Затем последовало мощное ритмичное наступление, и Энн вцепилась в его плечи, чтобы не потерять ни единого, драгоценного мгновения близости и страсти. Она забыла о себе: дыхание, биение сердца — отныне все принадлежало единственному на свете мужчине. Вот, оказывается, к чему она стремилась. Ничто на свете не могло принести счастья ярче, переживаний острее и красочнее.

Движение постепенно ускорялось, и в недрах ее собственного тела стремительно нарастало напряжение. Но куда же больше? Невозможно!

— Максимилиан!.. — выдохнула она.

— Лучшее впереди, — коротко успокоил он, не столько услышав, сколько почувствовав вопрос.

— Но как?

— Не думай, Энн. Расслабься.

О чем можно думать, когда мускулистое тело прижимает к ковру? Когда ласковые руки нежно и горячо обнимают? Когда тело наполнено до предела и безумно жаждет освобождения?

— О Господи… — только и смогла прошептать она. Новые, неизведанные ощущения наполняли, переполняли, искали выхода.

И вот настал счастливый миг освобождения. Энн затрепетала и словно растворилась в пространстве. А спустя мгновение почувствовала, как вздрогнул в глубине ее тела возлюбленный. Да, они поднялись на вершину блаженства вместе, в неразрывном объятии.

Несколько секунд длилось первозданное, недоступное пониманию и описанию единство. Словно почувствовав, что любимой трудно дышать, Максимилиан завел ладонь под ее спину, чтобы придержать, и ловко перекатился — теперь Энн оказалась сверху.

— Как себя чувствуешь? — шепотом поинтересовался он, убирая с лица прядь длинных темных волос. Он очень старался действовать бережно, но желание оказалось настолько острым, что обуздать пыл и нетерпение не удалось.

— Как я себя чувствую? Растрепанной, — так же тихо ответила Энн и нежно провела ладонью по широкой, надежной груди. — А еще очень…

— Расслабленной? — подсказал Максимилиан с едва заметной улыбкой.

— Да, точно.

— А я наконец-то согрелся. — Он вздохнул и подумал: надо будет постараться, чтобы в Хэлферсте встречи на ковре перед камином случались как можно чаще. К реальности вернул все тот же резкий запах пива и устриц: на сей раз, неповторимый аромат ощутил сам Максимилиан. Хуже всего, что теперь навязчивое последствие приключения передалось и Энн. Будет не слишком красиво, если их застанут обнаженными, да вдобавок насквозь пропитанными духом дешевого и грязного постоялого двора.

— Пахнешь пивом, — сонно пробормотала Энн. Она уютно устроилась, положив голову ему на плечо и обняв за талию.

— Да и ты тоже, — успокоил Максимилиан. — Воды здесь, конечно, нет? Хорошо бы при встрече с твоим отцом не предстать горьким пьяницей.

Энн мгновенно проснулась и села. От резкого движения смятая сорочка опустилась и прикрыла наготу.

— Что?

— Не волнуйся, я уже буду в его одежде, — успокоил Максимилиан, сел рядом и прижал невесту к груди. Удивительно, но вожделение снова давало себя знать. — Обсуждая условия, лучше выглядеть человеком трезвым и приличным. — Впрочем, условия подойдут любые; он мечтал лишь о том, чтобы Энн стала его женой, а все остальные соображения отошли на второй план.

Энн нахмурилась.

— Какие еще условия?

— Условия нашего брака. Она сердито вырвалась из объятий и встала.

— Ты меня обманул!

— Ничуть. Никакого обмана, — невозмутимо возразил Максимилиан. — Ты хотела близости не меньше, чем я.

— Да, хотела вот этого… — Она опустила взгляд: возлюбленный все еще сидел обнаженным. — Но больше ни на что не соглашалась.

Максимилиан тоже встал, сражаясь одновременно и с гневом, и с желанием.

— Ты моя! — решительно заявил он. — Не исключено даже, что уже ждешь ребенка. Моего ребенка. Кроме того, я много раз предупреждал, что не настроен, играть и флиртовать, а в Лондон приехал только за тобой. Так что теперь…

Снизу донеслись какие-то звуки, открылась и вновь захлопнулась дверь, а потом послышался взволнованный голос:

— Леди Энн! Господи Боже! Вы здесь, миледи? Энн побледнела.

— Это Дейзи. — Она повернулась к стулу, схватила одежду отца и бросила соучастнику преступления. — Быстрее одевайтесь!

— Нет.

На мгновение Энн растерялась, но тут же пришла в себя и быстро собрала с пола свои вещи.

— Что ж, торчите здесь голым, если считаете, что так лучше. А я, пожалуй, пойду.

Максимилиан попытался удержать беглянку возле двери, но она проскользнула мимо и выскочила в коридор. Черт возьми! Он вовсе не планировал на сегодня подвиги подобного рода, да и своей ее сделал не слишком красиво и изысканно. Болван!

Лорд Хэлферст сердито бросил на стул рубашку и сюртук и взялся за брюки. Что и говорить, сложившуюся ситуацию вполне можно было повернуть в свою пользу: точнее говоря, теперь уже ничего не стоило заставить упрямицу выйти за него замуж. Никто не посмел бы осудить его за рискованную тактику — если не считать самой леди Бишоп. Но ему хотелось построить брак на тех отношениях, которые начали зарождаться сегодня — а сегодня не только вспыхнуло страстное желание, но и пробился росток теплой и искренней дружбы. Проявить настойчивость и увезти любимую в Йоркшир именно сейчас означало бы вызвать в душе разочарование и горькое сожаление.

Маркиз застегнул брюки. Они оказались чертовски короткими. Хорошо еще, что сапоги высокие — можно будет заправить и скрыть нелепое несоответствие. В коротких штанах ходят только овцеводы. Чем меньше он будет походить на овцевода, тем скорее сможет достичь желанной цели.


Глава 6


«Весь Лондон увлеченно обсуждает радостную новость: леди Шелбурн дает бал по случаю Дня святого Валентина. Насколько известно автору этих заметок, приглашения будут разосланы сегодня.

Автор, однако, выражает надежду, что гостей не попросят одеться в соответствующие празднику цвета — красный, розовый и белый.

Красный, розовый и белый? Одна лишь мысль вызывает дрожь».

Светские заметки леди Уислдаун 7 февраля 1814 года


Шанс, о котором можно было только мечтать, представился четыре дня спустя: почта принесла приглашение на бал в доме леди Маргарет Шелбурн.

Максимилиан с интересом вертел в руках глянцевую карточку. Если вспомнили о нем, то наверняка не забыли пригласить и леди Бишоп. Учитывая поведение несговорчивой особы, этот бал можно было считать последней возможностью добиться победы.

Он приезжал в дом графа Дэвена вчера и позавчера и всякий раз слышал, что леди Энн отправилась на прогулку с лордом Хардом. Трудно было предположить, где именно друзья проводили время, однако добиться от дворецкого внятной информации так и не удалось.

Встреча на ковре у камина доставила Энн наслаждение; в этом призналось молодое гибкое тело, это же подтвердил стремительный ритм сердца. Он стал ее первым мужчиной и, черт возьми, готов был сделать все, чтобы остаться единственным.

Что бы ни говорила Энн, как бы ни капризничала, они все равно принадлежали друг другу — не только потому, что так было написано на старом, девятнадцатилетней давности, листе бумаги. Не лишенное оснований подозрение, что Энн встречается с Хардом только для того, чтобы не видеть его, приводило в ярость. Чего доброго, упрямица решит выскочить замуж за виконта, чтобы не уезжать из Лондона.

— Выходит, не знаете, куда могла направиться мисс? — уточнил Максимилиан у безупречно вышколенного дворецкого.

— Не знаю, милорд. Леди Энн изволила сообщить лишь о том, что непременно вернется к обеду.

Старый хитрец, скорее всего, лгал, но винить его было трудно: работа такая. Что ж, приходилось признать, что главная цель пока недостижима, однако оставались и другие варианты, которые можно было использовать для ее приближения.

— А дома ли лорд или леди Дэвен? Ламберт слегка прищурился.

— Если вашей светлости будет угодно подождать в утренней комнате, то я немедленно разузнаю.

Значит, кто-то из родителей еще не успел уехать. Вопрос лишь в том, захотят ли с ним разговаривать. Несколько дней назад, в тот знаменательный вечер, объяснение, которое придумала Энн его присутствию в доме, показалось Максимилиану вполне невинным, но, слава Богу, он не был ее отцом.

— Лорд Хэлферст, — послышался за спиной спокойный мужской голос. — Должен признаться, ваше появление стало сюрпризом, хотя и не вполне неожиданным.

Максимилиан почтительно поклонился:

— Лорд Дэвен, благодарю за согласие меня принять. Знаю, насколько вы заняты.

— Не стоит благодарности. Должен ли я сделать вывод, что Энн все-таки одумалась? Честно говоря, после того вечера, когда она тайком ускользнула в театр, я уже не надеялся вас увидеть.

— Я настойчив.

— Судя по всему, весьма настойчивы.

Граф жестом пригласил сесть, и Максимилиан опустился в одно из глубоких кожаных кресел.

— Если позволите, хотел бы задать вам вопрос.

В этот момент лакей принес поднос с чаем, и граф откашлялся.

— Остерегаюсь делать предположения.

— Речь вовсе не о приданом. — Маркиз слегка наклонился и, собираясь с мыслями, потер руки. Главное, что раздражало в обычаях и нравах лондонского бомонда, — это лицемерие, притворство и приторный лоск вежливости, не позволявший понять истинного отношения. Правду заменяли сплетни и пересуды. Сам он предпочитал говорить открыто и мечтал получить прямой и честный ответ.

— Хотите ли вы, чтобы ваша дочь вышла за меня замуж?

Лорд Дэвен нахмурился:

— Хм… Разумеется, хочу. Договор между двумя почтенными семействами…

— Простите. Вопрос в том, хотите ли нашего брака именно вы?

— О! — Граф задумчиво отпил из тонкой фарфоровой чашки. — Очевидно, вы имеете в виду широко распространившиеся слухи о банкротстве вашего батюшки.

Оказывается, некоторые из жителей Лондона все-таки умудрились сохранить способность к откровенному разговору. Что ж, уже приятно.

— Да.

— Буду говорить без обиняков — полагаю, вам угодно получить честный ответ. Если бы я знал о вас только то, что слышал, то был бы категорически против замужества дочери. Хэлферст, разумеется, старинная и весьма уважаемая фамилия, однако она не гарантирует счастья.

Максимилиан не спешил продолжать разговор.

— Вам известны не только слухи, но и правда, — заметил он после долгого молчания. — В своих письмах я постарался изложить факты настолько ясно, насколько позволяет… звание джентльмена.

— Да, понимаю. — Граф поставил чашку на стол. — Позвольте задать встречный вопрос: хотите ли вы жениться на моей дочери?

— Не только хочу, но и твердо намерен, милорд. В настоящее время, однако, приходится реабилитироваться за девятнадцать лет молчания.

Лорд Дэвен добродушно усмехнулся:

— Энн провела всю жизнь в Лондоне, а потому твердо верит, что мир начинается в этом городе и здесь же заканчивается.

— Леди Бишоп не считает нужным скрывать свою позицию. Дело в том, что ее пугает не столько отсутствие писем от нареченного жениха, сколько обратный адрес.

— Проблема разрешима, мой мальчик:

Максимилиан кивнул и встал.

— Полагаю, что так.

И все же хотелось кое-что выяснить. Каким бы наивным и бессмысленным ни казалось намерение, важно было понять, что всем медоточивым кавалерам невеста предпочитает именно его. Постоянное присутствие лорда Харда невероятно затрудняло задачу — если, конечно, он сам не был готов играть по правилам виконта. Лорд Хэлферст предпочел бы иной путь, если иной путь в принципе был возможен. Но поскольку речь шла об Энн, годилась любая тактика. Если она согласится сделать хотя бы один, пусть даже самый маленький шаг навстречу, он, не задумываясь, пройдет сотни миль.

— Почему вы постоянно оборачиваетесь? — недовольно спросил Дезмонд, глядя вдоль заснеженной улицы. — Неужели полагаете, что Хэлферст способен преследовать вас даже здесь, в Ковент-Гардене?

— Не отрицаю такой возможности, — лаконично ответила Энн и еще глубже засунула руки в муфту. Никому, даже себе не хотела она признаться в том, что тоскует по Максимилиану, жаждет его поцелуев и ласк. В голову пришла дерзкая идея попросить лорда Харда поцеловать еще раз, чтобы доказать себе, что глупое чувство рождено лишь абстрактными потребностями тела. Впрочем, обмануть собственное сердце было трудно: Энн прекрасно знала, что радость способен подарить только лорд Хэлферст, а остальные мужчины не оставляют в душе ничего, кроме холода и равнодушия. А потому попытки целоваться с другим докажут лишь то, что вовсе не является секретом.