Когда я, прихрамывая, вышла за дверь, то Пестова за ней не обнаружила. Вскоре он появился с мужчиной в штатском, которого, как мне показалось, безуспешно пытался в чем-то убедить. Наконец Пестов отошел от своего собеседника, буркнул мне:

— Пойдем! — и быстро зашагал по коридору. Пройдя несколько метров и не услышав моих шагов, он оглянулся, я стояла на том же месте.

— В чем дело, почему ты застыла?

— Я знаю, Алексей Степанович, что вы не выносите, когда что-то делается не по-вашему, но это не моя вина. И не надо срывать на мне злость! И еще одно: у меня разбито колено, и я не могу быстро двигаться.

Что-то дрогнуло у него в лице, выражение его смягчилось, но тут же он опять нахмурился:

— Поделом тебе! Не будешь лезть!

— Что?! — буквально вскрикнула я, да так громко, что шедшие по коридору обернулись.

Пестов передернулся от моего крика, подошел, крепко взял под здоровый локоть, и я с его помощью быстро добралась до лифта, а потом и до машины. В машине Пестов повернулся ко мне:

— Рассказывай!

И тут мое терпение лопнуло, тормоза у меня отказали, я выкрикнула ему прямо в лицо:

— Ненавижу вашу самовлюбленную рожу, ненавижу! — и выскочила из машины, забыв разом и про больное колено, и что нахожусь далеко от своей машины, а денег на такси у меня с собой нет. Впрочем, ушла я недалеко, успела прохромать всего несколько шагов, как меня настигли пестовские телохранитель и шофер, ну не драться же с ними? Пришлось возвращаться в машину. Ехали мы молча, у дома я вышла первая и с гордо поднятой головой похромала в подъезд. Пестов замешкался. Я едва успела раздеться и поставить чайник, в дверь позвонили. Ага, пришел! Не буду открывать! По двери с силой грохнули ногой. Вздохнув, я пошла открывать. Не раздеваясь, Пестов прошел на кухню, плюхнулся на табуретку, та даже жалобно заскрипела под ним, посидел молча, глядя в сторону и барабаня пальцами по столу. Я тоже молчала.

— Так! — сказал он вдруг резко и, грохнув кулаком по столу, вскочил, но тут же опять сел. — На этот раз тебе не удастся выставить меня виноватым!

Ну да, можно подумать, он хоть когда-нибудь ощущал себя виноватым, думала я, сердито глядя на него. Пестов между тем продолжил:

— Характер у меня не ахти, сложный характер, но и ты не сахар. Только и норовишь во что-нибудь вляпаться, а потом овцу невинную из себя изображаешь!

Риска она, видите ли, не любит. Зачем полезла, я тебя спрашиваю? Без тебя бы не обошлись? А если бы эта идиотка тебя ножом по горлу полоснула?

Теперь я тоже села на табуретку и уставилась на него во все глаза. Закончив свою гневную тираду, он перевел дыхание, и я спросила его вкрадчиво:

— Кто бы без меня обошелся, спящий Илья?

— При чем тут Илья? Охранник, мать твою! Мать я пропустила и продолжила:

— Ну и где бы он без меня обошелся?

— Что ты из меня дурака делаешь?! Мое терпение не безгранично!

— Дурака из вас делаю не я, а ваш взрывной, неуправляемый характер. Охранник вам хотя бы сказал, что он уже потом подоспел?

Пестов побагровел.

— Что?! Он мне клялся и божился, что ни на миг не отходил от палаты!

— Правильно, не отходил. Сидел в коридоре, а все произошло в палате. Что же мне было делать — ждать, когда она убьет Илью? Даже если бы я сразу закричала, она бы успела сделать свое черное дело, счет шел на секунды, я и так чуть не опоздала!

Я пересказала все в мельчайших подробностях. Он слушал, не поднимая глаз. Воцарилось молчание, он переваривал информацию, а я с любопытством ждала, что он скажет сейчас. По опыту общения с ним я уже знала, что он никогда не извиняется, как бы ни был виноват, слов «извини», «прости» для него просто не существует. Подняв на меня глаза, он буркнул с облегчением:

— Что же мне чаю-то не наливаешь?

В этой фразе был весь Пестов! Выпив чаю, я спросила его об одной подробности, которая не давала мне покоя:

— Я вот чего не понимаю: ведь эта мадам видела меня, но мое присутствие ее не остановило, она вообще как-то странно выглядела, как сомнамбула.

— Ну это вряд ли. Сомнамбулы, насколько я знаю, не убивают, а эта мадам, как ты ее называешь, замахнулась на убийство. Эта дамочка ни перед чем не остановится. У меня пока никаких данных нет, когда будут, скажу.

В этот момент зазвонил пестовский телефон. Он слушал, что ему говорили, внимательно и все больше мрачнел. Я запаниковала: а вдруг Илья все-таки умер? Пестов молчал, я быстро налила ему чашку чаю и пододвинула, он выпил залпом, поставил пустую чашку и неожиданно спросил:

— Водки нет? Ах да! У тебя же не бывает.

И опять погрузился в молчание. Я не выдержала:

— Что случилось? Скажите, не мучайте меня! Илья умер?

— Да нет, какой Илья! Алла умерла, вернее, ее убили.

Я обалдело захлопала глазами.

— В милиции убили? Не может быть!

— Ее вчера по ходатайству адвоката выпустили под подписку. Адвокат привез ее домой, она живет не одна, с родителями, ребенок у нее есть шести лет. Сегодня утром родители стали ее будить, но так и не добудились. Очень большая доза сильнодействующего снотворного. Оставила записку, мол, муки совести и все такое, мура одним словом.

— Почему мура? Может, и правда сама? Она не слишком уравновешенная особа… была. Ребенок у нее, правда, но, может, она рассчитывала, что ребенка родители вырастят?

— Все может быть, но… Записка напечатана на машинке, в доме машинки нет, где она могла ее напечатать? Дома она оказалась вчера уже ближе к вечеру, родители утверждают, что никуда не выходила. Это первое но. Но второе — на предплечье у нее свежий след укола, а на тумбочке пустой пузырек из-под снотворных таблеток. Если выпила таблетки, то зачем укол? Нет, ее убрали, чтобы она не раскололась, кто ее надоумил тебя водой угостить.

— Вы думаете, что гадость в воду подсыпала все-таки она сама?

— Нет, скорее всего, воду ей подменили, это не очень сложно.

— А как же родители ее ничего не слышали, если кто-то входил в квартиру?

— Действовал профессионально, вот ничего и не услышали.

— Выходит, все концы в этом деле обрублены?

— Обрублены-то они обрублены, да не совсем. Есть один следочек, маленький такой, недавно я на него наткнулся, вот только не знаю, куда он меня приведет. Тебе не скажу, и не проси даже.


На женский праздник я сама себе подарила набор французской туалетной воды разных фирм, больше дарить было некому. Борис никак не проявлялся, Пестов был занят делами. Приходил, правда, Валерик, принес два рисунка в подарок. Да на работе мы с девчонками попили чаю с тортом, — вот и все мои праздничные мероприятия. Я все с большим нетерпением ожидала возвращения маленького адвоката, но он все не ехал, видно, хорошо ему купалось там, в экзотических теплых морях под созвездием Южного Креста.

Сегодня я ушла с работы на час раньше. Эмма где-то в городе болталась. Надя тоже ушла, даже раньше меня, за дежурную осталась Аня, за ней должен был заехать жених, так что ей не было смысла уходить раньше. Я поехала к Илье, но сначала зашла в магазин и накупила ему соков и фруктов. Выглядел он уже лучше, цвет лица все еще бледноват, но уже без синюшности. Я разложила привезенные продукты, часть оставила на тумбочке возле кровати, часть убрала в холодильник. Он сначала смущался, но, когда я шутливо прикрикнула на него, он сдался и с удовольствием согласился выпить сок манго. Я налила сок в стакан и подала ему.

— Можете пить смело, это не пепси, теперь, наверно, разлюбите эту воду?

— Я и раньше ее не любил.

— Как? Вы же на банкете сказали, что эта вода ваша любимая.

— Да я просто так сказал. Кто-то задал мне вопрос, и я назвал первую попавшуюся, мог бы и лимонад сказать или квас.

— А пепси зачем со столика у меня взяли, пить хотели?

Илья смутился:

— Да понимаешь, смешно, конечно, но я тем утром яичницу себе пересолил, вот мне и хотелось пить, вошел в предбанник, а Люся мне и говорит: вот воду вам Ася приготовила, ну я и взял бутылку. Как она там, Люся, справляется с работой?

— Справляется, — машинально ответила я, мысли мои далеко были.

— А что вы подумали обо мне, когда очнулись здесь, в больнице? — после недолгого молчания спросила я у него.

— Когда я очнулся, то очень беспокоился, что ты выпьешь воду из второй бутылки, вернее, эта тревога была у меня и в бессознательном состоянии, потому что я уже очнулся с этой мыслью и очень мучился, что не успею тебя предупредить. Поэтому и просил вызвать тебя, я ведь не знал, что уже неделя прошла.

— И вы не подумали, что воду отравила я, не заподозрили меня?

— Ни на секунду! Но видишь, как неудачно я тебя вызвал, ты чуть не погибла. Получилось, что я отплатил тебе злом за все то добро, что ты для меня сделала!

— Да какое добро? Что вы? Я просто работала как положено, как и вы сами работали. А вызвали вы меня очень даже удачно, в противном случае вы бы уже не со мной, а с ангелами в раю беседовали.

— Ну тогда уже скорее с чертями в аду. Но кроме шуток, ты и представить себе не можешь, каково мне было видеть нож чуть ли не у самого твоего лица, а я лежу бревно бревном и даже встать не могу!

— Я и не знала, что вы видели эту безобразную сцену.

— Я открыл глаза в тот момент, когда эта бешеная фурия, моя жена, выхватила нож.

— Ваша жена?!

— Ну да, моя бывшая жена, мы несколько лет назад развелись, а она все не оставляет планы мести, совсем свихнулась на этом. Я не удивлюсь, если водичка — ее рук дело.

— Но почему?

— Это долгая история, а главное — грустная и неприятная. Ася, я хочу спросить у тебя, ты, наверно чемпионка.

— Чемпионка? С чего вы это взяли?

— Ну как же! Такой прыжок, куда там Чаку Норрису! Где ты так натренировалась?

— Понятия не имею…

— To есть как?

— Могу повторить ваши слова: это история долгая и неприятная.

— Но когда-нибудь ты мне расскажешь ее? Ты ведь не оставишь меня своим вниманием, нет?

— Нет, не оставлю.

— Я встану на ноги, выпишусь из больницы, мы встретимся с тобой и обменяемся своими историями, хорошо? Я могу надеяться на встречу с тобой после больницы? Да? Я очень рад!

Я оставила ему номер своего мобильника и ушла. Пестову я начала звонить еще по дороге домой, но его телефон был все время занят. Дозвонилась я только в девятом часу, он был дома, и я попросила его спуститься ко мне. Он был недоволен, но сказал, что придет через полчаса.

— Ну и с чего ты опять дергаешься и меня дергаешь? У меня мало времени, через три часа я еду в аэропорт, улетаю дня на два-три по делам, так что не тяни, выкладывай побыстрее, что у тебя?

— Почему вы мне не сказали, что Илью пыталась убить его бывшая жена? Вы же обещали мне сообщать, когда что-либо узнаете.

— Из-за этого ты меня вызвала? Ничего бы с тобой не случилось, если бы узнала эту новость через несколько дней, у меня сейчас дел невпроворот, не до твоих бабьих капризов.

Он встал из-за стола, собираясь уходить, но я сказала ему в спину:

— Нет, не только из-за этого.

Видно, он что-то почуял в моем тоне, вернулся, сел и выжидательно уставился на меня.

— Илья думает, что воду отравила его жена.

— В принципе возможно, но только в принципе. Технически ей это сложно было бы сделать, ее мог кто-нибудь заметить, та же Люся, ведь эту девицу, что заменила тебя, зовут Люся?

— Да, Люся.

— И к тому же тогда придется допустить, что Аллу тоже убрала она, чтобы, скажем, пустить следствие по ложному пути. Но это совсем невероятно: Аллу убрал профессионал, а на Илью напала явная психопатка. Нет, это разные почерки преступления и разные люди. Ну на сей раз у тебя все?

— Почти. Я знаю, кто подменил воду и когда именно, узнала сегодня от Ильи, он, правда, и сам не догадывается, что сообщил мне это. И теперь я уверена, что жертвой и должен был быть Илья.

— Ну-ка, ну-ка! Это действительно очень интересно, и кто же это сделал?

— Представьте себе, Люся! Милая хохотушка Люся, которая мне нравилась.

— Серьезное заявление. Почему она? Какие у тебя доказательства?

— Она сказала Илье, когда он вошел в секретарскую, что эту воду приготовила для него я, он очень хотел пить, вот и взял одну бутылку. А я своими ушами слышала, как она сказала следователю, что Илья сам спросил ее о воде, а она ответила, что якобы не знает ничего о ней.

— Да, интересная, я бы даже сказал, увлекательная картина вырисовывается! Вот ей это действительно ничего не стоило сделать, и подозрений никаких. Знаешь, может, планом предусматривалось, что он выпьет эту воду позже или вместе с тобой, тут возможны разные варианты, это надо обдумать. Значит, так, слушай меня внимательно: о том, что ты сейчас сказала, забудь. Ничего ты мне не говорила, ничего не знаешь. И не вздумай с Ильей это обсуждать! За этой милой Люсей присмотрят, вдруг она и выведет на кого. А Илью придется охранять и после больницы. Надо бы его для безопасности куда-нибудь пристроить, в санаторий что ли? Он ведь для тех, кто прячется за Люсиной спиной, является бомбой замедленного действия. Чего же это следователь сплоховал, не спросил его толком? А ведь разговаривал с ним. Ну ладно, я пошел.