– Ты же сама сказала, что любишь меня! – изумленно спросил Глеб, глядя на нее круглыми глазами.

– Уже нет. А ты меня – еще нет. И, возможно, не сможешь меня полюбить… Мы, наверное, можем быть лишь друзьями. Ты мне только друг, понимаешь?

– Ариша!

– Нет, пожалуйста, нет, и не надо меня провожать, я сама… – Арина подхватила сумочку, не без труда открыла входную дверь и выскочила вон из квартиры Глеба.

Спустилась в лифте, на улице перебежала дорогу, где тянулся пустой в этот час узкий бульвар, засаженный с обеих сторон сиренью, еще продолжающей цвести.

Страха из-за того, что она оказалась одна посреди ночного города, Арина не испытывала. Молодая женщина достала из сумочки мобильник, вызвала ближайшее такси – его прибытие специальная программа обещала через семь минут…

Эти семь минут Арина стояла, подняв лицо к темно-синему небу, почти без звезд, с узким, острым полумесяцем, мерцающим в дымке облаков.

Ей было все внове – и это ночное городское небо, и теплый летний воздух, оглушительно пахнущий сиренью, подстриженным газоном, и она сама, незнакомая и новая. Не та, прежняя Арина, которая жила в придуманном ею же самой мире…

Теперь вдруг стало все ясно, словно она открыла глаза, опустила руки, которыми зажимала себе уши. И заглянула в свое сердце, наконец. Никакого Глеба там и в помине не было.

Зашуршал под колесами асфальт, мигнули фары.

Это подъехало такси.

Глеб так и не появился, он, видимо, тоже не рвался догонять Арину. Всю дорогу до Земляного Вала, пока она ехала в такси, молодая женщина держала в руках телефон, глядела на темный экран. Вдруг он вспыхнет и на экране возникнет имя – Тим. Как в тот раз, когда он позвонил ей тоже ночью.

Или самой ему позвонить?

«Нет, нет, не надо. Я столько бегала от Тима, что он, наверное, и думать забыл обо мне. А та ночь? – спохватившись, напомнила Арина себе. Но тут же и осадила саму себя: – Наверное, с Тимом произошло нечто подобное, что со мной сегодня. Я поняла, что не люблю Глеба, а Тим тогда понял, что больше уже не любит меня…»

* * *

Трель городского, то есть стационарного телефона, – в восемь утра.

Зоя почти им не пользовалась, да и ей никто не звонил по нему – все знакомые уже давно перешли на сотовую связь. Если же вдруг иногда «оживал» городской, то, скорее всего, это беспокоили с рекламой каких-либо услуг или товаров, совершенно ненужных Зое. По-хорошему, надо было отказаться вовсе от этого аппарата, но, по старой памяти, девушка все медлила.

А вдруг Нине, старшей сестре, с ее слабым сердцем, внезапно станет плохо? А на мобильный дозвониться не смогут… Городской – он обязательно нужен, для подстраховки!

Вот и сейчас, наверное, кто-то рвался к Зое с рекламой в столь ранний час.

– Алло? – нервничая и одновременно злясь, сорвала телефон с «базы» Зоя.

– Госпожа Лапиади? – послышался в трубке вежливый мужской голос.

– Да… а что случилось?

– Прошу прощения за столь ранний звонок. Это Сергей Эдуардович Мальтизен вас беспокоит.

– А, Сергей Эдуардович… – с облегчением вздохнула Зоя. Вспомнила, что в анкете, поданной на конкурс «Российского балета», указала два номера, которыми пользовалась, – городской и мобильный. – Ничего-ничего, я всегда рано встаю, привычка. Вы насчет контракта? Я помню, сегодня собиралась в дирекции быть, как договорились.

– Ох, госпожа Лапиади, боюсь, сегодня не получится никаких документов подписать, – вздохнул на том конце провода помреж. – Собственно, я именно поэтому и тороплюсь вас предупредить, чтобы вы, уважаемая, не тратили своего драгоценного времени.

– Не поняла?.. – растерялась Зоя.

– Дело в том, что прошлый наш конкурсный отбор прошел с некими нарушениями, и мы вынуждены аннулировать его результаты. В конце июня мы повторим эту процедуру, ну и, разумеется, вас тоже приглашаем, если вы еще заинтересованы работать в нашем театре, – бархатным голосом произнес Мальтизен.

– Минутку… Значит, меня не берут в труппу? – похолодела Зоя.

– Почему не берут, может, и во второй раз вы выступите вполне успешно, и вновь поразите комиссию…

– Бред какой-то. Я уже уволилась из своего театра. Что мне делать?

– Очень сожалею. Надеюсь, вы не останетесь в любом случае без работы – многим театрам в Москве нужны опытные и талантливые танцовщицы…

– Я этого так не оставлю, – дрожащим голосом пробормотала Зоя. – Обещали же взять!

– Ну что ж поделать, ошибка у нас вышла, но мы готовы ее исправить и вновь повторить конкурс! – бодро возвысил голос Мальтизен. – И вам опять даем шанс!

– А если я не пройду в этот раз конкурс?

– Вы, если хотите, госпожа Лапиади, можете на нас в суд подать, ваше право, – с удовлетворением ответил собеседник Зои. – Только толку-то, трудовое законодательство мы не нарушаем… И, потом, я слышал, вам нельзя нервничать.

Зоя вздрогнула, трубка едва не выскользнула из ее ладони. «Знает, – подумала она. – Но откуда?!»

– Мне можно нервничать, – возразила девушка. – Я абсолютно здорова, и я… и у меня нет никаких противопоказаний для работы в балете. Остальное все слухи. Вы на что намекаете?

Мальтизен молчал.

«С ними же невозможно бороться… Формально уж точно к ним не придерешься, – лихорадочно размышляла Зоя, подразумевая под «ними» дирекцию театра. – И в суд я не пойду, да и как ко мне потом будут относиться, к сутяжнице, в нашем закрытом театральном мирке?»

– Я знаю, что произошло, отчего такие перемены, – Зоя нашла в себе силы продолжить разговор. – Вы говорили с Глебом Потоцким, да, Сергей Эдуардович? Это он вам сказал – про меня…

– Глеб с великим уважением к вам относится, госпожа Лапиади. И любовью. Надеюсь, у вас с ним все будет замечательно – и семья счастливая, и ребеночек прекрасный… – запел Мальтизен.

– Да не будет никакого ребеночка! – рявкнула Зоя. – И с Глебом мы расстались! Я не сбираюсь рожать! Вы понимаете – я не собираюсь рожать…

– А жаль. Это я уж от себя лично говорю, – неожиданно жестко проговорил помреж. – Никакое искусство не стоит подобных жертв… Впрочем, это к делу отношения не имеет. Милости просим вас на следующий конкурсный отбор. Хотя, скажу по секрету, приедет Рина Остудина из Америки. Побыла там и решила, что на родине лучше. Остудина просто гениальная танцовщица, гениальная…

Зоя положила трубку на «базу».

Продолжать разговор с Мальтизеном уже не имело смысла. Тот достаточно набросал намеков. Зою в театр не берут – там каким-то образом узнали о ее беременности, а в повторном конкурсе, скорее всего, победит та самая легендарная Остудина.

Нет смысла возмущаться, сопротивляться, грозить судом, надеяться на то, что вдруг случится чудо и в конкурсе опять победит она, Зоя, а не та самая выскочка Остудина…

Зоя некоторое время стояла, пытаясь успокоиться, и ей почти это удалось. Она решила позвонить Глебу. В самом деле, только он один знал о ее беременности… Правда, еще и Нина, но Нина не в счет!

– Алло… Зоя? Ты с ума сошла, так рано, – сонным голосом отозвался в телефонной трубке Глеб. – Я вчера в четвертом часу лег. Послушай, у меня открытие выставки идет, первые дни, столько дел…

– Это ты Мальтизену сообщил?

Глеб помолчал, потом спросил осторожно:

– О чем?

– Господи, ну о том, что я жду ребенка…

– Зоя, а разве твои работодатели не должны об этом знать, тебе же на сцене выступать? Ты собиралась скрыть свое положение?

– Да я не собираюсь рожать!!!

– Это твое дело, твой выбор. Ты несешь за него ответственность. Я свою позицию насчет детей озвучивал. Но тебе было плевать на мои слова. И на руководство театра тебе тоже плевать, мало ли как они там потом свои спектакли будут проводить, когда одна из танцовщиц беременная… Тебе на всех плевать, ты думаешь, тебе все обязаны, все должны идти навстречу. Ты и на договоренности со мной наплевала… Ты даже не позвонила мне, не поздравила с открытием моей галереи!

– Это ты эгоист! – Зою даже затрясло от злости. – Зачем ты это сделал, зачем рассказал все Мальтизену? Хотя я знаю – зачем, ты решил мне отомстить. Отомстить за то, что я отказалась танцевать в твоей галерее… Но я же тебе с самого начала не обещала этого! Ты словно не слышал меня!

– Зоя, моя галерея – это дело всей моей жизни, это мой ребенок, по сути! – Глеб тоже стал срываться на крик.

– Ты убил меня, ты просто убил меня, ты это понимаешь?! У меня теперь ничего нет, ничего, абсолютно ничего! Моей карьере – крах, моим мечтам – крах. Ты ничего не потерял, а я потеряла все!

Сказав это, Зоя отшвырнула от себя телефон. Обычно, благодаря балетной выдержке и готовности терпеть все, даже боль, Зоя умела держать свои эмоции в руках.

Но сейчас с девушкой происходило что-то странное, страшное. Гнев и отчаяние терзали ее с такой силой, что Зоя просто места себе не могла найти. Метнулась к одной стене, потом к другой. Словно неведомая сила швыряла ее из стороны в сторону.

Она выскочила на балкон, чтобы отдышаться, перегнулась через перила. Вдруг вспомнила, как они с Глебом стояли на крыше его дома, а палантин, что был на ее плечах, сорвало ветром, и он поднялся вверх. Ввысь. Замер, а затем черной тенью полетел дальше, куда-то к центру города. В тот момент у Зои возникло странное ощущение – словно это ее саму подхватило воздушной волной, и она полетела куда-то.

Было и жутко, и… восторг какой-то, что ли, испытала девушка тогда, стоя на крыше и наблюдая за уносящимся, подобно воздушному змею, палантину. Словно часть ее самой (душа?) наконец отделилась от тела и тоже унеслась куда-то вверх. Так и на сцене порой случалось, когда Зоя забывала о себе и замирала в своем долгом фирменном прыжке над сценой.

Зоя посмотрела вниз. Восьмой этаж. Асфальтовый колодец двора, по периметру заставленный машинами. Если поднять глаза, то там, дальше, дома, какие-то трубы, еще дома, дома, напоминающие острые клыки, хищно торчащие к небу… Какой огромный город – Москва. Глеб хотел завоевать Москву, а у Зои сейчас неожиданно возникло чувство – что это именно Москва хочет ее уничтожить. Собирается прожевать своими каменными челюстями и проглотить, сбросить девушку вниз, в черные глубины подземелья, в подземные реки, закованные в трубы.

Но нет. Не получится. Просто так Зоя не сдастся. Она еще удивит всех…

Высота манила Зою, дразнила – «нет, не полетишь, не сумеешь!».

Девушка перелезла через перила балкона и встала на узком карнизе. Отпустила руки, подняла их – словно раскрывая крылья для полета. Теперь Зою уже ничего не держало, лишь нижней частью спины она все еще прижималась к металлическим прутьям перил.

Вновь опустила глаза и вдруг… увидела там, внизу, чуть сбоку – женскую фигурку.

Какая-то женщина неподвижно стояла во дворе – худенькая, в оранжевом сарафане, летний ветерок слегка трепал ее светлые прямые волосы. Женщина, подняв узкое, длинное лицо, глядела вверх. Прямо на Зою.

Даже не учитывая то, что эта женщина находилась внизу, на довольно далеком расстоянии от Зои, в ней невозможно было не узнать Нину. Вероятно, старшая сестра по своему обыкновению без предупреждения решила навестить младшую.

Да, это именно она стояла там, во дворе, подняв голову вверх, и глядела в сторону балкона, на котором балансировала теперь Зоя. Потом Нина – раз, и словно сложилась вся, упала на асфальт.

– О нет… – пробормотала Зоя. Порыв ветра мягко подтолкнул ее в затылок – лети, ну что же ты передумала, детка? Только Зою эта обманчивая ласковость уже не могла провести. Девушка схватилась за перила. Пришла в ужас от своего поступка – да что же это такое, не самоубийца же она, в самом деле… но больше всего Зою сейчас беспокоила старшая сестра, которая лежала там, на асфальте. У Нины же слабое сердце…

Зоя перевалилась через перила обратно, на балкон, на теплую, уже нагретую утренним солнцем каменную плитку, которой он был выстлан. «Нина… у Нины сердце!» – трепетала в голове у девушки только одна мысль.

Зоя выскочила из квартиры и, не дожидаясь лифта (тот гудел, в нем кто-то ехал), побежала вниз по ступеням – быстрее, быстрее. Вылетела стремительно из дверей во двор.

Нина (а это была действительно она, не показалось) все так же лежала на асфальте, слегка согнув ноги. Глаза старшей сестры были закрыты.

– О нет… – опять с тоской прошептала Зоя. – Ниночка!

Она опустилась рядом с ней на колени.

Рядом хлопнула подъездная дверь.

– Ого, что случилось? Помощь нужна? – послышался испуганный женский голос.

Зоя обернулась, увидела соседку по подъезду – полную энергичную даму, что жила на третьем этаже. Наверное, это она спускалась сейчас в лифте.

– Нужна, – сдавленным голосом произнесла девушка. – «Скорую» надо вызвать…

– Да, конечно. Какой номер-то сейчас надо набирать… Алло, «Скорая»? Тут человеку плохо… Что случилось, спрашивают?

– Сердце. У нее сердце слабое… – Зоя положила голову сестры себе на колени. «Что же я наделала… О чем только думала?! Я не себя, я ее убила!»