Юлия Резник - Свингеры

А потом, уже дома, когда Тим уснул, я долго-долго бродила по нашей спальне и думала, взвешивала, анализировала… Понимая, что так не может больше продолжаться. Что так нельзя. Не потому, что такая связь противоречит нормам морали. На это мне уже было плевать. Мне понравился свинг. По-настоящему понравился. Но в то же время… в то же время я тосковала по прошлому. В котором была я. И был мой мужчина. И где-то вне этой плоскости — весь остальной мир. Я скучала по простым обыденным вещам. Мне хотелось покоя. Хотелось не думать больше, не анализировать. Однако тревога не отпускала. Я много раз пыталась понять ее природу. И все больше склонялась к тому, что меня беспокоят… несовпадения. Как опытные свингеры, Волковы должны были вести себя иначе. А они то и дело выходили за рамки оговоренных раньше принципиальных для нас с Тимуром вещей. И это полностью противоречило самой сути свинга. Удовлетворение личных потребностей и амбиций для них будто бы выходило на первый план. Может быть, виной всему были чувства… Вспыхнувшие там, где им не было места в принципе. Я… я ведь прекрасно видела, как Ян относится ко мне. И не могла не понимать, куда он клонит. Понимал ли он, что так нельзя? Понимал! Не мог не понимать…

Не буду отрицать. Меня тоже к нему тянуло. И это тоже было неправильно. Я осознавала, что между нами пришла пора ставить точку. Но сделать это не находила сил.

— Сегодня Егоров пришлет мне тендерный бриф. Я перешлю тебе. Объем огромный, но я хочу, чтобы ты сама все посчитала.

Я вскинула взгляд на мужа, удивленная тем, что он завел разговор о наших делах за завтраком. Обычно мы старались не обсуждать работу дома. Этому правилу наша семья следовала долгие годы. Так что же заставило Тима его нарушить?

— Что такое бриф? — оживился Назар.

— Документ, содержащий в себе первоначальную информацию о торгах, — на автомате ответил Тим сыну и снова напряженно на меня уставился: — Так, что? Справишься?

— Без проблем. Почему я?

— Потому что я тебе доверяю.

Вилка в моих руках замерла. Я взволнованно облизала губы, не совсем понимая, что из этого следует? Очевидно, что Алмазов не доверяет другим, но… почему? Неужели и у него закрались сомнения? Впрочем, чему я удивляюсь? Тим — умница и перестраховщик.

— Ты поэтому решил обсудить дела дома?

— Здесь спокойнее.

Я кивнула и ковырнула яичницу. Говорить, что у меня те же подозрения? Или не говорить? Нет. Не нужно. Не то сейчас время. Уж если промолчала раньше, то теперь, когда Алмазов озвучил свои опасения сам, мои слова могли бы прозвучать, как попытка оправдать собственные неудачи в бизнесе. А мне не за что было оправдываться.

— Хорошо. Я справлюсь.

— Сколько тебе понадобится времени?

— Я сделаю все так быстро, как это понадобится. Ты же знаешь.

— Если нужна будет помощь — свисти. У тебя есть дней десять.

— Отлично. Если что — на встречу выпускников не пойдем. Не велико событие.

— Ну, уж нет. Я Жорину обещал, что мы будем. Так что, давай не будем жертвовать этой вылазкой.

Тимур встал из-за стола, поцеловал меня в макушку и подхватил со стола свою грязную тарелку. Я поехала прямиком в офис, он повез мальчиков в школу, и неделя потянулась своим чередом. Странное было время. Народ замер в предвкушении праздника. Работа практически остановилась. И только бухгалтерия трудилась в поте лица, закрывая год.

От большого корпоратива мы, за неимением средств, были вынуждены отказаться. Но совсем лишить народ праздника — не могли. И поэтому в последний рабочий день организовали пьянку прямо в офисе. И знаете, народу понравилось. Это было как-то душевно, что ли. Все по-простому. Без пафоса. Хотя даже для такого праздника наши дамы принарядились. Тимур не скупился на комплименты, и взрослые женщины смущенно хихикали, прикрывая ладошкой рот. Это было ужасно мило. В какой-то момент я отвлеклась, чтобы раздать подарки детям сотрудников, а когда эта часть торжества закончилась — Тима нигде не было видно. Я прошлась по офису и нашла мужа в своем кабинете. Он стоял у окна, сунув руки в карманы, и задумчиво смотрел вдаль. Его плечи были опущены, как будто на них что-то давило. Мягко ступая, я подошла к мужу со спины и обняла за пояс.

Потеряла? — спросил он, накрывая мои ладони руками.

— Угу. А ты… грустишь?

— Да так. Просто подумал, что это первый Новый год без папы.

— И загрустил, — вздохнула я, не услышав ничего нового. То, что Тимур страшно тосковал по отцу — было и так понятно. Сколько раз я ловила на себе его отстранённый, обращенный вглубь себя взгляд? Сколько ночей провела рядом с неспящим мужем?

— Немного. Ты говорила с Яном?

— Нет. О чем?

— Они предлагали встретить Новый год вместе.

— Глупости какие. Мы будем с детьми и Альфией. Как они себе это представляют?

Плечи Тимура немного расслабились. Он весь стал как будто мягче.

— Ты права, просто я подумал…

— Серьезно? Думал, что я предпочту семье… это все?

— Не думал! Просто иногда мне кажется… Ладно, не бери в голову.

— Нет уж! Договаривай!

— Ты же моя, Кать? Ты же любишь только меня, правда?

Не знаю, чего стоили эти слова моему гордому мужу. В них было столько ранимости, обнаженной души… Я снова задалась вопросом, если мы так сильно друг друга любим, зачем нам вообще другие? Почему я вообще позволила Волкову пробраться себе под кожу? Поселиться в моих мыслях, мечтах… вытесняя другого, единственного и настоящего? Это похоть затуманила разум, или что? Почему я до сих пор не нашла в себе сил от него отказаться? Не наказываю ли я таким образом Тима?

Не… наказываю… ли… я… его? Насколько искренна моя нужда? Мои желания…

Не… наказываю… ли… я… его? Насколько искренна моя нужда? Мои желания…

Я так глубоко погрузилась в собственные мысли, что не сразу поняла, как затянула с ответом. За это время Тим будто снова окаменел. Потемнел лицом, весь напрягся. Его руки на мне сжались с такой силой, что стало больно. Именно боль вернула меня в реальность.

— Конечно, люблю. Люблю, слышишь?

— Ты так долго думала… — шепнул он, резко высвободился, зарылся рукой в мои волосы и потянул. — Ты так долго думала, Катя…

Алмазов не дал мне вставить и слова. Потащил за собой, толкнул к столу. Я завелась в мгновение, с полуоборота. Тим дернул ремень, высвободил член, и я сама, не скрывая своего удовольствия, вобрала его в рот. Моя голова свешивалась с края стола, я максимально расслабила горло, позволяя мужу делать все, что захочется. Понимая, что все это время с Тиной он не получал и сотой доли того удовольствия, которое ему могла дать только я. Он стонал, погружаясь в меня и отступая, он хрипел, сыпал отрывистыми проклятьями. Мне отчаянно не хватало кислорода. Я задыхалась, балансируя на грани. И я знала, что могу кончить только от этого… От того, что ему хорошо.

Я не заметила, когда дверь в кабинет открылась. Из такого положения я вообще ничего не видела. Просто… чувствовала, что мы больше не одни. Но страха не было. На мгновение Тимур замедлился, а потом с силой вошел и замер так, пальцами лаская кожу на моем раздувшемся горле. И лишь когда мое сознание померкло, вышел. Помог мне, полностью дезориентированной, слезть со стола, склонил над креслом, с треском разодрал белье и колготы и с силой в меня вошел. Вот тогда, в зеркале, я и увидела Яна. Который, не отрывая взгляда, следил за тем, как меня трахает муж. Собственно, ради него Тимур, похоже, и затеял это представление. Будто бросая вызов. Мол, я на тебя смотрел, а теперь посмотри и ты. Наверное, так это и выглядело. Некрасиво, неправильно. Но мне было все равно. Будто это была не я, а какая-то мстительная развратная стерва, которая кайфовала, причиняя мужикам боль. В конце концов, они оба получили то, что хотели! Пусть… пусть теперь смотрят.

Боже, как это было неправильно! Я действительно наказывала их за то, что, в конечном счете, они каждый раз выбирали не меня. За то, что им нужен был кто-то еще. Каждый раз нужен. В тот миг я перекладывала ответственность за свой сознательный выбор на них.

С губ сорвался всхлип, из глаз брызнули слезы. Я кончила, низом живота прошлась серия коротких яростных спазмов. В отличие от Яна, Тимур кончал только в меня. Оглушенная, я чувствовала, как его сперма течет у меня по ногам. Алмазов отстранился, медленно меня поцеловал и поправил брюки.

— Ян? Ты что-то хотел или…

— Хотел, — с трудом заставил себя улыбнуться Волков. — Только после такого шоу вряд ли вспомню, что это было.

— Да, о двери мы-то и не подумали.

— Хорошо, что это был я.

Не слыша больше ничего, я поправила юбку и, босая, побрела к ванной. Туфли давно уже потерялись. Я включила воду, подставила под воду запястья и стояла так, пока от холода рукам не стало больно. На пятки нам наступал Новый год, и мне так хотелось оставить все плохое в прошлом.

Я привела себя в порядок и вернулась в кабинет. В сумраке комнаты я не сразу заметила Волкова. Он стоял у противоположной стены, сложив на груди руки.

— Где Тим? — осторожно спросила я.

— Его утащили девочки из проектного.

— Наверное, заставят одеться Дедом Морозом, — улыбнулась я, направляясь к двери.

— Кать, постой!

Я занервничала и обернулась. Ян шел мне навстречу. Большой, сильный, надежный…

— Да? — сглотнула я.

— Уходи от него.

— Что?

— Уходи от него. Тебе это всё не надо, понимаешь? Тебе один нужен, тот, кто сможет оценить, какое ему досталось сокровище.

— Ты сейчас что-то не то говоришь, — прошептала я, отступая. Знал ли он, как это невыносимо слышать? Знал ли он…

— Пожалуйста… Я разведусь. Мы поженимся. И, клянусь, я никогда не посмотрю на сторону. Я… люблю тебя, Кать.

— Не надо, пожалуйста, Ян… Не надо!

— Он не ценит тебя! А я буду! Я сделаю все, чтобы ты никогда об этом не пожалела. Я смогу обеспечивать тебя, стану отцом твоим детям…

— У моих детей уже есть отец! Остановись…

Волков прижал меня к стене. Уперся ладонями в стену по обе стороны от моего лица. Я уже обулась, и наши взгляды оказались на одном уровне. Я видела в них одержимость, слышала, как грохочет его сердце, и чувствовала стояк, прижимающийся к моему животу. Я ощущала запах, который в последнее время вызывал во мне столько эмоций. Руки, подарившие мне удовольствие, ласку… Всем телом, всем своим существом я тянулась к мужчине, который помог мне подняться. Но… любила ли я его? По-настоящему? Даже думать об этом мне было страшно. Это так сильно выбивалось из того, к чему я стремилась, решаясь на свинг.

Руки у лица сжались в кулаки. Ян наклонил голову, разрывая контакт. Я закрыла глаза и откинулась затылком на стену.

— Пожалуйста, просто подумай об этом. Я дам тебе то, что Алмазов не смог. Я буду любить тебя. Безоговорочно. Я сдохну ради тебя, Кать.

Новый год в том году мы встречали дома. Были только свои. Дети, свекровь… И было это как-то странно натужно. Неестественно. Будто каждый из нас играл свою роль в новогоднем спектакле. Лишь дети, кажется, не заметив нашего настроения, радовались найденным под елкой подаркам и о чем-то громко спорили, в попытке разделить огромную гору празднично упакованных коробок и свертков на две горки поменьше.

Пробка от шампанского вылетела с громким хлопком. Я вздрогнула, подняв взгляд на мужа, который, подмигнув мне, принялся наполнять бокалы.

— Я не буду, сынок.

— Совсем немного. Для настроения…

— Какое уж тут настроение, Тим, — вздохнула Альфия.

Я склонилась к свекрови и сжала ее сухонькую руку. Она как будто не жила, после смерти Бакира. И разве можно было ее за это винить? Это мы с Тимуром нашли для себя действенный способ забыться. А Альфия… ей совершенно не на что было переключиться.

— Все будет хорошо, мама, — прошептала я. — Все будет хорошо.

— Ох, куранты! — заорал Дамир.

— Загадывай желание! Скорее! — вскочил Назар и понесся к столу, на котором небрежно бросил записку со старательно законспектированными желаниями. Список получился большим. Назар скомкал его, сунул в рот и принялся жевать. Мы с Тимуром рассмеялись, наблюдая за младшеньким. Взяли бокалы, стукнулись и осушили их до самого дна, несмотря на то, что от газов на глазах выступили слезы. Такая традиция. Нельзя нарушать.

По телевизору шел какой-то дурацкий концерт, на столе подсыхали угощения. Я встала.

— Ты куда?

— Немного приберу. Чтобы не кисло.

— Давай помогу?

— На надо, — чуть более резко, чем стоило, ответила я. Если Тимур и удивился, то виду не подал. Я схватила первую попавшуюся тарелку, собрала использованные салфетки и пошла в кухню. Я задыхалась и больше не могла делать вид, что все хорошо. Может быть, всему виною была усталость. Последние дни старого года я считала коммерческое предложение для Егорова. От этого тендера зависело будущее нашего с Тимуром дела. И я просто не могла подвести мужа. Просыпалась рано, засыпала поздно… От цифр троилось в глазах. Но мне было все равно. Я вбивала данные в бесконечную таблицу и молилась, чтобы нашу цену не перебили.