивать Алекса к откровенности значило бы, что и он поступится принципами, и она будет выглядеть как предательница по отношению к Себастьяну. – И погода такая унылая… Я так рада, что в среду лечу во Францию…