— Ах, вот как? — он был удивлен не на шутку.

— Послушай, он — боговдохновенный психолог, отказавшийся от практики и не желающий, чтобы кто-нибудь знал о том, что он — врач в обличии плотника.

— А, понимаю. В то время, как другие изображают из себя врачей, являясь на деле плотниками, он играет роль плотника, будучи на самом деле врачом. Понимаю. Весьма интересный случай. У меня есть друзья, которые уцепятся за это как за отличный сюжетный ход — с таким героем…

— Он может поддерживать эрекцию более часа.

— О, Джек, Джек, зачем ты мне это говоришь…

— Он утверждает, что это медицинская проблема.

— Вполне может быть.

— Ты слышал о чем-нибудь подобном? — я едва удержалась от того, чтобы не сказать, что он, конечно, никогда таких проблем не имел.

— Это что — заразно?

— Послушай, я серьезно: ты не думаешь, что это звучит странно? Может, я просто схожу с ума? Но я бы не стала раздражаться на пустом месте — кто-то явно чего-то добивается от меня.

— И что ты собираешься делать?

— Я не знаю, что и думать.

— Сходи к гинекологу, пожалуйся на боли при мочеиспускании или на что-нибудь в этом роде. Может быть, местный шарлатан найдет у тебя что-нибудь и пропишет безобидное лекарство. Визит к доктору — это тонкий ход. Дай понять, что тебе повезло и ты провела ночь с суперменом. В городе твое посещение врача незамеченным не останется… Не называй имен, можешь расспросить доктора об этих самых медицинских проблемах. Потом скажешь этому парню, что тебе нужно отдохнуть недельку, даже дней десять. Он будет чувствовать себя героем, а у тебя появится время, чтобы все обдумать.

— И что дальше?

— Я тем временем наведаюсь в полицейское управление. Ты сможешь расспросить его?

— Расспросить? О чем?

— Слушай, Джек, ты же не собираешься спасаться бегством? Мне сдается, ты хочешь во всем разобраться.

— В том-то и дело… Я слишком упряма и мне не хотелось бы ошибаться. Я боюсь чего-то, но не знаю, чего именно. Майк, если бы я была уверена, что таким путем можно во всем разобраться, я бы пошла на это. Но мне кажется, что дело обстоит как раз наоборот — если я вдруг стану холодна с ним, я только ухудшу положение. Нет, я не должна от него прятаться. Нет никаких разумных причин, в силу которых я не могла бы попросить его жениться на мне, но я чувствую — что-то этому мешает.

— Да, я тебя понял.

— Как ты думаешь, что я должна сделать, чтобы заставить его говорить?

— Ничего. Если он не тот, за кого себя выдает, пусть гнет свою линию. Рано или поздно будет сказано то, что подскажет тебе, как поступить.

— Майк, может быть, мне поговорить с шерифом? Он хорошо знает местных жителей и, кажется, ему можно доверять.

— Поговори. Преступником обычно оказывается кто-то из ближайших знакомых; ты хочешь выяснить, была ли та женщина знакома со своим убийцей, или нет, вокруг тебя творится что-то необъяснимое и все в таком роде — конечно, поговори.

— Но у меня есть только подозрения — и больше ничего. Да и кого я могу подозревать? Сорокапятилетнего калеку по имени Билли? Или местного судью, носящего золотую цепочку и подмигивающего мне? Конечно, не в зале суда…

— И это все?

— Он говорил мне комплименты и недвусмысленно подмигивал. Но я не думаю, что чрезмерно дружелюбный судья представляет особую опасность.

— Кто знает. Сколько времени шериф занимает эту должность? Года два или больше? Если бы за судьей водились подобные делишки, как переключение будильников и умерщвление домашних хозяек — это повторялось бы время от времени. Поэтому — чего ты добьешься от шерифа? Ну, расскажешь ему все, что рассказала мне, попросишь держать это в тайне. Конечно, он даст тебе какой-нибудь совет, но если это тебя не устроит, не возвращайся к нему, ищи где-нибудь в другом месте. У тебя всегда было неплохое чутье на людей.

— Я тоже раньше так полагала.

— А что теперь изменилось? Ты позвонила мне, потому что почуяла кровавое убийство. Потому что не хочешь, чтобы с тобой произошло что-нибудь похожее на эту историю.

— У меня есть пистолет.

— Не создавай себе неприятностей.

— Я и не создаю. — Мы с ним уже сталкивались на этой почве. Он был против того, чтобы я купила себе пистолет. Только крепкие и сильные полицейские имеют на это право, а беззащитные и нервные дамочки, вооруженные пистолетами, представляют опасность для общества. Но ведь — безоружные — они не в состоянии защитить себя от насилия. А с пистолетом они по крайней мере смогут ответить обидчику.

— У тебя есть что-нибудь еще? — спросил он. — А то я уже замерзаю.

— Я не хочу думать о чем-нибудь еще.

— Ради Бога, будь осторожна.

— Постараюсь — твоими молитвами.

— Я тоже потерял немало, — сказал он.

— А я?..

На некоторое время воцарилось молчание. Мы с Майком никогда не говорили о Шеффи и теперь коснулись нашей общей боли случайно.

— Кое-что у меня еще осталось, — продолжала я. — Маленькая радость.

— Ты о чем?

— Я сохранила две коробки с вещами Шеффи. Они стоят в нежилой комнате. Не пытайся понять, но для меня это как бы его комната с его вещами. И я должна заботиться о них так же, как я заботилась о Шеффи. Позволь мне прислать их тебе — позаботься о них — до тех пор, пока у меня все не образуется.

— Джек, тебе там, наверное, совсем тоскливо…

— Сделай это для меня, хорошо?

— Ладно. Я расскажу Челси?

— Лучше не надо. Ты ведь понимаешь, как она всполошится.

— Само собой. Но от нее трудно что-либо скрыть.

— А ты все-таки попробуй.

— Но она легко раскусит меня.

— Не звони мне — я сама позвоню. А теперь прощай и спасибо за все.

— Эй, погоди. Постарайся не замыкаться в себе — будь среди друзей…

— Да, конечно, — сказала я. В этот момент вошла Пегги. — Привет, Пегги. Прощай, спасибо тебе — я еще позвоню.

Возвращаться домой даже среди бела дня было для меня мучительно. С пистолетом в руке я обошла весь дом. Я была до того взвинчена, что пристрелила бы всякого, кто оказался бы внутри. Страх сделался моим пособником.

Я не обнаружила никаких следов вторжения, приклеила этикетки к своим бесценным коробкам, снесла их в машину и отправилась на почту. На их место я поставила две коробки с простынями, которыми занавешивала окно до того, как были поставлены жалюзи. Верх коробок я пометила бросающейся в глаза надписью: «Вещи Шеффи». Это было очередное испытание: как далеко намерен зайти призрак, терроризируя меня? Станет ли он открывать мои коробки?

То, что я попросила Майка не посвящать Челси во все подробности происходящего, было не очень удачной шуткой. Мне было приятно представить себе, как он попробует сдержать обещание и как Челси, с методическим упорством, вытянет из него то, что нужно.

Усталость после бессонной ночи давала себя знать. Роберта позвонила и сказала Пегги, что ее сегодня не будет. Я взглянула на ее настольный календарь — против сегодняшнего числа не было ничего — ни встреч с клиентами, ни заседаний в суде. Всякий имеет право взять день — тем более, если ты себя плохо чувствуешь. Я спросила Пегги, справится ли она в одиночку, и она сказала, что собиралась уйти в три.

Я решила на часок заехать к Николь. Пусть она приведет в порядок мои ногти, а я тем временем послушаю свежие новости. В данный момент ее не занимало убийство — она была возмущена поведением Свини, одного из помощников шерифа, который вручил ей повестку только за то, что она проскочила знак, пока махала ему рукой.

— Паршивый тип, — ругалась она. — Сейчас он ваш лучший друг, но через минуту он обязательно даст понять, кто из вас главный. Я сошлюсь на неопытность.

— Только не в суде, — посоветовала я. — Лучше прямо сказать судье, как было дело. Хотя в данном случае штрафа все равно избежать не удастся.

— Сукин сын этот Свини. Следовать букве закона, когда приятная женщина машет ему как лучшему другу! Он и моего парня, Эрика, оштрафовал за то, что тот ехал со скоростью сорок километров в час в школьной зоне.

— Сколько у вас детей, Николь? — спросила я. Мне казалось, что семь, но выяснилось, что шесть. Ей было сорок шесть лет, старшему сыну исполнилось двадцать девять, младшему — шестнадцать. Ее муж, Лип, служивший по телефонному ведомству, был одним из завсегдатаев кафе вместе с Гарри.

Прежде чем начать, я задумалась. Мне было немного боязно — рассказать что-либо в салоне Николь значило сделать это достоянием кого угодно. Я подумала о Кэти Портер и о том, что узнала от Николь. Что это за таинственный незнакомец, о котором она не смела сказать даже лучшей подруге? Пастор или семейный человек?.. А почему бы не половой гигант со столь запутанным прошлым, что о нем никому нельзя рассказывать? Или психоаналитик, вынужденный сменить профессию по этическим причинам?

Я была настолько не уверена в Томе, что не решилась раздражать его вопросами о кончине Кэти Портер. Этого доброго и нежного мужчину с медицинскими проблемами. Возможно, мне придется потом пожалеть о том, что я делаю, но другого пути я не видела.

— Эти ребята — одно недоразумение, но, конечно, жаль, что вы не были замужем.

— Николь, говоря по правде, я была замужем — недолго — и у меня был сын. Но он погиб чуть более двух лет назад — его сбил грузовик.

— Ах, бедняжка, — вздохнула она. — Какой ужас!

Итак, Николь посвящена в дело. Эта женщина как-то располагала к себе. Хотелось прижаться к ее полной груди и хотя бы отчасти успокоить безумные мысли, блуждавшие в голове.

— Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь знал об этом — я не переношу сострадания…

— Бедняжка, я вас понимаю. Я потеряла Джефа, когда ему было семнадцать — тоже несчастный случай. Конечно, остается еще шесть, но разве в этом дело? Я не могу его забыть.

— Ну, у меня много друзей в Лос-Анджелесе, а сюда я перебралась, чтобы начать новую жизнь. Иногда я их навещаю, они тоже собираются ко мне, как только я здесь окончательно устроюсь, а пока мы постоянно перезваниваемся. И здесь у меня уже появились хорошие знакомые — например, Роберта и Гарри. — Я на миг задумалась, не прозвучало ли это так, что мы проводим вместе все вечера? — И потом, у меня было свидание с Томом Уолом — он помогал мне с ремонтом.

— А, Том, — она усмехнулась. — Симпатичный мужчина. Одно время он жил вместе с Элен Бруссар, и я думала, что дело идет к женитьбе. Но она неожиданно уехала — кажется, в Детройт… Что-то вроде года тому назад… Так значит у вас с Томом установились близкие отношения?

— О, нет, — рассмеялась я. — Я не ищу приключений на свою голову — мне вполне достаточно дружбы, хотя он, кажется, вынашивает и более серьезные планы.

— Мне кажется, он держится довольно скромно.

Том? Скромно? В душе я уже приписала ему одно убийство.

— Нет, скромным я бы его не назвала.

— Ну, он ведь говорит мало и, по словам Липа, не склонен сближаться с людьми.

— У них в кафе и без него весьма теплая компания.

— Да, но и Уортону он не по душе.

— А кто это?

— Он тоже бывает в кафе каждое утро. Хилый и тихий, много повидавший человек лет шестидесяти. Курит «Кэмел», в долине у него ранчо, а на краю города — большой старый дом. Вырастил четверых детей, все они разъехались кто куда, и вот уже шесть или семь лет он вдовец. С Томом они соседи и это ему не нравится. Его ранчо можно видеть с восточной части дома. Они не могут поделить всякую ерунду — изгороди, лошадей, дороги — черт знает, что еще. Том сделал ответвление от дороги Уортона — к своему дому, и казалось бы, кому какое дело? Каким-то образом Том все-таки утихомирил Уортона, но общества он сторонится, а напрасно. Те, кто хорошо знают Уортона, давно не принимают его всерьез. Другое дело Том — он, я думаю, не видит тут никаких поводов для шутки.

— Чтобы узнать людей получше, требуется время. У всех свои правила, свой круг знакомых.

— Люди предусмотрительны — вот и все. Большинство местных жителей знают друг друга целую вечность, а нового человека сразу не раскусишь. Но вам беспокоиться не о чем — вы такая милая, вам, конечно, ни к чему неприятности. Кто бы мог подумать, что вы — адвокат?

Кто бы мог подумать, что у этого адвоката в сумочке лежит пистолет, потому что сиденье у него в туалете оказалось поднятым?..

— Скажите, Николь, вам не приходилось обращаться к доктору Хайнсу?

— Да, я знаю его, но особенно хвалить не могу.

— Почему?

— Мы слишком привыкли к доктору Роджерсу — он принимал у меня роды и всегда находил время, чтобы посидеть, попить у меня кофе прежде, чем уйти. А этот молодой уж слишком деловит. Но что с вами? Вы чем-нибудь больны?