— В вестибюле слышал кто-нибудь наш разговор или нет, я не знаю, а в коридоре рядом со мной стояла Валентина Ивановна, наш главбух, она может подтвердить. Но дело вот в чем: мы же не знаем, содержится ли что-то вредное в воде, может быть, у шефа просто сердечный приступ?

— С этим разберемся. Воду сдадим на экспертизу, по поводу вашего шефа свое слово скажут медики, вы же ответьте мне вот на какой вопрос: если вода предназначалась вам и стояла в вашей комнате, то почему ваш шеф взял ее?

— Точно знать не могу, это знает лишь он сам, я выскажу лишь предположение. Во-первых, Люся на вопрос шефа, что это за вода, ответила, что не знает, во-вторых, шеф любит пепси-колу и, в-третьих, бутылки стояли на маленьком столике, где самовар, из которого пью не только я, иногда он сам подходит и наливает себе, когда я очень занята. Он мог решить, что это вода для него.

Задав еще несколько вопросов, милиция ушла, прихватив с собой пустую и полную бутылки пепси-колы. День тянулся необычайно медленно, казалось, что он никогда не кончится, я ничем не могла заняться, да и работы практически не было. Можно было бы уйти, но я все надеялась, что позвонят из милиции или больницы, сообщат, что у шефа обычный сердечный приступ и ему уже лучше. В общем, я ждала и дождалась. За час до конца работы пришла милиция и увела с собой Аллочку, которая вопила на весь коридор как резаная, что она ничего не знает и ни в чем не виновата. Моя надежда, что все как-нибудь обойдется, с треском рухнула. Дома, походив из угла в угол, я набрала номер мобильного телефона Пестова, застала его еще на работе и попросила, как только освободится, заехать ко мне.

— С тобой что-нибудь случилось, ты как-то плохо говоришь? Я скоро заканчиваю, потерпишь?

— Да, конечно, мне морально плохо, не физически, потерплю.

— Пожалуй, мне стоит поторопиться, жди, скоро буду.


Когда Пестов вошел и увидел мое лицо, то понял, что стряслось что-то не шуточное, и попытался подбодрить меня:

— Что случилось у самой отважной девушки в мире? Опять где-то маячит Юлька? В таком случае мы ей быстро ножки выдернем, головку открутим, больше маячить не будет!

Я вдруг, совершенно неожиданно, подумала: интересно, что за любовница у Пестова? Но загнала эту мысль поглубже и произнесла:

— Садитесь, Алексей Степанович, сейчас чаю заварю, а то я еще не ужинала, не смогла.

Увидев, как у меня трясутся руки, он негромко присвистнул, но промолчал. И лишь когда я выпила чашку чаю и пожевала что-то по его настоянию (сам он к чаю не притронулся), мягко сказал:

— Выкладывай, девочка, свои беды, надеюсь, это не Борис тебя обидел? Если да, то на этот раз я им займусь.

— Борис совершенно ни при чем, и я не обижена, я испугана. Илья Андреевич, мой нынешний шеф, при смерти, похоже на сильный сердечный приступ, но приступ этот случился не сам по себе, а оттого, что он выпил отравленную воду.

— Что?! Ты уверена? Рассказывай все по порядку, постарайся не упустить ни одной, даже самой мелкой детали.

Я пересказала ему все, что случилось утром, от разговора с Аллочкой в вестибюле до опроса милиции. Передала и содержание моего разговора с главбухом; впрочем, это как раз мало заинтересовало его, — видимо, в отличие от меня, он знал все эти подробности. Но когда понял, что вода предназначалась мне, он выпрямился, лицо его побагровело, жилы на лбу вздулись. Это продолжалось недолго, он тут же пришел в норму, но передо мной сидел уже другой человек, совсем не тот, что был десять минут назад: глаза смотрели жестко, ноздри заметно раздувались, он напоминал хищника, идущего по следу. Пестов молчал, обдумывая услышанное, потом спросил:

— Ты сказала, что Илья любит пепси, кто еще мог знать об этом?

— Многие, он ведь демонстрировал свое пристрастие к этой воде на банкете в пятницу, правда, Аллы там не было. Но я не понимаю вашей заинтересованности, ведь вода предназначалась мне, а не ему.

— Из тех фактов, что нам известны, скорее всего тебе, но нельзя ведь исключить и другие, более сложные варианты. Послушай, тебе сейчас лучше не оставаться одной, пойдем к нам, а? Поиграешь с Валериком, пообщаешься с Ниной.

Идея эта не слишком воодушевила меня, но оставаться сейчас одной и в самом деле не хотелось, и я пошла. Не знаю, что им всем сказал Пестов и когда успел, но ко мне никто не приставал с разговорами. Валерик играл у себя в какую-то компьютерную игру, Нина Федоровна включила телевизор, пощелкала пультом и остановилась на канале «Культура», где показывали балет, домработница принесла чай с маленькими воздушными пирожными, которые таяли во рту. Пестов закрылся в кабинете, надо думать, что телефон у него сейчас раскалился от разговоров. Но ночевать у них я все же не осталась, ушла к себе. Уснула я быстро, и никакие ужасы мне не снились.


Утром выпила стакан сока вместо завтрака — есть совершенно не хотелось — и пошла на работу, хотя Пестов не советовал этого делать. Как всегда, он оказался прав, приходить в контору мне не следовало, хотя Люся мне обрадовалась, но она была, пожалуй, единственной. В кабинете шефа обосновался Герман, теперь он имел на это право, поскольку остался в конторе старшим по должности. Он бросил мне несколько реплик, суть которых сводилась к тому, что мне теперь здесь делать нечего и лично он против моего присутствия. Если бы с шефом было все в порядке, я получила бы столь необходимый конвертик с деньгами, а теперь мне никто и не собирался его предлагать. А ведь я проработала здесь месяц. Получалось, что фирма попользовалась мной, а потом выкинула за ненадобностью, даже не заплатив. Ну и халявщики! И вдруг на меня снизошло озарение: а ведь то же самое, только куда в большем масштабе, проделали с Ильей! Фирма шла ко дну, он ее спас, вложил в нее свои деньги, свои силы и ум, и теперь он уже не был нужен, а что делают с тем, кто не нужен? Убирают! Кажется, не подвел Пестова нюх: эта операция с отравленной водой была, скорее всего, многоходовой, и я была намечена отнюдь не главной жертвой. А еще более он прав в том, что все нити ведут наверх, именно там сидят кукловоды, а в фирме только куклы, включая Германа!

Я шла домой, а все эти мысли кружились роем в голове. Несчастная горластая Алла, она лишь жалкая пешка в чьей-то грязной игре, ее конечно же подставили, и подставил эту дурочку не кто иной, как ее любимый начальник Герман. Алла человек ума не блестящего, но не настолько же, чтобы незаметно подсунуть эти злосчастные бутылки, ходила с ними по всей конторе, привлекая к себе внимание, она явно не имела понятия, что вода отравлена. Да и что ей за интерес меня травить? Моральное удовлетворение? Никакое моральное удовлетворение не перевесит тюрьмы. Теперь понятно, зачем Герман приглашал меня в ресторан, а потом рассказал об этом Алле, именно для того, чтобы та устроила мне сцену ревности. Эта глупышка и в самом деле развлекала публику безобразной сценой, теперь и мотив покушения налицо, мотив старый как мир — ревность, и свидетелей хоть отбавляй. Разыграно все как по нотам. Правда, из моих рассуждений следует, что намеченная жертва целиком и полностью я, но это лишь на первый взгляд, да и потом, откуда мне знать, какие еще шаги будут сделаны? Дома я открыла шкатулку, взяла золотые украшения и положила их в сумочку. Машину быстро не продашь, да и зачем вообще ее продавать, когда я ею все время пользуюсь, лучше продать побрякушки, которые лежат без всякой пользы. Никаких колебаний у меня не было, в кошельке лежало двести рублей — и это все мои деньги. Если даже Пестов устроит меня на работу с понедельника, на что я буду жить месяц или даже больше, пока наконец что-то получу на новом месте? Я рассчитывала, что получу за серьги, браслет и колье приличную сумму, которая позволит мне пусть скромно прожить полтора-два месяца. Я ошиблась, денег за гарнитур отвалили гораздо больше, чем я ожидала, причем ювелир, купивший его у меня, был доволен, значит, рассчитывает при его продаже сорвать неплохой куш. Пусть себе срывает, ведь он и меня не обидел. По пути домой я заехала в магазин, ведь у меня снова были деньги, шиковать не стала, купила свежие фрукты и овощи, у меня все кончилось. С Пестовым мы встретились у моей двери. Я быстро приготовила салат и омлет, есть хотелось по-страшному, ведь целый день ничего не ела.

— Я вижу, ты повеселела, Ася? Как на работе, что слышно о шефе?

— Прошлась по морозу, нагуляла аппетит, садитесь и давайте перекусим, я просто умираю от голода! А на работе ничего. То есть, может быть, и есть какие-нибудь известия, но я не знаю, меня оттуда выгнали.

— Конечно же не заплатив?

— Конечно.

— Знаешь что? На этот раз ты возьмешь у меня деньги, не отвертишься. Ты же знаешь, что даю я их тебе без всякой задней мысли и отнюдь от этого не обеднею.

— Знаю, но у меня есть деньги.

— Врешь! Ох, Ася, Ася! Я ведь насквозь тебя вижу, нет у тебя денег.

— Плохо видите, деньги у меня есть, что, не верите? Могу показать.

— Покажи.

Я раскрыла сумочку и показала ему.

— Откуда?

— Золото продала. — Видя, что он разозлился, я быстро продолжила: — Ну что вы заводитесь из-за всякой ерунды? Оно мне было не нужно, я бы никогда его не надела.

Пестов понял, что я говорю правду, успокоился, принялся за омлет и сменил тему разговора:

— Мне звонил Сергей Львович, помнишь его? Наташа просит разыскать тебя, ты ей свой телефон не оставила, сказала, что сама позвонишь, но, видимо, не звонила, вот она и ищет тебя. А Сережа нервничает, говорит, что жена который день находится в возбужденном состоянии, а когда он хотел дать ей таблетку успокоительного, которое она всегда раньше принимала, она ее выкинула и заявила, что больше ничего принимать не будет. Он просто не знает, что и думать.

Я засмеялась и сказала, что Сергей Львович напрасно, как я полагаю, беспокоится, все хорошо, завтра я позвоню Наташе и поговорю с ней.

— Вот и отлично, но только с дачи.

— Что — с дачи? — не поняла я.

— Звонить будешь с дачи. Завтра же суббота, мы все едем на дачу, и ты с нами.

Глава 26

ПОКУШЕНИЕ

На даче было почти так же, как и в прошлый раз: запах дров и сугробы чистого снега, но была еще Марина, ее отпустили на выходные домой, при ней была медсестра. На окружающее Маринка не реагировала, только морщилась, если Валерик слишком шумел. Мне, кроме «здравствуй», не сказала ни слова, причем было не похоже, чтобы она обижалась на меня, скорее ей все было безразлично. Она сидела в кресле перед включенным телевизором. Валерик даже не пытался подойти к матери, видно, совсем отвык от нее. Мать уже полгода то гуляла где-то дни напролет, то лечилась в клинике, и ее заменила бабушка.

И снова мы катались на лыжах сначала с Валериком, а когда он, бросив нас, убежал домой, мы с Алексеем Степановичем пошли вдоль берега речки к дальнему лесу.

— Ты уже звонила Наташе?

— Нет еще, некогда было, Валерик сразу повис на мне, после обеда позвоню обязательно.

— Сергей, можно сказать, на ушах стоит, а ты смеешься и уверяешь, что все в порядке, ну чего молчишь? Скажи, не томи душу!

— Ну-у! Будто у вас душа есть? — засмеялась я.

— А то! Что я тебе, монстр какой?! Давай, давай, колись! А не то сейчас всю в снегу изваляю и за шиворот снега натолкаю.

— Да вы просто садист! Все, все, сдаюсь! Дело в том, что я предполагаю, заметьте себе, только предполагаю, что Наташа беременна.

— Наташа? Чепуха! Ты, наверно, не знаешь…

— Знаю, знаю, — перебила я его, — Наташа мне говорила, но жизнь штука непростая, и все в ней возможно.

— Хорошо! Допустим, что она беременна, хотя я не верю в такие чудеса, но тогда почему об этом не знает ее муж, который так ее любит и так с ней носится, зато знаешь ты?

— Давайте не будем говорить об этом, подождем подтверждения от самой Наташи. А теперь ваша очередь колоться. Вы узнали что-нибудь об Илье и вообще об этом деле?

— Илья все еще находится в реанимации в тяжелом состоянии, без сознания, но есть надежда, что выкарабкается. Теперь о воде. В нее всыпали очень сложное по составу лекарство или несколько лекарств, и эта пакость вызвала у него паралич дыхания и почти полную остановку сердца. Аллу допрашивают, но что она там поет, узнать пока нет возможности, а знать это надо, поэтому я нанял для нее хорошего адвоката, надеюсь, что если не в понедельник, то во вторник он добьется, чтобы ее отпустили под подписку о невыезде. За Германом присматривают, но пока он ведет себя тихо.

— Конечно, что он, идиот? Он теперь долгое время будет тихим. Чего ему теперь суетиться? Фирму он себе уже хапнул. Вряд ли вы под него подкопаетесь.

— Ну не здесь, так в другом месте, но я раскопаю всю эту мусорную кучу, будь уверена. Ну что притихла? Или не веришь мне?