Принесли шампанское, и он успел выпить всего половину бокала, как начал беспокойно озираться, пытаясь заглянуть в просторный игровой зал, расположенный за баром.

— Пойдем, я познакомлю тебя с моим другом, Кристианом Лемейном, владельцем всей этой роскоши.

Карен даже не сообразила, что это и есть казино, принадлежащее приятелю Мари. Они вошли в игровой зал, и она осмотрелась, нет ли где поблизости Мари, та ведь работала в этот вечер. Но ее нигде не было видно. Здесь царила совсем иная атмосфера, чем в шумном баре. Напряженную тишину нарушало лишь постукивание шарика в рулетке и монотонные возгласы крупье:

— Делайте ваши ставки, господа!

Иногда с карточных столов доносилось грубоватое “Банкую!” Но в этом зале они не остановились. Ги направился в дальнюю комнату, святую святых этого заведения.

— Садись рядом, дорогая, ты принесешь мне удачу, — Ги указал на два маленьких позолоченных стула, стоящих у стола. Карен знала об игре достаточно, чтобы понять, что Ги за несколько минут проиграл целое состояние.

Тяжелые бархатные портьеры скрывали ранний летний закат, и в комнате царила духота, наполненная ароматом дорогих духов. Монотонно постукивал шарик, и Карен стало клонить в сон. Если бы не жесткий стул, в котором было так неудобно сидеть, она бы, пожалуй, задремала. Рука Ги лежала на ее плече, и он делал ставки, менял их и делал новые.

Наконец он сказал:

— Может, ты голодна, дорогая? Подожди немножко, сейчас мне повезет. Нельзя прерывать этот поток. Хочешь еще шампанского?

Он подозвал проходящего официанта, даже не дождавшись ее ответа.

Карен покачала головой.

— Спасибо, не хочется.

Она почти ничего не съела на обед и знала, что следующая порция этого искрящегося шампанского ударит ей в голову. Ги снова вернулся к столу. Вдруг она заметила, что в тени, как раз за гранью яркого света от лампы над столом, стоит какой-то человек. Он следил за каждым движением Ги и время от времени записывал что-то в маленьком блокноте. Лицо его было мертвенно бледным, темные волосы зачесаны назад и сверкали, будто покрытые гуталином. У него были бегающие глазки, напомнившие ей ящерицу, и в отраженном свете люстр они странно поблескивали.

Это сияние, однако, быстро исчезло — казалось, что незнакомца окружает аура зла. Карен смотрела, как он сделал шаг вперед и коснулся плеча Ги. Тот обернулся, сбрасывая его руку, уже готовый взорваться, но, увидев этого человека, как-то сник. Тот заговорил, показывая на свой блокнот и кивая на дверь, ведущую в главный игровой зал. Говорил он так тихо, что Ги пришлось наклониться вперед, чтобы расслышать. Наконец, он поднялся и подошел к ней.

— Дорогая, тысяча извинений, но тут у меня срочное дело. Ты меня простишь? Одна минута, и мы начнем ужинать, я тебе обещаю…

Она отправилась обратно в бар и села за столик у высокого окна, из которого открывался вид на внутренний сад. Ощущение дискомфорта вернулось. Она никогда еще не видела Ги таким расстроенным, как сейчас, после беседы с этим человеком.

Карен обернулась, услышав позади себя шаги. Прежде, чем Ги сумел изменить выражение лица, она успела рассмотреть его — в нем было беспокойство, доходящее до страха. Она встала, и он сразу улыбнулся и протянул ей руки.

— Прости, нужно было решить один ужасно скучный вопрос, хотя он вполне мог подождать и до утра. Знаешь, некоторые люди напрочь лишены чувства такта. Никаких приличий. Я должен извиниться перед тобой, что не смогу представить тебя Кристиану. Его сегодня нет. Будь он здесь, такого безобразия никогда бы не произошло. Поедем ужинать.

Ужин был восхитителен и экстравагантен. Вполне возможно, что он стоил всей ее месячной зарплаты: любстеры, спаржа, вино и ликеры. Карен видела, что Ги с трудом удавалось оставаться самим собой, таким обычно остроумным весельчаком. Его что-то заботило. Он много пил, гораздо больше, чем ел, оставляя почти все на тарелке. Она забеспокоилась, сможет ли Ги вести машину. Все ее попытки выяснить, в чем дело, он отбрасывал с беззаботной улыбкой.

— Дорогая, ты так прекрасна… Не забивай себе голову всякой ерундой. Я прошу тебя, будь просто красива и весела, этого ведь вполне достаточно, верно?

Он барабанил по столу пальцами, беспокойство полностью охватило его. Во всем его поведении чувствовалось желание быть совершенно в другом месте.

Наконец, он сказал:

— Ну, если ты готова, пойдем отсюда, поедем куда-нибудь на природу… Здесь так жарко, такая влажность, в Каннах не бывает настоящей ночи… Все это хорошо только для туристов…

Он вдруг понял, что сорвалось с его языка, и постарался смягчить последние слова:

— Извини, я не должен был так о них говорить. Это ведь твоя жизнь.

Она вымученно улыбнулась.

— Не переживай, я ведь знаю, что ты на самом деле думаешь.

Вечер, на который она возлагала столько надежд, превращался в полнейшую катастрофу. Она не могла понять причину, но всем своим нутром чувствовала, что все идет не так. Возможно, она ожидала слишком многого, так по-детски нетерпеливо ждала этой встречи, надеялась, что все будет продолжаться так, как было раньше. А может быть, все дело было в ее возбужденном воображении, рисующем ненужные эмоции и зловещие предзнаменования там, где их и в помине не было.

Они подошли к машине. Эта ночь была действительно тяжеловато-влажной, повсюду стоял удушающе густой аромат цветов. Ги вел машину слишком уж уверенно, так что эта уверенность в себе граничила с нахальством. Карен смотрела на него. Он столько выпил, а казался совершенно трезвым! Они были уже за городом, у склона холма, на котором раскинулась деревенька Мюген. Воздух становился все свежее, наполняясь солоноватым морским вкусом.

— За следующим поворотом остановимся и ты увидишь, какой оттуда открывается чудесный вид, я даже… — из-за поворота прямо на них, лоб в лоб, неслась огромная сверкающе-черная машина. Ги безуспешно попытался уйти от удара, выворачивая руль в сторону, и Карен поняла, что сейчас они врежутся в громадное дерево, которое вдруг заслонило собой весь белый свет… Карен услышала безумный вопль, и успела сообразить, что это ее собственный крик, прежде чем ее окутал пульсирующий болью мрак…

Наконец она открыла глаза. И подумала, что лучше бы этого не делать, потому что яркий свет пронзил все ее существо резкой болью. Карен вновь закрыла глаза. Все ее тело, с головы до пят, наполняла страшная боль. Мягкий голос проговорил:

— Ну, вот, мадемуазель, так-то лучше. Лежите спокойно, переломов у вас нет, всего лишь ушибы. И, наверное, голова болит ужасно.

На этот раз она постаралась открыть глаза медленнее, очень медленно, и прямо над собой увидела молодого человека в белом халате. На шее врача болтался стетоскоп.

— Мадемуазель, я рад, что вы снова с нами.

— Где я? Что происходит? — Она прикрыла глаза рукой, потому что яркий свет резал, подобно остро наточенному ножу. Врач покачал неодобрительно головой, улыбнулся ей, как ребенку, и сказал:

— Вы слишком быстро ехали, — наверное, захотели почувствовать себя чайкой и взлететь над морем? Но все плохо кончилось — вы потеряли управление и съехали с дороги.

К этому моменту ей удалось, наконец, сосредоточить внимание на докторе. Она попробовала приподняться, но не смогла.

— Но я не… — Внезапно она вспомнила о Ги. Врач наклонился и успокаивающе погладил ее руку.

— Не волнуйтесь, вам сейчас нужно успокоиться и прийти в себя.

— Сколько времени я здесь нахожусь? И что это за место? — Она помолчала. — Что с мсье Моро? Он тоже в больнице? Что с ним случилось? Мне срочно нужно его видеть!

Врач смотрел на нее непонимающе. Совершенно озадаченный ее словами, он сказал:

— А кто это — мсье Моро? В машине вы были одна, мадемуазель, совсем одна.

ГЛАВА 2

Какое-то время в комнате царило молчание, пока Карен не осознала, наконец, всю важность произнесенных врачом слов. Когда же до нее дошло, что именно он сказал, ее охватил еще больший шок, чем она испытала от того, что сама находится в больнице. Должно быть, произошла какая-то ошибка. Врач не очень-то хорошо говорит по-английски. Может, он так же напуган, как и она. Карен попыталась приподняться, но острая боль заставила ее вернуться в прежнее положение.

— Я англичанка, но говорю и по-французски, — сказала она на французском.

Врач улыбнулся.

— Я понимаю. Я сам учился в Англии, мадемуазель. Меня зовут Лежен, Поль Лежен, и я очень рад возможности поговорить с вами по-английски, хотя, конечно, обстоятельства нашей встречи могли бы быть и более приятными.

Карен устало откинулась на подушки, а он продолжал говорить:

— Успокойтесь, вам нужно отдохнуть. У вас сильнейший шок. Какое-то время вы, возможно, будете страдать от потери памяти, но не волнуйтесь, ничего серьезного не произошло. Надо просто отдохнуть несколько дней. Мы уже связались с вашим руководством — у вас в сумке была визитка с адресом. Ваш начальник сказал, что сообщит о том, что произошло, вашей соседке по квартире, потому что она, наверное, волнуется, что вы не вернулись домой. Вы сможете поговорить с ними обоими, но только попозже, а сейчас нужно поспать.

Он устал от столь долгой речи, произнесенной по-английски, да и Карен была рада, что он, наконец, умолк. Она ужасно устала. Голова раскалывалась от множества мыслей, которые Карен гоняла по замкнутому кругу, стараясь вспомнить, что же случилось. Память ее как будто кто-то заблокировал и она ничего не могла вернуть… она помнила, как они с Ги были в казино, он слишком много пил и был мрачен… Ги! Почему ей говорят, что в машине она была одна? Ведь это он был за рулем… Внезапно ее пронзила страшная мысль. Может быть, его просто выбросило из машины во время удара, а они не нашли его? Глаза ее расширились от ужаса. Нет, конечно, такого быть не может, это ведь было открытое шоссе… Но почему же она это помнит, а все остальное — нет? Может, он умер или так серьезно ранен, что они не хотят ей говорить, боясь, что это обострит ее состояние? Неужели они не понимают, что ей гораздо хуже от такой неизвестности? Если бы только пришел Билл или Мари. По щекам Карен текли слезы. Обычно она никогда не плакала, но сейчас — общая слабость, боль и беспокойство — это было уж слишком.

Она попробовала взглянуть на часы, лежащие на тумбочке возле кровати. Стекло на циферблате треснуло, и стрелок не было видно. Они наверняка остановились. Но будто в ответ на ее мысли где-то рядом вдруг раздался бой настенных часов… она считала удары — раз, два, три… должно быть, она провела здесь без сознания больше двенадцати часов. Рядом с часами стоял пузырек с какими-то белыми таблетками и стакан воды. Наверное, обезболивающее.

Она знала, что Билл скоро будет здесь, он просто не может сразу бросить туристов, за которых оба они несут ответственность, тем более, что в ее отсутствие работы у него прибавилось ровно вдвое.

Она застонала — представить только, попасть в катастрофу именно сейчас, когда только что приехали туристы! И тут же мысли ее вернулись к Ги. Если он ранен, то должен быть в больнице, а если нет — тогда почему же не пришел навестить ее? И не сообщил в полицию, кто она такая? Врач сказал, что к ней никто не приходил, были только звонки от Билла и Мари.

Карен осмотрелась. На одной из стен комнаты висел крест с распятием, остальные были девственно чисты и белы. Она знала, что у турагентства было какое-то соглашение с больницей в Каннах на случай непредвиденных обстоятельств. Наверное, это одна из лучших палат. Глаза ее как будто наливались свинцом… она вновь впала в бессознательное состояние.


Карен даже не представляла себе, сколько времени проспала. Когда она снова открыла глаза, ей опять стало не по себе, но к великой радости она с облегчением обнаружила, что у кровати стоит Билл. Да и головная боль прошла. Она неуверенно улыбнулась…

— О, Билл, я так рада тебя видеть!

Напряжение его исчезло, он подошел поближе и взял ее за руку.

— Бедняжка, милая моя Карен, как это ужасно! — с нежной улыбкой сказал Билл. — Мне разрешили побыть здесь всего минуту, врач говорит, тебе надо как следует отдохнуть, потому что у тебя сильное сотрясение мозга. Слаба Богу, хоть кости целы.

— А мне кажется, что не осталось ни единой целой косточки.

Спокойствие вновь покинуло Билла, но Карен сумела приподняться на высоких подушках и он передал ей стакан свежего апельсинового сока. На тумбочке стояла ваза с фруктами и букет ранних летних цветов, аромат которых наполнял всю комнату. Как ей повезло, что Билл рядом! Не удивительно, что все отдыхающие женщины так его любили, да и мужчинам нравились его открытость и надежность.

И вдруг Карен вспомнила того человека в казино, который следил за Ги. Странно, что память вернулась к ней столь внезапно. Она даже была готова рассказать о нем Биллу, но вовремя спохватилась — у него и без того забот хватает, ни к чему добавлять к ним еще и свои страхи и подозрения.