Алина Знаменская - Свидетельница

– Вернемся, если надо, – миролюбиво согласился папа. Он в нашей семье миротворец. Я с благодарностью улыбнулась ему в зеркальце.

В интернате заканчивался завтрак. Я вывела Карину в коридор и приказала:

– Одевайся. Пойдешь со мной.

Глаза ее сверкнули фонарями.

– В пальто? – уточнила она.

– В пальто.

Не успела я написать расписку, как Карина предстала передо мной в пальто с чужого плеча и в растоптанных зимних сапогах. Весенние еще не выдали.

По этажу дежурила Анжела. Принимая у меня расписку, дернула бровью:

– Тебе это надо?

Я не знала, надо ли это мне. Это надо было Карине, и Анжела, как психолог, это знала.

– У тебя она не одна, – напомнила Анжела. – Таких еще с десяток наберется. Одну выделять нельзя.

– Знаю.

Я так взглянула на коллегу, что она отступила. Я не могла в тот день выслушивать нравоучения. Сама знала, что делаю глупость, но иначе поступить не могла.

– Понятно, – кивнула Анжела.

Мне мог бы воспрепятствовать директор, но его по выходным в интернате не бывало.

Итак, мы с Кариной торопливо пересекли интернатский двор и сели в машину. Иришка узнала девочку, заулыбалась. Протянула к ней обе руки.

– Привет, Иришка, – вежливо поздоровалась Карина, улыбнувшись при этом как надо. Как улыбаются малышам. Затем вежливо поздоровалась со взрослыми.

Карина, когда хотела этого, могла правильно себя вести. Знала, какого поведения от нее ждут. Она умела выглядеть паинькой, но это не значит, что она ею была. Нет, Грошева сама по себе была другой. Уж мне ли не знать… Но это был, пожалуй, единственный ребенок в моем классе, который успешно перенимал нормы поведения, как обезьянка, не со слов воспитателя, а выхватывая из окружающей жизни, по выбору. Это мне подходит, а это – кушайте сами. А это прибережем для нужного случая.

Она схватывала на лету то, что могло понравиться взрослым. Умела быть любой – от хорошей до отвратительной. И, зная это, я зачем-то тащила ее в свою семью. До кучи.

Среди новых взрослых эта девочка моментально определила – кто есть кто. Распознала в маме – учительницу, в Кире – главу клана, в папе – доброго дяденьку, в Тане – медсестру. С каждым говорила на его языке.

Ксюха явилась на семейное мероприятие не одна.

– С мальчиком, – предупредила тетя Таня.

Так оно и оказалось – тот, кого притащила моя подруга в аквапарк, и был мальчиком. По определению Киры – юношей. Ему, на мой взгляд, едва стукнуло восемнадцать. У него были нежные щеки с матовым румянцем, длинные темные волосы, спадающие на плечи, и ослепительно красивые глаза. В прямом смысле. От созерцания хотелось зажмуриться.

– Это Миша, – представила Ксюха, счастливо жмурясь и смотря на всех сквозь туман своего счастья. – Прошу любить и жаловать.

Пьяный блеск ее трезвых глаз говорил об одном – Ксюха горло перегрызет каждому, кто косо посмотрит на объект ее страсти. Это была ее законная добыча. Приз. Подарок жизни.

Миша весело и без стеснения раскланялся. Он был очень артистичен. Дела не портил даже школьный рюкзак, свешивающийся с одного плеча.

Кирюша тут же проявил желание заглянуть к новому человеку в рюкзак. Миша моментально сориентировался, достал и вручил тому плейер.

– Школьник, что ли? – сама себя тихо спросила мама.

– Студент, – прошипела в сторону тетя Таня.

Кира беспокойно молчала, переводя взгляд с одного из нас на другого. Она вынашивала для Миши какой-нибудь едкий вопросик. Появление юноши оказалось для нее полной неожиданностью. Кирина фантазия не могла зайти так далеко. Для нее бедная Ксюша все еще пребывала в трауре.

Я же уныло констатировала, что за своими проблемами что-то важное упустила в жизни своей подруги. Вот, появился мальчик. Похоже, небезрезультатно они с Огурцовой прошлись по «разгуляям».

И тут я наткнулась взглядом на лицо Карины. Ее взгляд, обращенный на Мишу, был настороженным, почти враждебным. И зачем я притащила ее сюда? Зачем? Тоже мне, добрая фея!

Я ругала себя на чем свет стоит, но все еще надеялась, что дело поправимо. В конце концов, нам предстояло полдня активных развлечений.

Ксюшка лучилась новым счастьем. Удивительно, как людей преображает любовь! Человек вроде бы тот же, но – другой!

– О! Каринка! – удивилась моя подруга, только теперь заметив Грошеву. – И ты здесь?

Карина мгновенно убрала с лица прежнее выражение. Сорвалась с места и полетела обнимать Ксюху.

– Тетя Ксеничка! – заверещала она, обтираясь об нее, как кошка. – Как я соскучилась!

Та лишь рассеянно провела по рыжим вихрам. Лицо моей подруги было обращено к Мише.

– А когда мы пойдем к вам в гости? – допытывалась Карина.

Но Ксюха, похоже, ее не слышала.

– А это Карина, – обратила она лучистый взгляд на своего бойфренда. – Любимая ученица моей подруги Светочки. Светочка – современный Макаренко, работает с трудными детьми. Надеюсь, вы подружитесь.

– Я, по-твоему, трудный ребенок? – с улыбкой поинтересовался Миша у своей спутницы.

– Да-а… – пропела Ксюха и соединила наши руки. Мою и Мишину. Рука у него была тонкая и теплая.

– Тетя Ксеничка, а когда… – продолжила было Грошева, но я строго остановила ее:

– Мы обсудим это потом, Карина.

В аквапарке было ярко и шумно. Мы с Иришкой сразу ушли в угол, предназначенный для малышей. Позвали с собой Карину. Но не тут-то было – она упорно рвалась пойти вместе со взрослыми.

– Мы с папой присмотрим за ней, – пообещала моя мама. Я передала ее, что называется, с рук на руки. И хотя я могла быть спокойна за ученицу, ибо нет надежнее рук, чем руки моих родителей, все же то и дело обращала свой взгляд туда, где резвилась вся компания.

Кирюша, похоже, в Мише увидел нового товарища для игр и не отходил от него. Лена тоже выглядела веселой. А папа с мамой вовсю развлекали Карину.

Мы же с дочерью путешествовали по горкам. С визгом плюхались в воду, играли в медуз и дельфинов. Иришка радовалась воде, а я радовалась ее радости. Хотя при этом у меня не переставал болеть мой больной зуб. Не в прямом смысле, конечно.

Рядом было полно близких людей, а я чувствовала себя сиротой. Меня бросил муж. И это было очень больно…

Я не собиралась своей болью отравлять радость дочери. Мы собирались залезть в большой прозрачный шар, плавающий по воде, когда к нам подошла Карина.

Она уселась на краю бассейна и свесила ноги в воду.

– А долго мы тут еще будем? – уныло поинтересовалась она.

– Тебе не нравится в аквапарке? – удивилась я.

– Нравится, – с той же интонацией изрекла Карина. – Но когда мы поедем домой к тете Ксении?

Я подплыла к Карине и уселась рядом с ней на цветной яркий кафель.

– Мы не поедем сегодня домой к тете Ксении, – строго сказала я. – Мы поедем в другой дом.

– К вам? – оживилась она.

– Нет. К моим родителям.

– А когда мы туда поедем?

– Когда все устанут от аквапарка.

– А я уже устала.

– Как ты могла устать за один час?

Мне вспомнился Скворцов со своими штанами. Я предполагала, что Карина обалдеет от счастья, попав в аквапарк, а она «устала»!

На помощь спешила моя мама:

– Кариночка, пойдем скорее! Николай Иванович боится один с синей горки скатываться!

– А вы с ним вместе скатитесь, – вежливо предложила Карина.

– Что ты, деточка?! – замахала руками Лидуся. – Куда мне! У меня от одного вида этой горки голова кружится.

– Зачем же вы сюда пришли? – не унималась Карина.

– За компанию… – нашлась мама.

Карина повздыхала, но затем все же позволила себя увести.

«И зачем я заставила отца вернуться в интернат? – недоумевала я. – Зачем притащила сюда ученицу? В понедельник весь класс будет знать, что Карина удостоилась аквапарка. За что? За примерное поведение? За „отличную“ учебу? Дура. Дура, а не учительница».

Я ругала себя и натирала полотенцем свое бессловесное дитя. Свое любимое, болезненно любимое дитя. И злилась сама на себя. Кругом виновата…

* * *

Через неделю Нику Горину привезли домой. Возле нее теперь круглосуточно дежурила сиделка, а в доме все ходили на цыпочках.

Сразу же завалилась шумная компания однокурсников. Ника не захотела их видеть. Друзья потоптались в гостиной, отказались от чая и ушли.

Мы пришли с Ксюшкой и Иришкой, захватив с собой цветы. Решили, что не придумано пока лучшего способа создать весеннее настроение. Но едва переступили порог Никиной комнаты, поняли, что ошиблись. Кругом в ней – на столе, на подоконнике, на полу – стояли вазы с цветами. Ассоциация возникла единственная и потому банальная.

– Еще делегация! – вместо приветствия встретила нас Ника.

Голова ее по-прежнему была в бинтах, а тело скрыто под покрывалом.

– Привет, Никуша! – в унисон выложили мы с Ксюхой.

– Лучше бы венок притащили с ленточкой! – Голос Ники вобрал в себя все, чего недоставало телу. Это не был голос человека, лишенного сил. В нем очень явно проступали все чувства.

– Что ты говоришь, Никуша?! – заклохтала Ксюшка. – Венки покойникам приносят, а ты у нас живее всех живых! Выглядишь прекрасно…

Я незаметно дернула подругу за рукав. Иногда ее заносило не туда.

– Ха-ха-ха! – перебила ее Ника.

Это был смех ожившей мумии. Мороз по коже. Мумия лежала среди цветов и хохотала.

Мы стояли столбами и созерцали эту противоестественную картину. Особенно нелепо выглядели лилии в розовой обертке, которые держала моя подруга. Цветы покупал Миша, и я заочно злилась на него – выбрал именно те, что источают сногсшибательно противный запах, не соответствующий их белизне и вычурности.

Смех Ники усилился, грозя перерасти в истерику. Стук позади нас заставил вздрогнуть.

Мы оглянулись. Это была Иришка, которую я на время упустила из виду. Пятясь к двери, она уронила вазу с розами.

Рассыпанные розы лежали в луже, а колготки моей дочери стремительно намокали.

Ника перестала хохотать.

– Иришка, иди ко мне, – позвала она. Но та ткнулась спиной в дверь, толкнула ее и выкатилась в коридор.

– Сейчас я ее приведу! – Ксюха обрадовалась возможности выскользнуть прочь.

– Уходите все! – Голос Ники звучал жестко. Как брошенная на жестяной лист горсть гвоздей. – Оставьте меня одну!

Я кинулась собирать рассыпанные розы. В комнату вбежала сиделка.

– Лиза! Вынеси из комнаты все цветы! – звенящим голосом приказала Ника. – И никого ко мне не пускай! Здесь не мавзолей!

– Никуша, извини нас… – забормотала я, не зная, куда деться.

Ника лежала с закрытыми глазами и тяжело дышала. Сиделка собирала цветы. Я вышла. Это выглядело как бегство. Потоптавшись у двери, спустилась вниз, где у камина сохли колготки моей дочери. Ксюха с Иришкой сидели на диване. Элла поила их чаем.

Хозяйка дома, как всегда, выглядела безупречно – держала лицо. Представляю, чего ей это стоило.

– Никого не хочет видеть. – Она кивнула мне. – Ума не приложу, как быть.

– Нельзя отталкивать молодежь, – вставила Ксюха. – Пусть студенты ходят. У нее это пройдет. Она захочет общаться…

– Никуша зла на весь мир, – вздохнула Элла. – Знаете, что она нам с отцом заявила?

Мы молча уставились на нее.

– Сказала: «Лучше бы вы дали мне умереть!» – Элла достала платок и промокнула слезы. – Мы с ног сбились, собрали лучших нейрохирургов… Мы сутками от палаты не отходили! А она говорит: «Не нужна мне такая жизнь, возьмите ее себе». Что делать, что делать?

Мы не знали, что делать. И что лучше – умереть, если не можешь активно жить, или перебороть себя и научиться жить вот так, как предстоит Нике?

В моем кармане запел телефон. Женя. Я сбросила. Женя звонил снова и снова. Я вышла в столовую, чтобы сказать ему пару слов.

– Не звони мне больше, – не здороваясь, попросила я. – Никогда.

– Нам срочно нужно встретиться, – сказал он. – Это касается твоей подруги.

– Какой подруги? – начала я злиться. – Ксении?

– Ей грозят большие неприятности, – продолжал Женя. – Но если тебе все равно…

– Мне не все равно! – рявкнула я в трубку. – Но разбирайся с ней сам. И оставь меня в покое!

Я хотела сразу поставить в известность подругу, но она ворковала по телефону со своим «птенчиком».

– Мишутка, – с придыханием шептала она в трубку, – ты покушал?

И закрывала глаза, слушая ответ…

Миша оказался студентом музыкального колледжа. Он лабал в ресторане, когда Ксюха оттягивалась там с Огурцовой. Их обеих тронули Мишина красота и его нежный девичий румянец. Но у Огурцовой шансов не было – крупновата в размерах и не умеет танцевать. Ксюшка же – миниатюрная, пластичная – всегда добивалась того, кого хотела.

Миша играл, а она танцевала. К ней приставали восточные парни, а она смотрела на юного музыканта и всех посылала подальше.

Из «Разгуляя» они ушли вместе и отправились прямиком в Поле Чудес.