Но в связи с присутствием в доме Джолиффа, я, честно говоря, запустила дела. Осознав ситуацию, я твердо решила исправить положение.

Я пошла в эту секретную комнату, закрыла за собой дверь и огляделась вокруг. Мои глаза как обычно немедленно уперлись в бронзового Будду, который так поразил меня с самого первого раза, когда я вошла сюда. Затем я перевела взгляд на Куан Цинь. Я подумала, что было бы очень полезно сравнить имеющуюся у нас статуэтку с вновь приобретенной, которая привела в восторг мистера Сильвестера.

Я подошла к застекленной витрине, куда мистер Мильнер поместил статуэтку. Ее там не было!

Это было невероятно. Она стояла там, когда в прошлый раз я заходила сюда. Правда, это было до отъезда мистера Сильвестера.

Правдоподобным казалось только одно объяснение: мистер Сильвестер Мильнер забрал статуэтку с собой, Мне он не сказал ничего, и это было странно. Видимо, он рассчитывал, что я не замечу пропажу. Очень странно, что он забрал это очень дорогое изделие и ничего мне не сказал.

Я была настолько потрясена возникшей ситуацией, что не могла сконцентрироваться на чем-нибудь другом. Я тщательно заперла дверь и отправилась к себе. И долго не могла успокоиться. Меня все время волновала мысль о том, что он, много раз говоривший о ценности статуэтки, забрал ее и не предупредил меня об этом.

Я подошла к своему окну и посмотрела на зарешеченное окно демонстрационной комнаты. Туда никто не мог войти. Ключ был только у меня. Было только единственное объяснение: мистер Сильвестер забрал изделие с собой. Возможно, он рассчитывал на проведение экспертизы.

Я поехала на верховую прогулку в компании Джолиффа. И это заставило меня забыть о всех проблемах. Было прекрасно пробираться по лесу легким галопом, минуя поляны и прогалины. Мы остановились съесть пару сандвичей и запить их сидром в небольшой сельской гостинице. Первый этаж, как и положено, был выложен камнем. Над камином висели окорока, в камине гудело пламя, и я чувствовала себя удивительно счастливой. Я знала почему — причиной был Джолифф.

Мы потягивали сидр, совсем некрепкий, ели хлеб домашней выпечки и только что закопченную ветчину. И я спросила, как часто он бывает в поместье Роланд.

— Не часто.

— Но эти люди ведут себя так, как будто вы здесь бываете каждый день. Вам ведь здесь нравится, не правда ли?

— Но не как в этот раз.

Он посмотрел на меня своими голубыми глазами, и я прочитала в них, что никогда ему здесь не было так хорошо, как в этот раз.

Мы молчали, когда ехали назад. Мне казалось, что он был готов произнести что-то крайне важное для нас обоих. А я по этой причине была в особом состоянии, настроенная на восприятие того, что он скажет. Но, как ни странно, он молчал. Это вообще было для него необычно. Мне казалось, что я открыла черту его характера, о которой и не подозревала.

Мы возвратились часа в четыре, и весь остаток дня я его не видела. Он известил меня, что у него назначена встреча и раньше ужина возвратиться ему не удастся, ждать его не надо.

Мы ели вместе с мамой в ее гостиной. Она была в странном настроении, много рассказывала о тех днях, когда отец за ней ухаживал.

— Знаешь, Дженни, — подчеркнула она, — я время от времени впадала в панику. Видишь ли, если бы он не женился на мне, то родня простила бы ему временное заблуждение. У него был бы постоянный приличный доход вместо той жалкой годовой подачки.

— Но зато он получил нас! — успокоила я ее.

— Он повторял мне это тысячу раз. Мне так хотелось бы, Дженни, чтобы твоя жизнь устроилась. Конечно, у тебя здесь неплохое место и мистер Сильвестер очень порядочный джентльмен, но…

Она смотрела на меня так, как будто взглядом просила рассказать ей о чем-то, что я скрываю. Я догадывалась, что она надеялась на предложение Джолиффа выйти за него замуж, и ее интересовало, не было ли между нами речи об этом. Не случайно она так подробно рассказывала о счастье семейной жизни на примере отца и ее самой.

— Подумай, — продолжала она, когда я молчала. — Ты молода, тебе только восемнадцать. Но и мне было ровно столько же, когда мы с отцом поженились. Мы поняли друг друга с первого взгляда. Мы не стали ждать долго.

Она ждала моих признаний. Но мне нечего было сказать ей.

В ту ночь мне не удалось заснуть. Я лежала не смыкая век и вспоминала, как мы с Джолиффом сидели в сельской гостинице и каким взглядом он смотрел на меня.

Мысленно повторяя нашу беседу, в какой-то момент я вспомнила, что Куан Цинь нет в положенном месте, и необычность этой ситуации с новой силой поразила меня.

Наконец мне удалось задремать, и мне приснилось, что я стою в демонстрационной комнате, а бронзовый Будда выразительно смотрит на меня, явно в чем-то обвиняя.

Промаявшись так примерно час, я поднялась и подошла к окну. Я смотрела на то окно с решетками, это вошло у меня в привычку с первого дня пребывания здесь. При свете луны все выглядело очень таинственно — было ощутимое предчувствие, что должно что-то произойти.

Мне стало холодно, но, понимая, что заснуть все равно не удастся, продолжала сидеть и смотреть в окно. И вдруг увидела мерцающий свет. Я не могла поверить собственным глазам. Огонек мерцал за теми зарешеченными окнами. Ошибки быть не могло. Кто-то или что-то там было.

Я ужасно разволновалась, и спичка дрожала у меня в руке, когда я зажигала свечу. Я возвратилась к окну. Было темно, а затем… Я опять увидела мерцание света — тоненький огонек.

Воры! Эта мысль пришла сразу. А мистера Сильвестера нет. И, значит, мне придется ответить за все.

Я быстро набросила платье и сунула ноги в домашние тапочки. Мне надо было пойти и посмотреть.

Быстро преодолев ступеньки, я оказалась у двери.

Я потрогала ручку и медленно повернула ее — дверь была заперта. Чувство непередаваемого ужаса захлестнуло меня, кожа на всем теле стала гусиной. Мысль о грабителях не показалась мне страшной по сравнению с сознанием того, что там за дверью было нечто, а может быть, есть и сейчас.

Я понеслась к себе. Взяла из коробочки ключи и быстро возвратилась. Потрогала ручку. Дверь была заперта. Я повернула ключ и вошла внутрь. Комната выглядела ужасно таинственно. Я подняла свечу, а поскольку рука моя дрожала, то и тень, отброшенная мною, плясала на стене. Свет свечи позволил разглядеть знакомые предметы. Вот Будда. При этом слабом свете он был ужасен. Глаза его были полузакрыты, на лице угроза, поза лотоса, в которой он свободно сидел, подчеркивала его презрительную отчужденность.

Сердце мое колотилось, в горле пересохло. Я была готова к любой неожиданности. Я сделала еще один шаг в глубь комнаты. Я не отказалась от мысли, что свет который был виден из моего окна, происходил от источника, зажженного человеком, который каким-то образом проник в эту комнату и что-то украл.

Ценная ваза эпохи Минь была на месте. Остальные изделия тоже. И тут я окаменела. В стеклянной витрине, доброжелательно улыбаясь мне, стояла Куан Цинь, которой несколько часов назад здесь не было.

Я знала это твердо. Открыв витрину, я потрогала статуэтку. Все правильно — она стояла на месте. Но несколько часов назад ее здесь не было.

Что-то странное творилось в этих стенах. Я огляделась вокруг. Все выглядело сверхъестественно. Все эти вещи существовали в течение нескольких веков. Они прошли через десятки рук. Не знаю, правду ли говорят, но существует поверье, что неодушевленные предметы впитывают в себя то комическое или трагическое, что происходит с их обладателями.

И тут меня охватил ужас. Я услышала осторожные шаги, и у меня появилось предчувствие, что я попала в ловушку. Я быстро спряталась за бронзового Будду. У двери появился мерцающий огонек и возникла темная фигура.

Я затаила дыхание. Чей-то голос спросил:

— Кто здесь?

Волна облегчения захлестнула меня, когда я осознала, что это был Джолифф.

— Это вы, Джолифф?

— Джейн!

Я вышла из-за Будды на середину комнаты, и теперь мы стояли лицом к лицу, каждый со своей свечой.

— Что вы здесь делаете? — прошептала я.

— А вы?

— Мне показалось, что внутри комнаты был отблеск света, и я пришла посмотреть, что происходит.

— А я услышал какой-то шум и тоже вышел разобраться.

— Кто здесь мог быть?

— Не знаю, я слышал только вас.

— Но я видела свет в комнате.

— Вы думаете, что в доме прячется вор?

— Нет, дверь заперта. Как бы он мог попасть сюда?

— Не мог же он войти сюда и тщательно запереть дверь за собой. То, что вы видели, было игрой света.

— Нет, этого не могло быть.

— Было, было. Как вы очаровательны, Джейн, с распущенными волосами.

Его присутствие всегда зажигало меня.

Я сейчас могла думать только об одном — мы оказались наедине, а об обстоятельствах, приведших к этому, я не задумывалась.

Он подошел ко мне ближе.

— Какое счастливое стечение обстоятельств привело к этой нашей встрече.

— Ужасное стечение… Мы можем видеться целый день.

— Это прекрасно. — Он поставил свою свечу на пол и проделал то же с моей. Затем он крепко обнял меня.

Мне хотелось прижаться к нему теснее, потому что я тоже любила его и была сейчас счастлива как никогда раньше.

Он взял мое лицо в свои руки и сказал:

— Джейн, никогда и нигде не было равной вам.

— Никогда не было и не могло быть и такого, как вы.

— Наша встреча — неизбежность. Вы разве не почувствовали это в первый же день, когда мы вместе укрывались от грозы?

— Думаю, что почувствовала.

— О, Джейн! Жизнь будет прекрасной, не правда ли вы позволите ей быть такой?

— Я знаю одно — хочу быть с вами, — ответила я. Мы поцеловались, и я даже не представляла себе, что поцелуи могут быть такими сладкими. Я находилась в состоянии эйфории, и переход от ужаса к восторгу произошел неощутимо быстро. Сейчас мне все казалось абсолютно нереальным. Я была влюблена в человека, которого почти не знала, мы были здесь, полураздетые, в этой комнате, которая для меня всегда сама по себе была фантастической.

Я ожидала, что вот-вот наступит пробуждение и окажется, что все это мне привиделось, — в том числе, и мерцающий свет, — когда я задремала на своем подоконнике.

Но я была здесь в объятиях Джолиффа, и он говорил мне о том, как он меня любит, и уговаривал меня ответить ему взаимностью без всяких границ и условностей.

Я была очень молода и неопытна. Любовь для меня была чем-то романтическим и возвышенным — такой именно мама рисовала ее в своих беседах со мной. Она и отец встретились и полюбили друг друга действительно романтически. Они поженились через три недели после знакомства, и он пожертвовал ради брака с ней привычным комфортным образом жизни. Это была любовь.

Бронзовый Будда, казалось, смотрел прямо на меня холодным презрительным взглядом.

— Странное место для любовного свидания, — заметил Джолифф, — давайте уйдем отсюда.

— Я должна возвратиться в свою комнату.

— Еще нет, — прошептал он.

Он опять обнял меня, а я не могла отрешиться от мысли о следящих за нами глазах Будды. Это было глупо. Что такое эта статуэтка — кусок бронзы, и все же…

— Я должна уйти из этой комнаты, — твердо сказала я и решительно подняла свою свечу. Он взял свою, и мы вместе покинули комнату. Я заперла дверь.

Мы стояли лицом к лицу в коридоре.

Он твердо держал мою руку.

— Я не могу позволить вам уйти.

— Мы можем кого-нибудь разбудить.

— Пойдем или к вам… или ко мне… Я шагнула назад.

— Нет, мы не можем сделать этого. Он произнес:

— Простите меня, Джейн. От всего этого я потерял голову…

— Мы обо всем поговорим завтра, — ответила я.

Он снова сжал меня в объятиях, но я вывернулась, повернулась к нему спиной и пошла в свою комнату.

Укрепив свечу на туалетном столике, я посмотрела на свое отражение в зеркале. Узнать меня мне самой было не легко. Волосы рассыпаны по плечам, глаза блестят, а обычно бледные щеки разрумянились.

Я смотрела на кого-то другого. Я смотрела на влюбленную Джейн.

Какая странная ночь! Я сделала два пугающих открытия, но одно из них практически заставило меня забыть про другое. Джолифф любит меня. Это было самым важным. Факт таинственного возвращения на место Куан Цинь после многочасового отсутствия при условии, что ключ был только у меня, отступал и казался малозначительным в сравнении с ошеломляющим открытием, что я люблю и любима. Я легко могла доказать себе, что происшествие со статуэткой мне просто померещилось. Она на месте, и это главное. Одна фраза, бесконечно повторяясь, звучала в моей голове — Джолифф любит меня.

Я сидела у окна и смотрела вдоль двора. Долго я всматривалась в темное зарешеченное окно напротив, буквально по секундам я припоминала все детали происходившего в комнате с того момента, как я увидела огонек его свечи.

Я еще ощущала его руки, обхватившие меня.