Кэтрин Стоун - Светлая полночь

— Мэри Бет не курила! — хором воскликнули оба мужчины, которые в свое время забыли о соперничестве, чтобы утешить Мэри Бет, после того как ее мать умерла в результате курения в постели.

— Вот как! — изобразила удивление Джулия. «Я знаю, — сказала она мысленно. — Но я изобретаю историю, где частичная правда соседствует с правдоподобной ложью. Ради Джейса». — Позвонившая мне женщина, разумеется, этого не знала. Она заядлая курильщица, хотя много раз пыталась покончить с курением. Так или иначе, мне почему-то кажется, что знание причины пожара может ей помочь. Я не знаю, проводила ли она расследование. Может, вы знаете?

Вопрос был риторический. Явно. Но даже если бы он не был таковым, Джулия поняла, что ни один из мужчин на него бы не ответил. Они, а не она подвергли ее допросу. Джентльмен-журналист. Футболист-полицейский.

Мужчины наперебой задавали вопросы, вежливость сменилась серьезностью — допрос продолжался.

— Как зовут эту женщину? — спросил Роули.

— Я знаю лишь ее имя. Энн. Также звали и мою бабушку.

— И она живет в Тирнее? — решил уточнить Трой.

— Не обязательно. Скорее всего нет. Я даже не знаю, почему мне так кажется. Может быть, потому, что медицинский центр, в котором я работала, находится в двадцати милях от Тирнея и обслуживает пациентов, живущих в этом радиусе. То есть все маленькие городки в этой части Канзаса.

— Она знает, как вас зовут?

— Только мое имя. Я всегда отвечаю по телефону: «Это Джулия. Чем я могу вам помочь?»

— Почему вы оказались здесь сегодня, Джулия?

— Это был какой-то внутренний толчок. Я была в Денвере, увидела на карте в мотеле название Логанвилл, день был отменный — почему бы не прокатиться? Я подозревала, что Энн так и не попыталась докопаться до причины пожара, как она не стала звонить врачам, которых я ей порекомендовала. Если я смогу узнать причину, подумала я, то постараюсь найти способ дать ей знать.

— Но вы не знаете ее фамилии.

— Не знаю. Но можно было бы спросить менеджера, не звонила ли она мне и не остался ли у них номер ее телефона или ее фамилия. Я могла бы сообщить ей то, что мне удалось узнать, и это могло бы ее успокоить, а теперь…

— Все не слишком обнадеживающе, не так ли?

— Верно.

— Но вы распечатали статьи, — без особой симпатии заметил шеф логанвиллской полиции.

— Да, распечатала. — Джулия заметила, что принтер выполнил задание и перестал жужжать, а на столе осталась стопка бумаги. — Я хотела бы взять это с собой, если можно, и хотя я знаю, что существует грант, я готова заплатить.

— Грант для того и существует, — пожал плечами Трой. — Не позволяйте ей платить, миссис Бирс.

— Разумеется, я не позволю.

— Зачем вам нужны эти статьи, мисс Хейли? — поинтересовался Роули Рамзи.

— Я хотела бы внимательно их прочитать и подумать, не удастся ли мне успокоить эту женщину. А заодно и себя. Ее страх коснулся меня, и теперь… Это так ужасно, правда? Должно быть, вы очень хотите его найти. — А Джейс в не меньшей степени хочет знать, кто погубил его драгоценную паству, подумала Джулия, а вслух произнесла: — Я сожалею, что не смогла вам помочь в этом, как вы, наверное, надеялись.

— Мы сожалеем, что напугали вас, — проговорил Трой. — И просим прощения за то, что учинили вам допрос.

Извинение последовало лишь от Троя. Хотя, насколько поняла Джулия, оно было заявлено от имени обоих.

Шеф полиции не сказал ничего, совершенно ничего, и они тут же ушли, и Джулия осталась наедине с миссис Бирс. Библиотекарша тоже извинилась перед ней.

— Но вы ведь им не звонили, — уверенно заявила Джулия женщине, которая была так похожа на ее бабушку. — И даже если бы позвонили, я бы это поняла. — Затем, не выдержав, спросила: — Вы знали его, миссис Бирс? Я имею в виду, вы знали Сэма?

— Да, Джулия, знала. Он был такой ласковый. — Миссис Бирс вздохнула. — Даже самые ласковые создания, наверное, способны впасть в неожиданную ярость. Хотя причинить боль Мэри Бет, ударить ее с такой силой, чтоб у нее треснул череп… это мне кажется за пределами того, что способно совершить ласковое создание. И потом, это хладнокровное убийство очаровательной малышки Грейс. Я до сих пор не могу в это поверить.

«Не верьте этому, миссис Бирс. Верьте в Джейса. Пожалуйста».

Выйдя из библиотеки, Джулия не стала знакомиться с улицами Логанвилла. Она покинула его немедленно, как это сделал Джейс в ту светлую полночь.

Джейс отправился в ту рождественскую ночь в изумрудный лес умирать.

А куда держала путь она в этот холодный декабрьский день?

Туда, где она будет жить, где начнет все сначала.

В Эмералд-Сити. Где Джейс Коултон никогда не был и никогда не будет.

Покидая библиотеку, Джулия уже знала, что сообщит Джейсу все, что ей удалось узнать. Она даже прикидывала на пути к Денверу, не попытаться ли ей перехватить его в Лондоне — вдруг он не уехал со своей бригадой двадцать девятого, как планировалось, поскольку им не была обеспечена безопасность?

Однако на войну они так или иначе отправятся, и Джейс тоже. Что, если он за несколько часов до отлета узнает правду о той ночи? Нарушит ли он обещание, данное тем, кто сражался и умирал на иностранной земле?

Нет. Джейс Коултон не нарушит обещания. Он никогда не нарушал их за двадцать два года.

Пастырь отправится на войну, как и обещал. Но, переживая за раненую паству, которая нуждается в его помощи, он будет кипеть от ярости, узнав, что его любимые не погибли в огне — они были убиты еще до логанвиллского пожара. Он будет ощущать себя беспомощным, как это было в ту роковую ночь, потому что опять ничего не сможет сделать для Мэри Бет и Грейс. По крайней мере до своего возвращения четырнадцатого февраля.

Джулия не стала звонить в номер. Она пошлет эти удручающие статьи, хотя планировала послать другие, проливающие бальзам на душу, в его пентхаус на Лейк-Шор-драйв. С сопроводительным письмом, для которого она найдет нужные слова за эти шесть недель до двенадцатого февраля — именно в этот день, решила Джулия, она отнесет статьи на почту.

Нужные слова. Джулия мысленно писала Джейсу, когда обследовала новый дом в Эмералд-Сити. Сиэтл был живописен, как и ожидалось, дом на Хоторн-Хиллз был очарователен и расположен идеально, так что Джулия даже отказалась от своих планов приобрести машину. В нескольких минутах ходьбы от него находились бакалейные лавки и университетский городок со всевозможными магазинчиками и бутиками. К тому же туда при желании всегда можно было доехать на автобусе.

Джулия много ходила, восхищалась, изучала окрестности. Очень быстро определились ее излюбленные места, куда она приходила снова и снова.

Возможно, после двенадцатого февраля она наведет справки о работе. А до этого? Джулия сделала копии логан-виллских статей. Для себя. Мысленно писала и переписывала письмо Джейсу. И продолжала гулять, удивляться и исследовать окрестности. Она доложила Уилсонам, что все обстоит чудесно, а потом поговорила с Гейлен и сказала ей примерно то же самое.

В конечном итоге, несмотря на тысячи слов, которые она перебрала в уме, и десятки страниц, которые могли быть написаны, письмо Джулии оказалось чрезвычайно коротким. Она не строила предположений о том, кто был убийца, хотя вполне могла бы это сделать, и не касалась никаких других моментов, которые и так были очевидны.

Например, Джулия не написала мужчине, которого любила, что знает о его невиновности. И о своей уверенности в том, что он захочет узнать подробности. И еще о том, что она не ждет от него ответа. Потому что это письмо вовсе не было попыткой каким-то образом возобновить их отношения.

В итоге Джулия просто изложила факты. Сообщила о своем визите в Логанвилл, но умолчала о причинах. Джейс сам поймет. Рассказала о легенде, которую она сочинила для Роу-ли и Троя, опять-таки без объяснения причин — чтобы дать Джейсу возможность начать расследование тогда, когда он сочтет это необходимым. Когда. При определенных обстоятельствах. Но не если. Джейс отомстит за убийство своей любимой паствы. Это само собой разумеется.

Джулия отправила свое письмо и стопку статей по почте двенадцатого февраля. Как и планировала. После этого она прогулялась под моросящим дождем, который закапал на землю после целой недели зноя.

Она соскучилась по дождю. По облачному небу. По серой лондонской измороси.

По шепоту в постели, в то время как за окном сеял мелкий дождь.

И вот вернулась изморось — это был обычный февральский день для Эмералд-Сити. Хотя кое-чем он и выделялся. Джейс скоро вернется в Чикаго. Вероятно, он сейчас уже на пути к дому.

Он казался ясным, этот мокрый день. Небо роняло серебряные капли. И бриллианты. И еще изумруды.

Да, и изумруды. Джулия видела эти драгоценные камни собственными глазами и глазами Уинни.

Когда началось кровотечение, это было как капли благотворного дождя.

Вернулись месячные. После стольких лет. А почему бы им не вернуться? Она начала набирать вес с того дня, как ступила на землю Англии, и с тех пор поглощала пищу в больших количествах и с отменным аппетитом.

Джулия всегда заказывала в магазине двухпроцентный горячий шоколад и приносила в своей сумке орехи макадамии. Она следила за своим здоровьем в течение этих шести недель пребывания в Эмералд-Сити, как это и советовали книги, посвященные преодолению последствий перенесенного горя.

Но особенно внимательно Джулия относилась к себе в тот период, когда ей приходилось одной хранить секреты Логанвилла. Она даже не бегала. Просто ходила пешком или гуляла, но была чрезвычайно осторожна всякий раз, когда переходила улицу.

Теперь же свой секрет она отнесла на почту, Джейс находится на пути к дому, с неба сыплются бриллианты и изумруды, тепло и любовь. И хотя Джулия, даже находясь под этим жемчужным небом, не могла представить себя беременной, испытать эту радость и одновременно ужас, она надеялась, что, может быть, это время в конце концов придет. Рано или поздно.

«Ах, Джулия, я так рада, что это вы». Ей вспомнился этот ночной телефонный звонок, когда она работала в Тирнее. Голос, принадлежащий некой Милли, взывал к Джулии: «Я два месяца как беременна. И мы так хотим этого! Но у меня началось кровотечение. Помогите мне, Джулия. Прошу вас! Вызовите немедленно врача».

Как объяснил акушер-гинеколог в университетской больнице, Джулии грозил выкидыш. Он мог быть, а мог и не быть. Если выкидыш произойдет, то его можно объяснить нежизнеспособностью беременности, а не тем, что Джулия что-то такое сделала или не сделала.

Выкидыш в течение первых трех месяцев беременности — явление достаточно распространенное. Как и кровотечение без потери плода. Джулии нужно было просто ждать и немедленно возвратиться в больницу в случае осложнений. Доктор снабдил ее списком телефонов, куда она могла позвонить при угрозе выкидыша.

Угроза миновала после двух дней отдыха, сна и сновидений. Некоторые сновидения были воспоминанием о прошлом. О Лондоне, о нежности, в которой был зачат их ребенок. Однако некоторые сны были новыми — ей снилась новая нежность, новые ласки. Джейс успокаивал и ободрял ее.

Его нежный шепот был так отчетлив в ее снах. Но он сделался приглушенным и неясным, когда она проснулась в День святого Валентина.

У нее больше не было кровотечения. И ее младенец, ее драгоценная девочка — Джулия не сомневалась, что это дочь, — приплясывала в ней от жажды жизни, от любви.

Джулия приготовила питательный завтрак для них обеих, и когда они сидели на кухне, она дотронулась до снежинки, которую ей подарил Джейс, — идеальной формы кристалл, свисающий на тонкой нити с маленького канделябра.

Снежинка смогла уловить свет даже в этот облачный день, и от прикосновения Джулии разноцветные радуги заиграли на стенах алькова.

— Именно здесь, — сказала Джулия своей малышке, — будут стоять кормушки для колибри. И здесь, — пообещала она, — мы будем наблюдать за гнездованием их семейств, когда и мы сами начнем вить свое гнездо.

И только тут Джулия сообразила, что свои обещания она произнесла вслух. Слегка пожав плечами, она добавила еще несколько ласковых слов:

— Сейчас идет дождь, но все равно уютно, ты не находишь? Мы останемся сегодня здесь, моя любовь, нам будет тепло и уютно, и мы отпразднуем, моя сладкая девочка, благополучное возвращение твоего папы.

Джулия привыкла утром и вечером смотреть по телевизору новости. Она включила телевизор на кухне и увидела Алексис Аллен, чья расчетливая жестокость столь неожиданно одарила Джулию счастьем. По случаю Дня святого Валентина она делилась с аудиторией «Доброе утро, Америка!» своими рецептами любви.

Правда, на этот раз романтическая героиня «Города ветров» не улыбалась.

— Джейс Коултон был — нет, является — удивительным человеком, настоящим героем, о чем сейчас знает весь мир, а я это знала с того времени, когда встретила Джейса прошлой осенью. Хотя я совершила ошибки в отношении этого удивительного человека. Этого героя. Из-за этих ошибок Джейс и я расстались в гневе, в страшном гневе, за два дня до Рождества. Я позволила нам расстаться таким образом. Пусть он пострадает, решила я. Однако, как ни была я разгневана, я знала, что мы снова вернемся друг к другу. Сегодня, в День святого Валентина. Когда он должен был вернуться. Это будет такая романтическая встреча, сказала я себе. Такая страстная. Но сейчас Джейсу приходится нелегко, как рассказывали мне другие мужественные члены его бригады. Хотя он сделал все, чтобы спасти жизни других. Джейс заботился о других. Но только не о себе. И я страшно боюсь, что Джейс так бездумно относится к себе из-за того, что произошло между нами.