– Ты нервничаешь, поэтому несправедлива, – негромко возразила мама. – Сердце мое чует, что она здесь ни при чем!

Пока Ксюшка поила Карину чаем, я мерила шагами гостиную, лихорадочно простраивая ходы. Нужно так поставить вопросы, чтобы Грошева проговорилась. Запутать ее.

Однако уже за чаем «подозреваемая» начала клевать носом, а когда я придумала первый вопрос, она заявила:

– Я спать хочу. Тетя Ксеня, я наверх пойду?

Но я прыгнула на лестницу и преградила ей путь.

– Там Миша спит, – сообщила я. – А ты ложись на диване.

– Ну ладно. – Карина поплелась к дивану, где сидела моя мама.

Девочка улеглась, а мы расселись вокруг.

– Карина, вчера, когда ты приходила в детский сад, ты подходила к Иришке, – начала я, едва сдерживая дрожь в голосе. – Что ты ей говорила, вспомни…

– Да ниче не говорила… Поздоровалась.

– А вот воспитательница сказала, что ты долго стояла возле Иры.

– Она врет.

– Как это? – не поняла моя мама.

– А так. Воспитательница Иры костюм мерила. Им в сад шмотки принесли, и все воспитательницы примерять ходили… А дети гуляли во дворе одни.

Я была потрясена. Наша воспитательница ни словом не обмолвилась про костюмы. Кому верить?

– А кто товар приносил? – осторожно поинтересовалась моя мама.

Карина зевнула и завернулась в плед.

– Тетенька одна. Она все время к ним ходит. Она и нашим воспитателям приносит одежду, и они всегда меряют…

– А ты что делала, пока воспитательница Ирины костюмы мерила? – в лоб спросила я.

– Я сидела возле Людмилы Викторовны. Она толстая, ей никогда подходящего костюма не приносят…

– Карина, пойми, Ира пропала из детского сада. Нам очень важно знать все, что ты заметила! – не выдержала Ксюшка.

– Пропала? – хлопая глазами, спросила Грошева. – Но может, она к кому-нибудь из ребят ушла? В гости…

Мы с минуту молчали. А затем я услышала, как Карина ровно засопела. Уснула.

– Я не могу так больше, – заскулила я. – Хоть бы что-нибудь! Хоть какую-нибудь зацепку…

– Лично я поддерживаю Свету, – заявила Ксюха. – Сегодняшним детям, – она кивнула на Карину, – тем более таким неблагополучным, доверять нельзя. Мы с Мишкой недавно фильм посмотрели. Так там мальчик в рекламе снимался. Там, в рекламе, у него были хорошие родители, красивый дом. Короче – образцово-показательная семья. А в жизни – мать-алкоголичка, отчим и все такое. Так этот мальчик что придумал…

– Не хочу это слушать! – Я вскочила.

То, на что намекала моя подруга, было ужасно. Я видела этот фильм. Мальчик нашел своих рекламных родителей и решил их соединить. Сначала он сподвигнул рекламного отца усыновить его. Затем хладнокровно убил мужа своей псевдомамы и ужасным способом избавился от невесты псевдопапы. А затем свел их, намереваясь создать семью, безупречную, как в рекламе. Меня сутки тошнило после этого фильма.

– Сейчас в кино словно нарочно создают образы ужасных детей, каких-то монстров просто, – согласилась мама. – Так нельзя, ведь мысль материальна. Если мы ждем таких, они такие и появятся…

– А чего от них ждать? – Я кивнула на Карину. – Если ее с первых дней жизни мать пинала и била головой о стену?

– Ее?! – ужаснулась мама. Она поправила на Карине одеяло, погладила по волосам, вздохнула: – Бедный ребенок…

– Она так же будет пинать своего ребенка, – вздохнула Лена.

– А что уж говорить о чужом, – сделала за всех за нас вывод Ксюха.

– Ну, допустим, пока взрослые мерили костюмы, девочки вышли за ограду и покинули детский сад, – принялась рассуждать мама. – А дальше? Что такая кнопка могла сделать с Иришкой?

– Да что угодно, мам! – От волнения я подскочила. – Заманить на чердак и закрыть там! Ира ведь будет молчать! В лес увести! Посадить на какой-нибудь автобус и отправить подальше! У детей, мам, фантазия безгранична!

– Это у тебя фантазия безгранична, – одернула мама. – Лена, налей нам всем валерьянки.

– Игорь приехал, – сказала Ксюха, взглянув в окно. – И Кира с ними…

– Скоро утро, – заметила Лена.

Я выбежала в прихожую, но по лицу своего мужа поняла – ничего. Я заплакала, уткнувшись ему в плечо. Плечо вздрагивало в ответ. Игорь тоже плакал. Он один мог сейчас в полной мере почувствовать то же, что и я. Он и чувствовал то же.

– Если с ней что-то случится, я жить не буду, – сказала я.

– Не говори так, – сказал Игорь мне в волосы. – Мы найдем ее. С ней все в порядке.

– Ты телевизор не смотришь, Игорь! – простонала я.

– Ну-ну-ну, – промолвил он, раскачивая меня из стороны в сторону. – Все будет хорошо… Мы обязательно найдем ее…

От него пахло подвалом и безысходностью.

– Горин приехал, – бесцветно объявила Ксюха. Она все еще стояла у окна.

– Со свидания возвращается, мартовский кот, – прокомментировала Лена. – А дома дочь, прикованная к постели! Жена с ума сходит!

– Ничего она не сходит, – возразила Ксюха. – Элла со своим композитором позавчера в филармонии была, после концерта на фуршет остались…

– Вот жизнь! – воскликнула Лена. – Ника в таком состоянии, а они…

– Леночка, прошу тебя… – вмешалась Кира. – Не осуждай взрослых людей.

Она все еще считала нас с Леной глупыми детьми.

По крыльцу простучали бодрые шаги, распахнулась дверь, в прихожую с улицы заглянул Рома Горин – свежий, румяный, ароматный. Распространял Рома легкий запах алкоголя и более густой – дорогого парфюма.

– Не нашли? – понял он по нашим лицам. Решительно вошел в гостиную и окинул собравшихся бодрым взглядом. Рома пребывал в хорошем расположении духа, желал шутить и смеяться, а обстановка вынуждала его быть серьезным. Мне хотелось, чтобы он скорее ушел. Все равно ведь не поможет ничем!

Мы с Игорем остались в прихожей и оттуда слушали, как все наши вполголоса пересказывают Горину подробности ночных поисков. Рома слушал.

«Строит из себя следователя!» – злилась я. Собственное бездействие и бессилие убивало меня.

– Я в детстве, бывало, тоже из детского сада убегал, – вспомнил Рома. – Жили с родителями в частном доме. Приду к дому, перелезу через забор, играю во дворе или в сарае до прихода родителей. У меня там и запасы имелись в железной банке. Сухари, конфеты… А один раз…

– Рома, пойми, если Иришка ушла из детского сада сама, то она могла прийти только сюда, ко мне, – перебила его Ксюха. – Светланка предупредила ее, что за ней я приеду! Но ни у нас, ни у вас она так и не появилась!

– А к нашим соседям заходили? – между прочим спросил Рома.

– Они в Испанию на зиму улетели, – напомнила Ксюха. – Ты разве не знал?

– Молодые улетели. А бабуся-то осталась. Божий одуванчик. Она целый день на своем посту, у окошка. Муха не пролетит…

Мы с Игорем не сговариваясь вышли на крыльцо. Ночь развеялась, на город ложилось серое сырое утро. Мало на что надеясь, мы поднялись на соседнее крыльцо и нажали на кнопку звонка. В просторной квартире раздались мелодичные трели. Очень долго ответом была тишина, и вот наконец откуда-то издалека крикнули «иду-иду» и мы услышали шарканье тапочек.

Щелканье замков под монотонное бормотание. И вот перед нами закутанная в шаль сонная соседка – божий одуванчик.

– Что стряслось? – оценив выражение наших лиц, поинтересовалась она.

– У нас девочка пропала, – в один голос сказали мы. – Может быть, вы что-нибудь видели?

– Проходите, а то холодно. – Бабушка углубилась в прихожую. – Разувайтесь, а то натопчете. У нас тут кругом ковры натуральные. Ступить страшно.

У меня создалось впечатление, что бабуля не совсем нас поняла. Бывают такие бабушки, которым поговорить не с кем, и они рады заполучить собеседника хоть ненадолго любой ценой.

– Вы понимаете, мы только спросить вас хотели, – ступая следом за старушкой, объяснила я. – Наша девочка могла прийти к Черновым и не застать их дома, а вы всегда у окошка…

Игорь молчал. Кажется, у него с того самого случая осталось негативное отношение к этой бабушке.

– Я ведь целый день одна, – поведала мне божий одуванчик. – Спускаться туда-сюда по лестнице трудно, вот и сижу в своей светелке, гляжу на свет божий. Вот теперь пока заберусь… – И бабуля стала подниматься по лестнице наверх. – Мои-то все обычно на работе. А теперь вот в Испанию улетели, у них там недвижимость… А мы с Васькой одни.

Наверху на перилах возлежал Васька – толстый, вальяжный черно-белый кот с блестящей гладкой шерстью.

– Слезь, негодник, упадешь! – пригрозила ему бабушка. – Перила-то натерты до скрипа. А ты разлегся.

Кот в ответ лениво дернул хвостом и будто назло свесил с перил лапу.

– А куда мы идем? – едва сдерживая себя, поинтересовалась я.

– По-моему, она немного глуховата, – проворчал Игорь мне в затылок.

Наконец мы оказались наверху, бабуля отдышалась и, взглянув на моего мужа, язвительно сказала:

– Слышу я для своих лет прекрасно, молодой человек. И зрительная память меня не подводит. Это ведь вы зимой дрались с покойным соседом моим? Я вас запомнила. Интеллигентный на вид человек… И что вас связывало с этим крутолобым? Царство ему небесное… Сам-то покойный был, откровенно говоря, на букву «г», а вот водитель прежний у него работал – умница.

– Это нерусский-то? – вспомнила я.

– Да, черненький. Такой уж услужливый. Сколько раз меня в поликлинику подвозил. А то и творогу с рынка привезет, не откажет. Все «бабушка, бабушка, говори, чего надо…» А новый – тот как сыч. Пройдет и не поздоровается.

– Мы чего сюда пришли? – угрюмо поинтересовался Игорь. – В воспоминания ударяться?

Кажется, неприязнь их с божьим одуванчиком была взаимной, потому что бабуля дернула головой и пожала плечиком:

– Не знаю, молодой человек. По-моему, это вы ребенка потеряли, а не я.

– Да что мы здесь… – завелся Игорь. Я вцепилась ему в рукав.

– Тихо! – строго приказала бабуля и заглянула в одну из спален. Обернулась и поманила нас пальцем.

Мы послушно подвинулись, вытянули шеи… и обомлели. На кровати, среди множества подушек и подушечек, в обнимку с куклой спокойно спала наша дочь. По ее безмятежному личику можно было догадаться, что снятся ей самые приятные сны.

– Ваша? – поинтересовалась божий одуванчик.

Мы как по команде метнулись в спальню и остановились по обе стороны кровати. У нас не было слов. Я почувствовала себя так, будто меня выключили, – опустилась на пол и положила свою голову рядом с Иришкиной ладошкой.

В отличие от меня Игорь безмолвствовал недолго. Он вышел в коридор, и до меня донесся его приглушенный, полный возмущения голос:

– Но почему вы молчали?! Не сказали никому, что ребенок у вас? Вы представляете, что было с нами? Мы подняли на ноги всю милицию города… всех знакомых! Мы чуть с ума не сошли!

– А кому я должна была сообщить? – недоуменно спросила старушка. – Я ведь не знаю, чей это ребенок. Смотрю, сидит на нашем крылечке, как сиротка какая. Ну, я спустилась и позвала. Я одна-одинешенька, вот мне Бог и послал гостью. Такая милая крошка…

– Вам не пришло в голову, что у нее есть родители? – возмутился Игорь.

– У хороших родителей маленький ребенок один по улицам не шатается! – отрезала бабуля. – К тому же я знаю, что ни у Черновых, ни у Гориных маленьких детей нет.

– Но мы сто раз приходили к вашим соседям с дочкой! Вы говорите, что у вас память зрительная…

– О-о, дорогой вы мой! Дети, закутанные зимой, сверху-то, из моего окошка, все кажутся одинаковыми. Я даже не знала – девочка у вас или мальчик. А сейчас весна, и девочка, которая пришла ко мне на крылечко, была похожа на ангела…

Игорь махнул рукой и вернулся в спальню.

– Заверни ее. – Он сунул мне свою куртку.

– Да пусть бы спала, – с сожалением вздохнула хозяйка. – Зачем малышку тревожить…

Я обняла бабулю и совершенно искренне поблагодарила:

– Спасибо вам огромное. Вы не представляете просто, как мы вам благодарны.

– Ну что вы?! Как я могла ребенка одного на улице оставить? У нас тут новый дворник какой-то подозрительный. Встанет у калитки и все смотрит, смотрит во двор… А вдруг – маньяк?

– Вы все правильно сделали.

– Вот вы – приятная женщина, – зашептала мне на ухо старушка, когда мы вслед за Игорем спускались вниз. – А муж у вас, извините, – тиран. Бегите от него, пока не поздно!

«Тиран» нес на руках нашу «блудную дочь» так бережно, что она не почувствовала перемещения из спальни божьего одуванчика, благополучно плавая в своих снах.

– Куклу, куклу-то возьмите! – засуетилась старушка, протягивая мне на прощание ту самую куклу в старинном наряде, которая, вероятно, стояла прежде в качестве украшения в гостиной или столовой этого дома. – Она ей уж больно понравилась. Заходите в гости, не забывайте!

Не буду описывать, что стало твориться в доме Ксюши, когда мы вошли. Я отчаянно жестами попросила тишины. Игорь понес Иришку в спальню. Кто-то заплакал, кто-то засмеялся. Горин стал разливать коньяк – теперь он чувствовал себя героем дня.