Я встаю, чтобы взять ибупрофен, который, как я знаю, лежит в шкафчике рядом с раковиной — они его называют аптечкой. Там лежат назначенные врачом лекарства, пластыри и вообще всякое, что только может понадобиться. Господи, тут даже есть флакон с йодом.

У всех взрослых людей дома есть йод. У моей мамы, например, он есть. Мне же двадцать восемь лет, но я не могу сказать с полной уверенностью, для чего он нужен.

В такие моменты контраст между нашими жизнями особенно заметен. Майкл со Стеф живут в доме с тремя спальнями на тихой улице. У них есть расписанный вручную почтовый ящик и ростомер на внутренней части дверцы шкафа. У них есть ребенок. У меня — небольшая квартира с одной спальней и кактус, который жив уже полгода, чем я сильно горжусь.

Когда он успел набрать больше меня очков по Шкале Взрослых Достижений?

Может, это ему дала женитьба? Или смелое решение начать вести переговоры с агентством по продаже недвижимости? Или отцовство? В любом случае, спрашивать я не буду, потому что какими бы респектабельными они со Стеф ни стали, оба до сих пор считают себя только-только вышедшими из подросткового возраста, и любое упоминание об обратном приведет к тому, что в доказательство будет устроена (или найдена поблизости) пивная пьянка. Хоть это и звучит иронично, но для подобного я слишком стар.

С тремя коричневыми таблетками в одной руке и стаканом в другой я возвращаюсь к столу и ставлю все это перед ним.

Пробормотав слова благодарности, он закидывает таблетки в рот и залпом выпивает весь стакан.

— Что-то мне тяжело сегодня утром.

— И ты еще удивляешься? — я снова сажусь за стол. — Ты вчера смешал «Ред Булл» с тремя видами марихуаны. Я со времен выпускного класса не миксовал выпивку с травкой.

Майк смотрит на меня слегка обиженно.

— Вчера была крутая гулянка.

— Ага, помимо того, что костюмированная вечеринка случилась в конце сентября.

— В Хэллоуин у Морган будет много дел, — поясняет он. — Игры, карнавалы и парады-маскарады — и все чуть ли не в одно и то же время. Эта девчонка занята больше, чем я. Потому мы со Стеф и перенесли вечеринку.

Я молчу, надеясь, что эхо собственных слов достигнет его ушей, но он, кажется, влюбился в свой кофе.

Наконец я нарушаю тишину:

— Слушай, оказывается та девица, разодетая, как Майли Сайрус, — это ж твоя жена!

Глаза Майкла Кристофера еле заметно поблескивают.

— Ничего не знаю. Иви вот продемонстрировала ровно столько же голого тела, сколько и ты. Вы оба идеальные гриффиндорцы.

Та-а-а-к…

Подавшись вперед, я делаю глоток кофе.

Краем глаза замечаю, как Майкл пытается небрежно пожать плечами.

— Стеф считает, вы с Иви подходите друг другу.

— Минус пять очков тебе за то, что позволил своей жене сводничать.

— Вчера ты вроде не был против.

Поставив кружку на стол, я делаю все возможное, чтобы проигнорировать внезапно участившийся пульс. За те три часа с Иви я почувствовал больше взаимного влечения, чем во время всех своих свиданий за последний год вместе взятых.

— Не был, да, — отвечаю я. — Она сексуальная и забавная. А этот ее смех — потрясающий.

Майкл молчит, а я чувствую, как он наклоняется над столом.

— Еще немного, и я уже готов возрадоваться перспективе, что ты переспишь с кем-нибудь, кого мы знаем, и что мы будем видеться вчетвером. Мне срочно нужна крутая парочка в круг знакомых, Картер. Потому что все тут только и трещат о том, как безглютеновая диета изменила их жизнь или сколько они положили на свой пенсионный счет.

— Давай не будем забегать слишком далеко. Она мне нравится, но… Да блин, — я ставлю локти на стол. — Ты живешь со Стеф и видишь, сколько она работает. Вот и представь Стеф, встречающуюся с такой же Стеф. Ничего не выйдет. Это превратится в кошмар, а кончится тем, что мы друг друга возненавидим.

— Ну почему логика вечно разбивает мои мечты? — оглянувшись на открытую дверь, Майкл тихо добавляет: — Не говори моей жене, что я это предложил, но, может, тебе просто перепихнуться с Иви? Приятно провести время и посмотреть, к чему это приведет?

— Сомневаюсь, что это хорошая идея. Но мы обменялись телефонами, — я встаю и ставлю кружку в раковину. — С ней интересно общаться, и это знакомство еще может пригодиться, если я решу переключиться на полнометражные фильмы.

— Все по-прежнему возможно, если кого-нибудь из вас уволят, — с ухмылкой замечает он.

— Не то чтобы я клонил именно к этому, но твой извращенный оптимизм мне нравится.

Мы оба резко поднимаем головы при звуке грохочущих басов из машины, проехавшей чересчур быстро по сонной улице.

Майкл встает и смотрит в окно, выходящее на подъездную дорожку.

— А ты не говорил, что Джона ездит на черном Рендж Ровере.

— Кто? Джона? В смысле мой брат Джона? — спрашиваю я подхожу к нему.

И действительно, черный блестящий Рендж Ровер изящно сворачивает на узкую подъездную дорожку дома Майкла Кристофера. От резко выключившегося шума двигателя у нас в ушах звенит тишина.

Я уже с ужасом жду этого противостояния. Со своим братом я не виделся и не разговаривал несколько месяцев. И без понятия, что он тут сейчас забыл. Мы оба наблюдаем, как открывается водительская дверь и оттуда появляются затянутые в джинсы ноги.

— Хм, он выглядит… как-то по-другому, — подняв брови, говорит Майкл.

— Ты не виделся с ним со времен его восемнадцатилетия. Естественно, сейчас он выглядит по-другому, — оттолкнувшись рукой от подоконника, я иду к входной двери.

На самом деле, большинство тех, с кем я вырос, не видели Джону с того момента, как он уехал из дома сразу после выпускного. Он был хипстером с камерой на шее, делающим фото линии электропередач, кирпичные стены или те удручающие снимки неспособных улыбаться людей. Одна из таких фотографий принесла ему стипендию в одной элитной школе искусств, но пока все вокруг строили планы на колледж, Джона взял камеру и небольшую сумку и укатил в Лос-Анджелес. Вот так запросто. Оказавшись здесь, он за косячком познакомился с одним полезным парнем и за черно-белое фото легендарного рок-гитариста получил работу. Буквально несколькими днями позже гитарист трагически погиб, и за одну ночь из голодающего художника Джона превратился в автора обложки стремительно распроданного выпуска Rolling Stone и в светского завсегдатая, у которого стало слишком много предложений по работе, женщин и денег, чтобы он знал, что с этим всем делать.

Мама не перестает о нем говорить.

Очень странно быть старшим братом, при этом постоянно ощущая себя плетущимся далеко позади.

— Я имею в виду серьги и тату, — говорит Майкл Кристофер. — И вообще, он подчеркнуто похож на «крутого парня» из бойз-бенда.

Я распахиваю входную дверь, как только Джона, топая, поднимается по ступеням.

— Ты хотя бы представляешь, сколько времени? — шепотом ору я на него, выйдя на крыльцо и поморщившись, потому что я говорю в точности так же, как наша мать.

Джона бросает сигарету на крыльцо Майкла, острым носком сапога тушит ее и имеет наглость выглядеть растерянным.

— А?

— Стеф и Морган еще спят, — медленно объясняю я. — Сейчас утро субботы, и это в принципе тихий район, — я окидываю взглядом его футболку, джинсы, черную кожаную куртку и многодневную щетину. — Большинство людей еще в постели, а ты прогрохотал по улице, будто у тебя в машине проходит приватная вечеринка.

— Успокойся, папочка, — пихнув меня плечом, он входит в дом и, оглядев Майкла Кристофера с ног до головы, усмехается — не особенно дружелюбно. — Значит, вот так выглядят женатые и с детьми? Потрепанно как-то.

Майкл открыл было рот, чтобы ответить, но тут до него доходит наезд, и выражение его лица говорит: «Какого хера?» К сожалению, Джона его не видит, поскольку уже прошел мимо него на кухню.

— А тут миленько.

Я иду следом за своим братом и вижу, как тот наливает себе кофе.

— Чувствуй себя как дома, Джона.

Он облокачивается спиной на стойку и подносит кружку ко рту.

— Мама отправила мне порядка двух сотен смс с вопросом, не знаю ли я, где ты, — отхлебнув, он громко сглатывает. — Наверное, она не в курсе, что с тех пор как ты переехал сюда, мы виделись всего один раз.

— Ты за четыре года приехал домой всего один раз, — напоминаю я ему. — Так что не надо мне тут читать лекции про семейные узы.

— Да, я занят, но для семьи время выделяю. Слава богу, мама прислала мне этот адрес, а то еще неизвестно, сколько прошло бы времени, прежде чем я нашел бы тебя под забором или ночующим на диване у бывшего сокурсника.

— Вообще-то, у нас есть комната для гостей, — совершенно некстати замечает Майкл Кристофер.

— Я не сплю под забором, придурок, — говорю я Джоне. — Просто остался тут на ночь после вчерашнего.

Неловко хохотнув, Майкл хватает нас обоих за плечи.

— Проехали. Как работа, Джонас? В прошлогоднем People видел о тебе статью. В мать его People! Офигенно, мужик.

Взяв стул, мой брат садится на него верхом. Как мудак.

— Ну да, неплохо, — отвечает он. — А сейчас в Vogue… это гораздо круче.

Пару секунд я изучаю его взглядом.

— Джона, похоже, что ты неделю не мылся.

Поднеся кружку к губам, он ухмыляется.

— Безумная выдалась ночка.

Майкл Кристофер разворачивает свой стул и тоже садится на него, как и Джона, верхом.

— У нас тоже выдалась безумная ночка, правда, Картер?

— М-да… безумная, — саркастически соглашаюсь я. Вчера, конечно был «Ред Булл» и травка, но еще сангрия, букет из ватных дисков в ванной и специально выделенная комната для кормящих матерей.

— Ага, все вчера прямо слетели с катушек, — не в состоянии остановиться, продолжает Майкл. — И очень поздно разошлись. Ну, то есть… в районе одиннадцати, потому что Морган всегда начинает капризничать, если не выспится, а многих гостей дома ждали няни. Но до того времени — от-вал баш-ки.

Джона кивает, словно прекрасно понимает, но — надо отдать ему должное — не издевается над Майклом.

— Картер даже кое с кем нашел общий язык, — одновременно с его словами из меня вырывается стон.

— С девушкой? — улыбается Джона.

Я хмуро смотрю на него.

— С женщиной, да.

Джона смеется.

— Извини, — говорит он. — Я и имел в виду женщину.

Очень надеюсь, что мой взгляд в сторону Майкла выглядит пугающе.

— И как ее зовут, МК? — спрашивает Джона. — Я ее знаю?

— Нет, — встреваю я. Понятия не имею, прав ли я, это скорее отчаянный порыв.

— Иви, — охотно отвечает МК. — Умная, сексуальная, с офигенным телом. Раньше работала со Стеф у Аль…

— Майкл. Заткнись, — перебиваю я его.

Джона громко хлопает в ладоши, от чего я вздрагиваю.

— Мужик, мама будет в восторге.

— Не обсуждай с мамой мою личную жизнь, и я не скажу ей про бесконечную карусель девочек по вызову в твоей постели.

На мой удар ниже пояса он отвечает еще более нечестным.

— Ты прав. Не хочу давать ей надежду. Помнишь, как тяжело она восприняла, когда ты облажался с Гвен?

Кажется, я на расстоянии почувствовал, как поморщился Майкл Кристофер.

— О господи, — застонав снова, я роняю голову на руку.

Гвен Талбот была первой девушкой, в которую я влюбился, и мама ее обожала. В то время как большинство матерей пытаются убедить своих двадцатичетырехлетних сыновей, что еще рановато даже для серьезных отношений, не то что для помолвки, моя мама чуть ли не придумывала имена будущим внукам, едва я привел Гвен в дом. Вот только взаимопонимания у нас с Гвен не вышло. Она мечтала о тихой жизни на Лонг-Айленде в доме и с детьми. А я работал агентом и жил в дерьмовой квартирке в центре, чтобы в любое время иметь возможность встретиться с полезными людьми. Платили мне мало, рабочих часов было выше крыши, и через год после объявления нашей помолвки мы ее расторгли. Не думаю, что мама до сих пор оправилась.

Джона любил поковыряться в этой старой ране, и, сидя сейчас тут и попивая кофе, он выглядит очень довольным. Я изо всех сил стараюсь не забыть, почему дать ему в рожу будет не лучшей идеей — ему, Джоне с Рендж Ровером, горой бабла и тату в виде дракона. Ему — Джоне, мудаку.

— Гвен была шлюхой, — нарушив гнетущую тишину, говорит МК. — И я сейчас не про ее мораль или распущенность, потому что это я полностью одобряю и считаю, что девушка может заниматься сексом с кем угодно и когда угодно, и никому до этого не должно быть дела. Я про то, как она себя повела во время вашего расставания. Ну и сволочь.

Я кивком благодарю Майкла, потому что да, Гвен повела себя как сволочь. Потому поворачиваюсь к брату.

— Просто не трепи языком. Нет, правда, что ты тут делаешь?