— Почему же? Здесь хороший климат, и большая часть зимы вполне теплая, я когда-то ездил сюда в конце декабря в командировку, мы жили в Ялте примерно неделю, так многие, как и я, даже купались в море, днем было отлично, солнечно, — Андрей привлек к себе Арину, заключив в объятия.

Девушка расслабилась в его руках, ощущая привычное тепло и легкую дрожь, как всегда, когда Андрей прикасался к ней. Интересно, всегда ли ее тело будет так резко и быстро реагировать на этого мужчину? Ночи их были полны огня и страсти, и Арина не могла насытиться его любовью, она все еще словно не верила, что все это — на самом деле. Что все это — не сон, не мечты. Он здесь, рядом, такой родной и такой настоящий. Как будто и не расставались они так надолго.

— Но я замечала, что местные и не ходят на море, оно им словно приелось, — сказала Арина, — интересно, как быстро наскучило бы тебе?

— Не знаю, да и вряд ли получится проверить, — усмехнулся Андрей, — но обещаю, мы будем часто путешествовать, сидеть на одном месте — ужасно. Давай в следующий раз махнем куда-нибудь в горы? В Карпаты или в Грузию… Можно даже на Алтай…

— Мне нравится твоя идея, наверное, я бы хотела в Грузию, да и в Абхазию можно, туда уже ездят, говорят, там безумно красиво… Но сначала нужно разобраться с нашими проблемами, а потом уже мечтать о новых поездках…


— Но почему бы и не помечтать. Я привык все планировать заранее, потому что слишком сильно завишу от работы и могу уехать, только если буду уверен, что есть на кого оставить дела… В общем, сначала разберешься с разводом, а там будет видно. Только не затягивай, хорошо?

— Хорошо, — вздохнула Арина, пытаясь не думать о плохом. Сейчас есть еще море и этот мужчина, есть эта волшебная ночь и яркие крымские звезды.

И она насладится этой ночью, навсегда запомнит ее. И однажды вернется сюда вместе с Андреем, и они будут счастливыми. И никто больше не будет стоять между ними.

* * *

На вокзале Арину встретила Жанна — в ярком лиловом платье, широкополой шляпке, она была похожа на голливудскую актрису сороковых. Прекрасная и изящная, как Дорис Дэй или Грейс Келли, с тщательно уложенными светлыми волосами и неброским макияжем.

— Рада видеть, — подхватила она подругу под руку и повела в сторону своей машины. — Хорошо, что я тебя перехватила! Тебе не стоит сейчас появляться дома. Так тако-о-е… Армагедец, если одним словом. Твой Сашенька злой как черт, к нему даже мать боится подходить, чтобы не прилетело. Я его таким никогда не видела.

Арина догадывалась, что Саша уже успел все выставить в выгодном ему свете, но несмотря на тот инцидент в ночном баре отеля, когда она застукала его с новой пассией, и он едва не ударил жену, почему-то была уверена, что все удастся решить миром. Она ведь не претендует на филиал, на дом, на драгоценности. Она просто хочет развода. Она хочет вернуть свою обычную жизнь, где не будет любовниц, измен и мужей, замахивающихся на своих жен.

— Я тоже рада тебя видеть, — улыбнулась Арина, усаживаясь в автомобиль и глядя, как летящей легкой походкой Жанна обходит его впереди, невольно залюбовалась девушкой. Жаль, что Каминские так и не приняли ее — несмотря на свое прошлое, Жанна могла себя подать, умела быть эпатажной… Даже посещала курсы ораторского искусства, какую-то «школу леди»… Снобы, что тут сделаешь. И если сама Арина никогда не комплексовала по этому поводу и не стремилась влиться в клан, то Жанна расстраивалась и изо всех сил пыталась доказать родственникам своего благоверного, что ее не стоит стыдиться.

Вероятно, еще одной причиной такого снобизма было то, что прабабушка братьев Каминских была эмигранткой, из дворян, а ее сын сумел сколотить неплохое состояние во время гонки вооружений в довоенной Европе… Впрочем, этот момент семейной истории тщательно скрывался, и сама Арина узнала о происхождении капитала совершенно случайно, когда услышала то, что не предназначалось для ее ушей. Судя по всему, бизнес дедушки Каминских был не слишком чист, а возможно, даже связан с нацистским режимом. Сам он так и не приехал в Россию, а вот его дочери вернулись к моменту развала Союза, когда было модно воскрешать прошлое и восстанавливать семейные связи. Женщинам даже удалось заявить права на старый особняк своей бабушки, но с титулом возникли проблемы. Возможно, история эмигрантки была не столь трагична, возможно, никакого титула и не было. Но в те годы, когда вернулись ее внучки, начался романтический период идеи монархической реставрации, разрабатывалось немало смелых проектов, и пусть многое так и осталось мечтами и планами, на этой волне в России обосновалось немало потомков старой аристократии. И тех, кто полагал себя таковыми.

И в этот жаркий летний день, пока автомобиль под угрюмое молчание женщин вез их в сторону дачи, принадлежавшей матери Жанны, где Арину искать никто не должен, жена Александра Каминского просчитывала все ходы и варианты. И тот разговор о нацистах, невольной свидетельницей которого она стала, был весьма ощутимым козырем для того, чтобы Саша отпустил ее спокойно и без скандала. Арине не хотелось идти на шантаж, но если другого выхода не будет… Фото и видео из отеля, конечно, будут важны в суде, но у Арины тоже рыльце в пушку, и кто знает, нет ли чего-то против нее у Саши?.. От этой семейки можно ожидать всего, что угодно. Не столько Арина теперь нужна Каминскому, сколько раненая мужская гордость может требовать наказать строптивую жену.

— Знаешь, я думала, что ты так навсегда и останешься бедной овечкой, — наконец, нарушила молчание Жанна и цинично усмехнулась. — Ты всегда молчала, жила по накатанному… я все поражалась, и как ты не видишь, что за козел тебе достался? Думала, ты из-за денег тоже… Я вот из-за них в это все ввязалась, я не скрывала никогда, и знаешь — не жалею. Сережка неплохой вариант, а то, что ему мало одной меня… наверное, это у них семейное, склонность к блядству… в общем, я и не претендовала быть единственной и незаменимой. Удивительно вообще, что он женился на мне вопреки Старухе.

Старухой в семье называли одну из сестер Каминских, Стефанию, первой приехавшую в Россию в девяностые и обосновавшуюся в северной столице. Самая старшая, она была самой нетерпимой и злобной, и Арине с Жанной как раз от нее больше всего и доставалось. Именно она поспособствовала тому, чтобы девушки стали в семье изгоями.

— Я не хочу быть одной из многих, — тихо ответила Арина, глядя в окно — мимо проносились старинные улочки, а серое небо давило на крыши домов так, что казалось, тучи сейчас лягут на мостовые…

— И ты уверена, что справишься? — бросила на нее быстрый взгляд Жанна, резко вывернув руль, чтобы пойти на обгон — водителем она была лихим, но в аварии, к счастью, еще не попадала. — Сашка собственник до мозга костей, он же если упрется, как баран на новые ворота, его с места не сдвинешь. Если он не отпустит тебя? Что тогда?

— Разве я вещь, чтобы за меня решать? — горько спросила Арина.

— Для этой семейки — да, и ты должна была сразу понимать это, а не жить в своих воздушных замках, — жестко сказала Жанна и на лицо ее набежала тень, она надолго замолчала, врубив первую попавшуюся радиостанцию, и погрузилась в свои мысли.

Уже когда выехали из города, и тучи стали еще чернее, Жанна все же прервала затянувшееся молчание, тихо сказав:

— Меня могут осуждать и не понимать, но мне важно, чтобы ты знала… я больше никогда не хочу жить в нищете. Мое детство прошло в девяностые, брата посадили, когда он бомбил очередной киоск, мать за копейки пахала на заводе, а отец бросил нас давным-давно… я плохо его помню. Я это тебе говорю не для того, чтобы ты меня пожалела. Я видела много дерьма до встречи с Сережиком, но об этом я вспоминать точно не хочу и это не то, о чем вообще стоит говорить. Это была другая Жанна. Мой муж не извращенец, не наркоман, он не бьет меня и позволяет мне вполне достаточно, чтобы я закрывала глаза на его похождения. И я надеюсь, что дальше все так и будет продолжаться. А может даже, он нагуляется и остепенится… Но ты… ты другая. Тебе мало просто хорошо жить. Я это всегда видела. Ты романтическая дура, не обижайся, но это так и есть. Тебе нужно любить, гореть, страдать… типичная тургеневская барышня. И я немного завидую тебе, потому что сама этого всего лишена. И помогу, обязательно помогу. Главное, чтобы ты в последний момент не передумала и не вернулась к своему Сашеньке, иначе дурой уже буду я…

— Я понимаю, ты можешь не волноваться… Что бы ни случилось, о том, что ты мне помогаешь, никто не узнает… — Арина рассеянно смотрела на поле, проносящееся за окном автомобиля — кажется, это была полынь, седая и выцветшая, и ее щемящая горечь ворвалась в приоткрытое окно, заполонила салон, забила дыхание.

Но Арина дышала и не могла надышаться. Словно этот запах мог вытравить все, что было прежде. Она не выбирала свою судьбу, все было решено еще тогда, двенадцать лет назад, в полутемной комнатушке общежития, где осталась ее любовь, которую она так легкомысленно предала. Да, теперь, поверив в то, что не было никаких измен — да и как можно не верить, если спустя столько лет чувства были живы? — Арина ощущала предательницей именно себя. Но корить себя поздно, нужно решать. Нужно действовать.

И предвкушая новую жизнь, девушка продолжала разговор с Жанной, мысленно улетая в прошлое, перебирая его, словно четки, пытаясь восстановить в памяти каждую мелкую деталь. Какими были обои в той комнате, какой чай любил Филатов, во сколько он после пар ждал ее на площади у фонтана, какие цветы дарил… Множество мелочей, из которых складывалось то, что даст ей силы пережить всю эту унизительную процедуру развода.

И море. Крым, который подарил ей нового Андрея. Запах олеандра и бриза, соли и водорослей. Солнечный свет и прогретый камень скал, и смуглый мужчина рядом, как напоминание — я никогда не покидал тебя. Я всегда был в твоем сердце.

Как-то незаметно промелькнули поля, небольшой лес на холме — лохматые ели скрывали болотистые места, острыми верхушками царапая низкие тучи, что вот-вот грозили пролиться дождем. Показалась узкая лента реки, косогор, светлая роща, а за ней — умирающая, зарастающая дичающими садами деревня.

Пока ехали по ее главной улице, где каждый третий дом был заколочен или медленно оседал и разрушался, порастая крапивой и лебедой, Арина с любопытством оглядывалась — ей было даже интересно пожить в таком месте. На отшибе, среди природы, в маленьком деревянном доме с колодцем и баней… словно бы она сейчас вернулась в детство, к бабушке, куда ее возили лет до десяти, пока старушка была жива.

— Неужели тебе здесь нравится? — хмыкнула Жанна, сворачивая в узкую улочку, которая вела по вовсе уж заросшим местам, тут жилые дома можно было на пальцах пересчитать. — В этой деревне народ давно поумирал или разъехался, дома выкупают как дачи, постоянно живут только старики и алкоголики, семей нормальных, наверное, не больше пяти… Но алкаши тут мирные, безобидные, спят себе под магазином или с баяном бродят, это иногда даже весело. Драк почти не бывает, чужаков тоже нет. С мамкой вы подружитесь, она у меня мировая. Сосед, правда, алкаш, но мамка его быстро отучила горлопанить, и он стороной ее обходит. Все чаще у дружка околачивается. Про дом никто не знает, мама хотела тихой жизни, после того, как наша Старуха ее на посмешище на свадьбе выставила, она в город — ни ногой. Ну а нашему семейству и вовсе неинтересно, где моя родня. Так что искать тебя тут некому.

Машина остановилась у покосившегося забора, возле которого стояла седая женщина в простом платье и заляпанном ягодами переднике. Видимо, мать Жанны.

— Пошли, подруга, покажу тебе твои хоромы, — улыбнулась Жанна. — И не кисни! У тебя вся жизнь впереди!


Неделя, пока Жанна помогала Арине готовить документы на развод, пролетела очень быстро — наполненная ароматом леса и низинным духом болот, вкусом ягодных пирогов и дремотной деревенской тишью, которую не нарушало ничто. Эти дни были наполнены разговорами — обо всем и ни о чем, когда девушке звонил из далекого далека Филатов. Он скучал, порывался приехать, несмотря на занятость, и только сейчас Арина поняла одну вещь — никогда и ничему не могут помешать обстоятельства. Если мужчина хочет тебя увидеть, он найдет возможности и время. Спасало только то, что она не сказала Андрею, где именно сейчас находится, а искать ее по всему региону было, конечно, не с руки. К тому же, она обещала совсем скоро навсегда приехать к нему и больше никогда не убегать.

И Арина впервые за много лет ощущала себя счастливой — как девчонка, впереди у которой годы и годы насыщенной и интересной жизни, как подросток, устроивший маленький бунт. Именно бунтом все происходящее и считал ее муж. Жанна приносила неутешительные вести, позванивая подруге по вечерам — Саша злой как черт и перед всеми выставил ситуацию так, будто это она, Арина, шлюха и изменщица, наставила ему на море рога, умолчав, естественно, о причине, по которой его жена вообще поехала сама отдыхать. В общем, семейство Каминских настроено жестко, только никто не понимает, почему Саша не хочет давать развода, если его жена оказалась такой двуличной тварью, как он говорит.