Но только до закрывшихся за ними дверей лифта, куда ее нетерпеливо водворил Захар.

Двери лифта отрезали, оставив там, в зимнем вечере улиц, легкость, бесшабашность и бег этот, как на отходящий поезд, а здесь…. Переменились настроение, направленность мыслей, напомнив о прошлой встрече замкнутостью пространства, ударило в кровь возбуждением, сковав слова, мысли.

Ничего, доехали как-то до нужного этажа без приключений…

Захар открыл ключами дверь, распахнул перед ней и пригласил:

– Проходи.

Зинаида зашла и постаралась сосредоточиться на осмотре помещения, отвлечься от будоражащих мыслей и желаний, мимолетно отметила появившиеся предметы мебели: столик, зеркало во весь рост, пуфик, что-то еще, наверняка стильное и правильное…

И развернулась, несколько резковато, к Захару, закрывшему дверь, умудрившись задеть его по лицу головками роз, которые держала на сгибе локтя.

– И что здесь не соответствует твоему стратегическому плану? – спросила она, для того, чтобы хоть что-то спросить.

Потому что напряжение звенело, зашкаливало и она уже совсем ничего не понимала – ни про себя, непутевую, ни про свои настроения, меняющиеся со скоростью спуска на американских горках…

– Да какие планы, Зина! – срываясь, почти закричал Захар. – К черту все планы, и вообще – все это!

Он шагнул к ней – сделал последний, единственный шаг, разделяющий их, – просунул ладони ей под мышки и поднял так, чтобы глаза вровень перекрестились взглядами…

Зинаида откинула куда-то за пределы созданного ими пространства на двоих букет, ухватилась за его плечи и все смотрела и смотрела в его кипящие золотом глаза.

Так они смотрели-смотрели-смотрели, говорили что-то друг другу – не словами, объясняли что-то, но не договорили, так и не объяснили – сорвались!

Он рывком прижал ее сильно к себе, так и не опустив на пол, держал одной рукой, второй запрокинул ее голову и поцеловал.

И поплыло-о-о-о все куда-то…

Бесследно канув!

Ничего не осталось вокруг… за… вне… только они.

Здесь и сейчас! Во всем пространстве.

Реальный мир исчез, не тревожа их единение…

Они куда-то спешили, рвались, опомнившись на пару секунд, обнаружили себя лежащими на полу в прихожей, попытались торопливо стянуть друг с друга одежду – забыли, бросили, снова потерявшись в поцелуе! Да ну ее, в конце концов, одежду!

Они целовались неистово, как школьники на укромной лавочке в парке, спрятавшись ото всех, позабыв обо всем на свете, и еще говорить пытались:

– Соскучился… страшно… увидел…

– Да-а-а, – вторила Зинаида, не понимая, что говорит.

– Как вспышка…

Они шептали что-то бессмысленное, радостное – какая разница что! Голоса друг друга слушали, как музыку…

И Захар не выдержал! Еще совсем немного – и можно перегореть в пепел от нежности, страсти, желания!

И вошел в нее сильно, мощно, побеждая, оставляя за этим движением все прошлое, реально-правильное, реально-неправильное – бывшую жизнь! Замер на пару секунд, переживая обладание этой бесконечно желанной женщиной, как возрождение… и понесся вперед! С ней, одним целым!

– Господи, Захар! – простонала она.

– Я знаю, маленькая, знаю!

И она закричала, взлетев на самый запредельный верх, молодо, бесстрашно, отринув и отказавшись от всякой суетной шелухи!! А он вел ее за собой, победно рыча нутром, как перед смертью! И держал ее в руках, и сильно и нежно одновременно, когда они возвращались…


Зинаида смогла определить свое местоположение в пространстве, а заодно и положение Захара рядом. Далее последовало еще более интересное открытие, веселенькое такое, об одежде, так и не снятой до конца.

– Кадр один, дубль два, – прошептала пересохшим горлом Зина. – Как мы умудряемся это проделывать, ты не знаешь? Как подростки, честное слово, дорвавшиеся до запретного секса!

Он хмыкнул куда-то ей в макушку, не изменив положения, или, точнее, «наложения» своего тела.

– Нам это нравится, – выдвинул версию Захар, шевеля словами и движением губ волосы у нее на макушке.

– Ага! – весело согласилась Зина. – А больше всего в этой квартире нам, судя по всему, нравится пол! А что? Хороший такой пол, добротный, удобный. Дорогой, наверное!

– Пол? – удивился Захар. Он огляделся и, осознав, где они расположились, застигнутые страстью, ругнулся:

– Да что ж такое!..

Встал одним быстрым движением, поднял Зинулю, поставил на ноги и принялся поправлять на ней одежду. Поправлять особо было нечего.

– Вот же черт! – расстроился Захар, осмотрев место «боевых действий», себя и Зинаиду. – Я так все здорово придумал: романтический ужин, ухаживание, неспешная беседа, осмотр квартиры!

– Осмотр мы уже пробовали, – нежно посмотрела на него Зина. – И еще одну «экскурсию» я сейчас, пожалуй, не осилю, а вот попить очень хочется.

– Всенепременно! – пообещал Захар и подхватил ее на руки. – И не только водички!

Он внес Зинаиду в гостиную, где, готовясь к встрече с ней, сервировал стол и даже свечи поставил в высоких подсвечниках.

– Очень романтично, – оценила приготовления Зина. – Может, ты меня посадишь или поставишь куда-нибудь?

Захар усадил ее на диван, открыл участвующую в торжественной сервировке бутылку минеральной воды, налил в два стакана, протянул один Зине. Она выпила большими торопливыми глотками:

– Еще!

– Ты посиди, отдохни, – вернулся к исходной программе проведения «планового» мероприятия Захар, – а я принесу шампанское и что там приготовил, я быстро!

– Неси! – порадовалась Зина. – От перестановки сцен смысл пьесы не изменился. Начнем корректировать по ходу: сначала бурная любовь в коридоре, а затем – таки состоявшийся романтический ужин!

Он поцеловал ее легко в губы, встал и вышел из комнаты. Вернувшись из кухни с шампанским и большим блюдом, с разнообразной закуской, улыбнулся, собираясь что-то сказать, и… обнаружил отсутствие слушателя.

Зинуля спала. Положив голову на подлокотник дивана, одну ладошку – под щеку, второй рукой обняв себя за талию, подтянув коленки к груди, спала его желанная женщина и улыбалась во сне.

Захар осторожно поставил на столик бутылку и тарелку, сходил в спальню, принес покрывало с кровати и укрыл ее, стараясь не потревожить, подоткнул ей под голову декоративную диванную подушечку, поцеловал в волосы и погладил по голове.

«Вот тебе и корректировка по ходу пьесы, Зинаида Геннадьевна!» – усмехнулся он.

Захар сел напротив нее в кресло, смотрел на спящую Зинулю и думал…


Странные штуки вытворяет с нами наше сознание и подсознание!

Захар запомнил до мельчайших подробностей, до долей секунд их первую встречу. Свои ощущения, чувства, мысли… промозглость стылого дня, запахи, слова, движения… неуловимые детали – румянец на ее щеках, удивление, вспыхнувшее в ее глазах, маленькую прядку волос, непокорно выбившуюся из-под стильной шапочки, которой баловался ветер и все закидывал ей на губы, и жест, которым она откидывала эту прядку.

Все записалось в подкорку, или куда там по физиологии мозга должно записываться? Вот туда и записалось!

Да как!

Ему нравилось, что она маленькая и хрупкая – ниже его плеча, нравилось, что она не худышка, а очень ладненькая во всех правильных местах…

Он помнил, как его шибануло в солнечное сплетение, в голову, в пах, когда их глаза встретились, что-то странное, будоражащее, разогнавшее кровь до предельных скоростей, и мысль – словно выстрел, удивившую и напугавшую:

«Моя!»

И молнию, ударившую им обоим в ладони, да так ощутимо, что они непроизвольно отдернули руки!

Помнил, как поднимались в лифте и он удерживал себя мысленно, поражаясь собственной реакции на обычную, в принципе, девушку. Ну, симпатичная, привлекательная – и что? Что ты, девушек не видел, что ли?..

Он напомнил себе про свой возраст, статус, правильное социальное поведение, прикладывая максимум умения контролировать себя, ситуации и других людей, и смог отодвинуться от нее внутренне, ненамного, но вполне достаточно, чтобы сохранять нейтральный тон.

И вдруг – эта засада с кладовкой и светом…

Он сразу понял – все, попал! Какой уж тут контроль?!

Да никуда он ее просто так не отпустит! Никак не отпустит – ни просто, ни сложно – никак!

Ему так спокойно, легко и естественно было разговаривать с ней, рассказывать о себе, о своей жизни, даже о том, о чем и самому себе старался не говорить, и слушать ее – с ощущением переполняющей его радости! Голос, интонации, манеру изложения, насыщенную красками, юмором – завораживаясь, очаровываясь!

Он прекрасно понимал, что их взаимная искренность обусловлена вовсе не разрешающей многое темнотой, а совсем иным – взаимным притяжением, внезапно возникшим глубоким доверием и еще чем-то необъяснимым…

А КАК они занимались любовью!!!

Ну, про это Захар вообще старался не вспоминать!

Он измучился за эту неделю без нее. Он хотел ее постоянно, с того момента, когда они одевались в темной комнате, хотел не только в постели, а всю – видеть, слышать, говорить, смеяться, чувствовать ее рядом!

Он почти не спал, а когда проваливался в сон, ему снились темнота и ее горячее тело, плавящееся в его руках…

Он только сегодня осознал, что сам себе устроил эти испытания и мучения, а заодно и ей, умудрившись обидеть ее, не позвонив ни разу.

Переклинило его, что ли?!

Где-то в середине их разговоров в гардеробной Захар уже твердо знал, что купит эту квартиру – он никому не отдаст эту комнату, наполненную их взаимным притяжением, эмоциями, желаниями и откровениями. И почему-то, простившись у подъезда с нею и ее подругой, решил, что приведет Зину сюда снова – в полностью готовую для жизни, обставленную и упакованную всем необходимым квартиру. Только сюда!

Он чувствовал странную уверенность в правильности своего решения. Ему не хотелось встречаться с ней ни у нее дома, ни в гостиничном номере, где он временно проживал.

Странно, но для него оказалось очень важным и принципиальным, впервые в жизни, привести желанную женщину в свой дом, в свое пространство.

Но почему он не звонил-то, а?

«В свой дом» – это хорошо, даже похвально, но позвонить-то можно было!

Всю эту неделю он думал о Зине постоянно, о них двоих, о том, как все получилось. Думал, не переставая – параллельно с жизнью, обыденными делами, работой.

И сам себе честно, без дураков, признался – он испугался. Даже не так – оторопел от неожиданности и стремительности, с которой обрушились на него чувства и желания такого накала. И напугался не до такой уж степени, чтобы отказаться от дальнейших встреч или запретить их себе, не до такой! Но он не смог бы уже отказаться от этой женщины, даже если бы и попытался.

Признаться себе, что его, как мальчишку, настигла любовь с первого взгляда – нет! Но что тогда?

Он любил свою бывшую жену Ирину, но их любовь возникла не так – словно удар по голове. Они поженились, давно друг друга зная. Их чувства основывались на совпадении интересов, взглядов, характеров, что со временем, постепенно, переросло в глубокую любовь.

Спокойное, крепкое чувство, заметьте!

Наверное, это было все, что он знал о любви.

Про секс и его разнообразие, про взаимное влечение и влюбленность он знал многое и в большом объеме, как и положено нормальному сорокадвухлетнему мужику. И страсть сжигающую пережил, страшную, как болезнь мозга…

Страсть! О, господи! Захар был счастлив, когда вынырнул из этого состояния, как наркоман, переживший ломку и полностью излечившийся.

Это через год после развода случилось.

Ее звали Катерина, они случайно встретились в общей компании, на шумном праздновании юбилея объединения, в котором работал тогда Захар. Она пришла туда с мужчиной, с которым жила в гражданском браке, а сбежала с вечера с Захаром.

И понеслось!

Полетели клочки по закоулочкам…

Он практически завалил всю работу, ни есть, ни спать не мог – весь, с потрохами, был в их отношениях, страстях безумных, без нее переставал существовать как отдельная человеческая единица!

Вот когда уж точно ему было глубоко безразлично – куда ее приводить и где встречаться для безумного секса – им было хорошо везде! У него дома, у нее, в машине, в гостиницах, в парке на скамейках, в кабинке туалета в ресторане, в поезде…

Месяца через два Катерина резко, ни с того ни с сего, начала его ревновать, подозревать в чем-то, проверять. Сначала ему это даже нравилось, что-то вроде мужской извращенной самости – вот, дескать, как она меня любит!

Бурные скандалы с истериками, обвинениями, криками, киданием в него предметами, подвернувшимися под руку, последующее бурное примирение в постели – все нравилось. Новый посыл, новый неохваченный пласт возможностей страстных, побольше перца в отношениях, в сексе примирительном и того интересней!

Но недолго нравилось.