Кого Цыган действительно боялся так это свою жену, которую любил до беспамятства. Он не то чтобы любил ее, а больше даже уважал за то, что в этой жизни она всегда достигала той цели, которую перед собой ставила. Она большую часть своей жизни проводила на работе. Политический деятель как – никак. А Цыган все свободное время проводил с детьми. Хотя младшая тоже пошла в маму больше. Она лидерствовала в школе и целыми днями пропадала на общественных мероприятиях, которые тешили ее самолюбие.

А Катя больше любила читать. Она взахлеб перечитывала всю их огромную библиотеку. Много рассуждала о психологии людей и спорила с папой насчет того, что люди рождаются уже готовыми холериками, сангвиниками, экстравертами, интровертами и никакая среда не влияет на внутреннее устройство человека. А папа смеялся и опровергал ее теорию примерами из жизни своих близких, – кого уже успели испортить деньги либо их отсутствие. Он смеялся над Катей и говорил: «Все любят разгадывать других, но никто не любит быть разгаданным».

В тот день все было, как обычно, но если бы она знала, что произойдет? Она смогла бы защитить его.

– Катюха, сегодня едем с тобой на меховой рынок, – говорил ей отец. – Хочу тебе в честь поступления в институт купить норковую шубку. – Иняз дело сама понимаешь дипломатическое. И ты должна быть королевой.

– Па, да не нужно, у меня и так все есть, – отмахивалась Катя.

– Что у тебя есть? Каждая девушка или женщина должны иметь норковую шубку.

– Да мне еще рано? В них одни бабки ходят, – противилась Катя.

– Дочка, меня не станет, а шуба у тебя будет. Да ни одна. Я тебе сегодня куплю их три.

Катя смеялась, махала рукой в сторону папы, но сдавалась, обнимала его и думала: «Интересно, как он мне будет их выбирать, все три одного фасона или нет? Ну ладно пусть покупает. Я их подарю подружкам. Вот они обрадуются. Я же всегда им все отдаю».

Отец купил, как и обещал три норковых шубки: белую с капюшоном расклешенную, едва прикрывающую колено, Катя сразу одобрила. Она в ней была как снегурочка. А каждой девушке хочется быть снегурочкой и принцессой обязательно. Голубую норку папа взял ей в пол. Шуба была действительно царская, – с красивым высоким воротником-стоичкой, застегнутым сбоку большой пуговицей-своровски. Это шуба была сшита, как и все остальные из цельных шкурок. Подпушек был плотный и сразу видно, что качество меха соответствует всем стандартам. А коричневую норковую шубку папа взял по фасону напоминающую курточку, – с отстегивающимися рукавами, чтобы удобно было ездить за рулем.

«Ой, какие они разные и какие красивые, я в них во всех по-разному хорошо смотрюсь, что-то мне жалко их дарить подружкам», – думала Катя, – ой, я забыла, они ведь толще меня обе. Значит, им будут малы мои шубки, – обрадовалась Катя, вспомнив, что подруги были высокими и толстыми девахами.

Катя несла огромный красивый пакет с двумя шубами, а третья шоколадная норка-курточка уже была надета на ней. Фирменный красивый пакет был в три раза больше нее. Катя гордо держала папу под руку, то и дело прижималась к нему и так была благодарна небесам, что он у нее такой щедрый.

«Вот сейчас мама нагоняй нам устроит, и будет на папу кричать, как всегда», – вдруг подумала Катя.

– Не бойся, доченька, мы с тобой от мамы отобьемся! – прочел ее мысли отец. – Он знал все, о чем Катя думает. С ним было так спокойно рядом и никогда не страшно. «Как могли они такого человека доброго и светлого посадить в тюрьму? – думала Катя, глядя на красивого высокого чернявого отца. – Он такой беспомощный становится, когда мама сердится. Надо же они столько лет вместе, а он до сих пор ее любит. Я тоже такую любовь хочу. Вот именно такую.»

– Доченька, зайди в кафе-мороженое, закажи себе что-нибудь. А я сейчас подойду, – сказал отец и сел в подъехавшую машину с затонированными окнами. Это была машина мэра города. Катя очень хорошо ее знала. Мэр частым гостем был в их доме. Семья мэра и семья Кати дружили, все праздники проводили вместе всегда.

«Интересно, куда дядя Рома его повез? – подумала Катя, – и почему меня не взяли с собой.»

Катя заказала свое любимое мороженое с клубникой, политое сливками. Затем еще недолго посидела, тревожно поглядывая на дверь, в ожидании любимого отца. Вдруг рядом повеяло холодом, будто кто холодной рукой по щеке провел.

«Папа, что ж тебя так долго нет?», – забеспокоилась Катя. – И вдруг к кафе подъехала мама.

Она быстрой летящей походкой поднялась по ступенькам, сердито посмотрела на Катю и присаживаясь к ней за столик, быстро произнесла.

– Катя, отец позвонил, сказал, чтобы я тебя забрала. Он на даче у дяди Ромы. Они какой-то серьезный вопрос обсуждают.

Мама быстро расплатилась, заглянула в пакет, состроила недовольную гримасу.

– Балует он тебя, трудно тебе будет мужа найти! Запомни, таких мужчин больше не бывает! Ох, как высоко он задрал планку, о тебе хотя бы подумал! – ворчала мама. – Где ты себе такого мужа найдешь, чтобы три норковых шубы одновременно купил.

Домой приехали, как всегда в половине седьмого вечера. Они всегда собирались семьей на ужин к этому времени. Но собака подозрительно металась из стороны в сторону и страшно так завывала, что мама быстро схватила пакет с шубами, забежала на крыльцо, прикрикнула на собаку. Но она не обращала внимания на маму, а смотрела куда-то поверх нее и жалобно скулила.

– Катя, отвяжи Мухтара, что ему нужно! Не нравится мне, что он воет, как будто умер кто.

Катя подошла погладить собаку. Но та ощетинилась и смотрела теперь уже поверх Кати, зло оскалившись, выставляя белые клыки, на того, кто стоял сзади. Катя оглянулась, но никого не увидела.

– Мухтарушка, что с тобою? – не успела произнести Катя, как собака рванула цепь и едва не схватила Катю за норковую шубу.

– Ма, он не дается! Он меня чуть не укусил, – не успела произнести Катя, как в калитку сильно загромыхали.

Из дома вышла бледная мама, видно было, что она идет на ватных ногах встречать плохую весть.

Дальше все было как во сне. Мама запричитала и крикнула Кате, чтобы та села за руль, так как она уже выпила коньяку. Катя схватила документы и они с мамой уже неслись на дачу к мэру.

Когда они подъехали ко двору, то двор был оцеплен полицией. Во двор никого не пускали.

– Мама, что случилось? – испуганно спросила Катя, – почему ты плачешь?

Но мама качалась из стороны в сторону, схватившись за голову, и завывала, как Мухтар, но ничего не говорила. Катя видела, как мама бросалась на полицейского и пыталась забежать в дом, но ее не пускали. Тогда Катя вспомнила про тот лаз, через который она с сыном дяди Ромы постоянно попадала на их огород ночью, ведь там росла крупная черешня, от которой их всегда днем отгоняли. Катя рванула в этот лаз. Она поняла, что произошло что-то очень страшное. И что мама неспроста не говорит ей ничего.

«Мне во что бы то ни стало нужно попасть в дом! – подумала Катя. – Не пойму, откуда у меня ощущение, будто опять что-то холодное берет за руку и ведет в дом.»

Катя быстро отодвинула в сторону плохо прикрученный профиль на заборе и быстро побежала к дому со стороны сада. Полиции там не было. Откуда-то взялась снова эта мысль, – что ей просто необходимо попасть в дом.

Катя взяла камень, который валялся почему-то под окном. Это был массивный булыжник, которым часто они разбивали орехи. Катя сняла шубу, завернула в нее руку с камнем, и со всей силы стукнула по стеклу. Окно фонтаном высыпалось к ногам Кати. Она быстро залезла в дом и увидела отца. Он лежал на диване, свесив руку, будто спал. Катя подбежала к нему и увидела, что кожа на руках у него содрана до кости, видно, что его пытали. Катин взгляд упал на ноги, – они были обуглившиеся, черные и сгоревшие. Катя ничего не понимала, она осторожно толкнула папу в плечо.

– Па, па, пошли домой! – только и успела произнести она и заметила, что он холодный и не дышит.

Ее родной человек, лучший друг, который только что шутил и боялся маму, – больше никогда не обнимет ее, не поцелует и не прочтет ее мысли.

– Па-а-а-а-па! – закричала она и сорвала голос. – Папочка, что они с тобой сделали? Папочка, любимый мой, прости. Я их убью всех за тебя!

В этот момент два огромных здоровяка забежали в комнату, схватили Катю и волоком потянули к выходу. Они обращались к мэру и заикаясь, оправдывались, что они не знают, как она попала в дом.


А потом были похороны. Им сказали, что мэр пригласил Цыгана в дом, чтобы он посмотрел, что случилось с его новым телевизором-экраном, который он приобрел заграницей. И что лучше отца никто не соображает в аппаратуре и в английском языке. Что никто не может прочитать инструкцию и подключить телевизор. И что когда отец стал подключать, то его якобы случайно ударило током. Человека, который был с электричеством на «Ты», разбирался в сложнейших схемах и проводах, умел из ничего собрать любой телевизор и радиоприемник. Бывший любимчик «Голоса Америки» и профессиональный электроинженер, вдруг взялся за два провода, которые прошибли его трехстами вольт. Заключение о смерти тоже было таким же.

Но мэр, конечно, все это мог подстроить и Катя с мамой знали это лучше всех. Электричество не будет сдирать золотые часы с запястья. Кто-то содрал кожу на двух руках до костей. Гематомы и ссадины не остались ими не замеченные тоже. Он бился за свою жизнь до последнего. Это было видно. Ну что они хотели узнать от отца, когда его пытали? Зачем они убили его? Эти вопросы волновали трех осиротевших женщин.

После похорон к ним в дом пришли бандиты и стали угрожать маме и ее двум дочерям. Они спрашивали, где деньги. Но никто из них, к сожалению, ни про какие деньги не слышал. Для них вообще было шоком то, что их отец был смотрящим города Ростов и весь «общак» денежный был у него.

– Где деньги? – зло цедил сквозь зубы матерый зэк.

– Не знаем, – отвечали три худенькие маленькие женщины, – ищите.

Трое здоровенных мужиков перерыли весь огород, перевернули все в доме. Но Катя с мамой и младшей сестрой вообще не понимали, что происходит. О каких деньгах они говорят. Похоже мама тоже не знала, с кем она прожила такую счастливую семейную жизнь. Семнадцать лет брака были они вместе. Кате на тот момент было всего шестнадцать лет. Она как раз сдала все экзамены на права и ждала своего восемнадцатилетия, чтобы их получить. Но по городу Ростову ездила свободно, никто ее не останавливал. Все знали, чья это дочь.

Катя сидела бледная, как будто мертвая тоже. Она уставилась в одну точку и больше ничего перед собой не видела. Перед нее в этой белой точке был нарисован жирый черный вопрос: – «Как отомстить за отца?». Она плакала, рассказывала этим верзилам-мужикам, как залезла в дом к мэру, как видела отца, которого пытали. И она им сказала, что, скорее всего, они спрашивали у него тоже про ваши грязные деньги. Но бандиты только рассмеялись и сообщили, что никакие пытки не заставили бы Цыгана говорить. Они были уверенны, что деньги взяла мать Кати. Но Катя просила лишь об одном, – чтобы они отомстили мэру за отца.

– За это не переживайте, – говорили бандиты. – Вы лучше по-хорошему деньги верните. А дальше мы будем за него мстить. Это уже не ваше дело как.

– Но мы, правда, не знаем, ни про какие деньги, – клялась испуганная мама. – И требовала подтверждения слов у девочек.

– Папа всегда мне больше доверял, чем всем остальным в доме. Он мне обязательно бы сказал, где деньги, – призналась Катя. – Они точно не у нас.

– Даем вам два дня! – орали на них Зэки. – Если не вернете, пойдете туда же к нему, там встретитесь и расспросите, куда он наши деньги дел.

Мама бросилась на этих отморозков с кулаками и кричала, чтобы быстрее ее с дочерьми отправляли к нему.

Катя услышала, как заскулил Мухтар.

– Пока мы собаку вашу, чтоб не выла, к нему отправим. А завтра уже вас!

Катя сквозь забытье слышала какую-то странную возню во дворе. Она даже не придала этому никакого значения. Она просто подумала, что эти бандиты просто угрожают. Зачем им убивать Мухтара? Но когда Катя вышла из дома и увидела повешенного на собственной цепи Мухтара, который оскалив пасть, висел застывшим через забор. Катя закрыла руками лицо и побежала его снимать. Она думала, что еще сможет его реанимировать. Но у нее ничего не получалось. Катя зашла в сарай, разрыдалась, уткнулась головой в папин старый фирменный американский пиджак в яркую клетку. И так странно ей показалась, что человеческая жизнь – ничто, раз вещи хоронят своих хозяев и остаются после них. От костюма все еще пахло папой, его табаком, его одеколоном. Этот пиджак был его любимой вещью в гардеробе. Конечно, он давно вышел из моды, но в этом пиджаке папа всегда слушал голос Америки и курил трубку, качаясь в старом кресле-качалке.

Катя поцеловала пиджак, потянулась за лопатой, потому что, – как бы это странно не звучало, – она хотела по-человечески похоронить Мухтара, верного папиного друга, который ушел вслед за ним. Она всхлипывала, поднимая лопату с пола, и когда выпрямилась, то случайно увидела над входной дверью два пакета, замотанных скотчем. Один пакет был большой, а другой совсем маленький.