Робин Карр - Свидание с умыслом

— И это помогло? — спросила я.

— Не знаю. Первое время я мог думать только об одном — я хотел оказаться на его месте. Ведь я дважды получал пулю на задании, но оба раза это были простые ранения.

— Майк, он остался у тебя в памяти одиннадцатилетним?

— Да, — сказал он удивленно. — А у тебя?

— У меня тоже. Я не могу представить себе, каким он был бы в тринадцать лет, в четырнадцать.

— Да, мы никогда не узнаем, что было бы с нами, что было бы с ним…

— Почему ты заговорил со мной обо всем этом? — спросила я.

— Когда-то надо было все расставить по своим местам. Мы никогда с тобой не говорили о нем, но я знал, что ты прошла через мясорубку и никогда не забудешь его, как не забуду и я. Нам всегда будет его не хватать. И я обязательно должен был сказать тебе спасибо за те годы, что я мог с ним встречаться. Ты спокойно могла не позволить мне этого, особенно, если вспомнить, как мало внимания уделял я ему, когда он был совсем маленьким.

— Скажи спасибо Челси, это она все устроила.

— Ей я говорил, я не говорил тебе. Благодаря тебе я стал его отцом.

— Я просто использовала подвернувшуюся возможность.

— Не нужно шутить, Джек… — сказал он и взял со стола салфетку, чтобы вытереть пот со лба. — Мы обязательно должны были поговорить с тобой обо всем.

— Ты просто выполнял поручение Челси.

— Ну и что? Да, она сказала, что я не должен скрывать от тебя свои чувства, что мне обязательно нужно услышать от тебя, как тебе тогда было трудно. Но ведь с тех пор, как ты сказала мне, что нам нужно разойтись, это наша первая встреча наедине.

— Первая была в больнице.

— Нет, там с нами был Шеффи.

— Да, ты прав, — сказала я и на миг прижалась к нему.

— Ты должна помнить, что я люблю тебя. Не как сестру, жену или любовницу — нет. Я люблю тебя за то, что ты подарила мне сына, помогла мне стать отцом и была со мной, когда его не стало. Я хочу, чтобы у тебя все было в порядке, а если тебе понадобится моя помощь, я всегда к твоим услугам. — Он взял меня за голову и поцеловал в лоб.

— Я тоже люблю тебя, — сказала я.

— Не нужно говорить этого.

— Я знаю. Но все-таки спасибо и тебе.

— За что?

Я посмотрела в его влажные глаза:

— За то, что ты дал мне Шеффи. И за то, что ты стал таким милым.

Мы помолчали. Пэтси Клайн тоже исчерпала свою программу. Горела всего одна лампочка, и лед у нас в стаканах почти растаял. Мы держали друг друга за руки.

— Знаешь, о чем я думаю, Джек?

— О чем?

— Я думаю, Шеффи мог бы нами гордиться.

Мог бы. Если бы он вырос…

Сентябрь готовил мне еще одно потрясение, еще одно действие ужасной драмы. Я могла собрать вещи и уехать сразу же, но меня уговорили остаться — или я сама себя уговорила. Я думала, что это не так уж важно, останусь я или уеду. Я не была уверена, что мой отъезд что-нибудь изменит.

В воскресенье утром, пока Майк принимал душ, я немного прибралась, сделала кофе, вытерла кухонный стол и прямо в халате отправилась за утренней газетой. В конце улицы я видела машины, кружившие в поисках свободного места для стоянки, а ведь было всего семь утра.

Мои газеты всегда были сложены пополам и схвачены резинкой. Какие бы щедрые чаевые я ни давала почтальону, он все равно не удосуживался доносить газету до крыльца, и мне приходилось идти за ней почти до самого тротуара.

Я положила ее на кухонный стол и налила себе кофе. Я устроилась поудобнее, надеясь, что Майк не заведет болтовню с утра пораньше. В воскресенье утром я не люблю никуда торопиться. Я сняла резинку и развернула газету.

Я думаю, мой крик был слышен довольно далеко. Продолжая кричать, я чуть не скатилась со стула — в газету был завернут сморщенный окровавленный палец.

Оправившись от шока, я выскочила на лестницу. Майк спускался вниз с полотенцем через плечо.

— Газета! — закричала я. — В газете отрезанный палец!

Увидев все своими глазами, он на миг утратил дар речи.

— Боже!.. Может быть, он не настоящий, — с трудом вымолвил Майк.

— Только не трогай его! — приказала я.

— Скверная штука, — сказал он с отвращением. — Только не волнуйся. Я сейчас позвоню этому, как там его…

— Боджу, — подсказала я сквозь слезы. — Телефон в этой книге под буквой «Б».

— Этот сукин сын не в своем уме, — бормотал Майк, набирая номер. — Я слыхал о ревнивых любовниках, но это нечто невообразимое. Что же — они не пришивают пальцы обратно? Чем они там занимаются? Прислали его тебе, как выдранный зуб и… Боджа Скалли, пожалуйста. Это очень важно… Майкл Александр. Да, Александр… Я звоню от Джеки Шеппард и это очень важно. Спасибо…

— Почему он сделал это со мной, Майк? Почему? Я не понимаю, чего он добивается.

Майк пристально рассматривал палец, который казался вылепленным из воска. Ноготь был цел и аккуратно подрезан. Он почесал в голове:

— Под какой бы закон это подвести? Хулиганство? Незаконное удаление частей тела? — Я чувствовала, что к горлу подбирается тошнота. Майк продолжал бормотать. — Беспокоящие действия — вот что может сработать. Жаль, что нет закона против идиотизма. Этот тип просто псих.

— Неужели это на самом деле случилось?

— О, ты сделала кофе, — сказал он одобрительно.

— И ты сможешь его пить?

Майк прошел на кухню и наполнил чашку.

— Ты думаешь, я пью слишком много кофе? В моем сознании кофе почему-то ассоциируется с трупами. Но мертвые тела совсем не вызывают у меня потерю чувствительности. Может быть, они раздражают меня, когда они…

— Довольно! Не надо говорить мне, что и когда тебя раздражает. Я не желаю этого слушать.

— Хорошо, как скажешь. — Он снова обмотался полотенцем. — Кажется, я намочил ковер, — сказал он.

— Я тоже, — сказала я.

В этот момент зазвонил телефон и Майк поднял трубку.

— Да, это я, Бодж. Джеки нашла палец в воскресной газете. Да, да, хорошо…

Он положил трубку:

— Бодж едет сюда. Надо бы надеть на себя чего-нибудь.

— Ты не можешь оставить меня одну с этой дрянью.

— Хорошо, Джек, я предложил бы тебе подняться со мной, но, честно говоря, мне кажется, что тебе лучше следить за ним. Это такая чертовщина, что я не удивлюсь, если ты отлучишься на минуту, а, возвратившись, ничего не найдешь. Не брать же его с собой.

— Не брать! — взвилась я. — Конечно, не брать, пусть он и дальше продолжает играть со мной. Но я знаю — это он был у меня. Он звонил мне на работу, поэтому он точно знал, что дома меня нет. Вполне возможно, что он и отсюда звонил мне. А затем он пошутил с моим будильником, так что я проснулась посреди ночи. Он хотел, чтобы я осталась у него до утра, а на случай, если я откажусь, он и придумал этот запасной вариант.

— Слушай, мне нужно надеть штаны…

— И в то воскресенье, в тот вечер, когда я вернулась из Лос-Анджелеса, он тоже звонил мне. Он позвонил, когда я была дома всего час. Знал, что я буду не в себе и наверняка попрошу его приехать и оказать мне поддержку.

— Джек, постарайся успокоиться, а я пока схожу за штанами.

— Он думал, что я у него в руках, что я буду плясать под его дудку, а если я все же попытаюсь сопротивляться, он найдет способ пронять меня и вывернуть наизнанку, показать, на что он способен — даже, если в моем доме будет дежурить полицейский. — Я на миг замолчала. — Почему ты не надеваешь штаны?

Майк задержался ровно настолько, чтобы запереть дверь на засов, а потом потащился вверх по лестнице. Я продолжала молча ходить взад и вперед по коридору. Если бы в окне показалось лицо Тома Уола, я немедленно схватила бы свой пистолет и послала пулю ему в голову. Я была уверена, что этот безумец охотится за мной. Ему нужно было запугать меня до смерти — зачем, не знаю. В глубине души я была убеждена, что он не в своем уме.

А инстинкт самосохранения говорил мне, что я обязана уличить его.

Когда приехал Бодж, я была вне себя от гнева и ужаса. Я была возмущена несправедливостью всего происходящего. Почему такое замышляют против меня, одинокой женщины, изо всех сил пытающейся встать на ноги после смерти единственного ребенка? Мне это казалось просто бесчеловечным.

— Это дело рук Тома Уола и вы не разубедите меня, — заявила я. — Теперь я все знаю об этом негодяе. Я навела кое-какие справки еще до того, как поехала к нему на свидание. А после того, как просмотришь это, сомневаться вообще не в чем. — Я протянула Боджу папку, которую мне привез Майк.

— Послушай, Джек, ты не должна… — запротестовал он. — Бодж, ты понимаешь, она очень возбуждена, я привез ей эти материалы из Лос-Анджелеса, но ты ведь знаешь, что такое полицейские отчеты… Я не собирался афишировать это; если бы не Джек, которой я просто обязан помогать, я бы никогда…

— Я все понимаю, Майк, — сказал Бодж. — Я только взгляну и больше ничего. Дальше меня это не пойдет.

— Да-да, посмотрите, — настаивала я. — И учтите, что дело до сих пор не закрыто. В то время как здесь он разыгрывает из себя миролюбивого плотника, в большом городе до сих пор считают, что он убил свою жену и дочь. Ему не было предъявлено обвинение, но и подозреваемых, кроме него, тоже нет. Это тот еще сукин сын, Бодж. Я точно это знаю.

— Не волнуйся, Джек, — сказал Майк.

— Я больше не могу не волноваться, Майк. В пятницу вечером, незадолго перед тем, как произошел этот «несчастный случай», я танцевала с ним. Он был очень огорчен, что я явилась на праздник вместе со своим бывшим мужем. Он вел себя просто вызывающе, игнорировал окружающих — он даже не поздоровался с Гарри, Робертой и Сью. И вот, пожалуйста! Он спятил из-за того, что я отказалась плясать под его дудку. Черт бы его побрал!

— Джеки, мы все выясним, — сказал Бодж. Он произнес это очень спокойным и убедительным тоном. Я поняла, что совершенно не владею собой, и это еще больше ухудшило мое состояние. Я разрыдалась.

— Она очень расстроена, Бодж. Почему бы тебе не взять эту штуку к себе, сделать анализы, а потом позвонить нам?

— Я расстроена, но я отдаю себе отчет в том, что говорю. Расспросите Уортона — он расскажет вам, как Том гонял на машине с погашенными фарами взад и вперед по его дороге. Уортон не доверяет ему, могу поспорить, он его раскусил.

— Вы имеете в виду тот инцидент с забором? — спросил Бодж.

— И это тоже.

— Это было давно, Джеки, не знаю, на чем они порешили, но к нынешним событиям это не имеет никакого отношения. И я уверен, что Том не занимается тем, что открывает сковородки с бобами в чужих домах.

— И на чем же основывается ваша уверенность? — спросила я сердито.

— На том, что у него не хватило бы на это времени. Кто-нибудь все время видел его то там, то здесь, или же видели его машину. Совсем уверенным я быть не могу, но мне кажется, в этом нет никакого смысла. Я не думаю, что это он.

— А я думаю, что это именно он!

— Такое кого угодно выбьет из колеи, Джеки, — сказал Бодж.

Он забрал с собой проклятый палец, и я смогла перевести дух. Майк тем временем тщательно осмотрел дом. Он обнаружил, что слуховое окно наверху не было закрыто и могло хорошо послужить тому, кто хотел проникнуть в дом, а потом покинуть его. Для этого была необходима лестница, которая хранилась в моем незапертом гараже. В нем не было ничего ценного, поэтому я его и не запирала. И не загоняла в него машину. А мой сад, хоть и не слишком большой, был окружен забором и скрыт от посторонних взоров густым кустарником и цепью высоких деревьев. К дому легко можно было подобраться никем не замеченным.

— Пойдем, Джек, — сказал Майк и, обойдя вместе со мной вокруг дома, объяснил, что даже ребенок мог бы пробраться под покровом ночи к задней двери, найти лестницу в незапертом гараже и забраться через окно внутрь. Кто угодно мог сделать это, а потом отворить засов, убрать назад лестницу и уйти так же тихо, как пришел.

— Только это не было «кто угодно», это был он.

— Я не знаю, Джек, надо подождать с выводами.

— Жалко, что это не пришло ему в голову, когда у меня ночевал Свини.

— Бодж считает, что все эти посещения — дело рук пары подростков.

— И они занимались этим во время школьных занятий?

— А разве их нельзя пропустить?

— Значит, ты не думаешь, что это он?

— То, что я думаю, значения не имеет. Главное, что у нас нет неопровержимых улик. Точно так же тогда, в Лос-Анджелесе не было достаточных оснований, чтобы арестовать его, хотя больше и подозревать было некого.

— А как же палец?

— Ну вот, — сказал он. — Опять ты…

Утро он посвятил тому, что установил на двери новые замки, которые нельзя открыть снаружи, если они заперты изнутри. Благодаря этому я могла не опасаться вторжения, когда была дома.